Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №18/2008
Третья тетрадь
Детный мир

ТОЧКА ОПОРЫ


Апраушев Альвин

«А ведь казалось, безнадежен был мальчишка...»

Истории из жизни Загорского детского дома для слепоглухонемых детей

«Педагогические этюды» Альвина Валентиновича Апраушева, более двадцати лет возглавлявшего Загорский детский дом для слепоглухонемых детей, пока не знакомы широкому кругу читателей. Между тем уникальный опыт массового обучения и воспитания детей-инвалидов может быть интересен не только коррекционным педагогам. Всякий учитель сталкивается с трудноразрешимыми педагогическими ситуациями, и кому не знакомы обида и разочарование: столько усилий, и все насмарку.
По мысли Апраушева, это нормально. Если вы понимаете нужды ребенка, исходите из его потребностей, то все у вас получится: и индивидуальный образовательный маршрут, и социализация, и профориентация, и нравственное воспитание – вне зависимости от текущих лозунгов и от даты календаря.

Выход из пустоты

Родители слепоглухонемых детей зачастую не подозревают, что человеческое развитие их ребенка – возможно. Они свыкаются с его раститель­ным существованием, чрезмерно опекают, сковывают инициативу излишней предупредительностью – и все более погружают ребенка в инвалидность.
Для такого ребенка мир пуст и беспредметен. Он находится в плену органических ощущений, поскольку не имеет непосредственного доступа к окружающим его предметам. Между ним и предметным миром стоит неумолимо предупредительный взрослый, чаще всего в образе сердобольной бабушки.
…Таня может просидеть целый день на кровати, раскачиваясь из стороны в сторону. Веки опущены, руки безжизненно свисают между колен. Прикоснешься к Тане – вздрогнет, примет выжидательную позу, будто прислушивается. Поднимешь за руку с кровати – пойдет, куда поведут. Оставишь в покое – посидит некоторое время и опять примется за раскачивание. Так и будет мотаться, как маятник. Она напоминает своим поведением умственно отсталую.
Каково воспитательнице! Кто раскачивается, кто взбрыкивает. Аж в глазах рябит. Один Вася радует. Он слабовидящий глухой и старше других. Ему уже можно давать немудреные поручения.
День воспитателя начинается с того, что каждого по очереди она поднимает с постели. Вручает каждому мыло и полотенце: берет за руку малышку, подводит к тумбочке, детской рукой открывает дверцу, рукой ребенка берет мыльницу. Потом идут к шкафчику за полотенцем. Затем вся троица отправляется в туалет. Это не так-то просто: в ручку Саше мыло всунула, да только его и видела. Ребеночек так размахнулся, что мыло, вылетев в открытую дверь туалета, пролетело лестничную клетку и на первом этаже оказалось. А тут надо Таню тормошить: встала с полотенцем и опять раскачиваться принялась. Хорошо, Вася помогает: за мылом сбегал, Сашу помог урезонить, демонстрируя ему, как надо умываться. Саша в который раз ощупывает действия товарища и смиряется.
Затем группа возвращается в спальню, где каждый в четыре руки заправляет постель. Идут в столовую. Опять каждый в своей манере. С пассивностью Тани труднее бороться, чем с хаотичной активностью Саши. Стоит отпустить Танину руку, предметная деятельность сразу же прекращается. Вот и ловит воспитатель малейшее напряжение Таниной руки, чтобы поощрить Таню каким-нибудь лакомством, погладить по головке, по тыльной стороне ладони. Ловит, подхватывает и добивается ростков активности... чтобы назавтра убедиться в полном их отсутствии. И так изо дня в день. Только забрезжит надежда на рождение какого-нибудь мышечного напряжения, появление элементарного навыка, как тут же – разочарование. И все сначала. Кто может сказать, когда Таня начнет ложку в руке держать? Никто не знает. Остается только надеяться.
Завтра опять в Сашиной ручке будет мыло, в Таниной – ложка, а с этими предметами в сознание детей будет проникать и представление об их полезности. Поспешил педагог, преждевременно вмешался  – активность не получила развития. Немного недопомог, лишил поддержки  – ребенок не получил подкрепления своему действию, он и впредь не будет полагаться на себя. Смысл взаимодействия педагога и ребенка – в тонкой дозировке активности. Вот такая она, совместная разделенная дозированная деятельность.

Посреди дороги

Меня часто спрашивают, как невидящий и неслышащий ребенок узнает, что ложка  – это ложка, стакан – стакан, стул  – стул.
Или вот: объяснить слепоглухонемому ребенку, что такое смерть? Мне трудно было довести до сознания Вовы, что вот он есть, но может перестать быть. Какие найти слова, если словарный запас Вовы крайне скуден? Да, и можно ли словами дать представление о смерти? А надо: Вова не знает страха, этого естественного гаранта жизни.
Я, неожиданно увидев его стоящим с раскинутыми руками посередине Ярославского шоссе, испугался! По сторонам, объезжая Володю, нескончаемым потоком тянулись машины, из кабин высовывались изумленные лица, а довольный Вова следил руками за потоком машин, изредка ощупывая подвернувшуюся.
Потрясенный увиденным, с фантастической стремительностью я кинулся на дорогу. А он, не желая уходить, всячески сопротивлялся моим нечеловеческим усилиям, исступленно рвался к машинам, ежесекундно рискуя оказаться под колесами. Могло случиться непоправимое, если бы не содействие добровольных помощников: Вову удалось водворить «по месту жительства».
Что мы только ни делали, чтобы снизить фанатичную приверженность Вовы к движущемуся транспорту: и в кабине с шофером его катали, и с воспитателем вместе ощупывать медленно движущуюся детдомовскую машину давали – ничего не помогало. Стоило Вове уловить вибрацию от въехавшей во двор детдома машины, как он сломя голову кидался ей навстречу и тут же, рискуя жизнью, начинал обследовать молоковоз или проезжающую через двор мусорку. Воспитатели отказывались работать с Вовой.
Помог, как часто бывает, случай.
Детдомовский уазик задавил зазевавшегося молодого петушка. И тут меня осенило! К месту происшествия был срочно доставлен Вова. Его руками высвободили из-под колеса жертву происшествия. Вовиными руками была выкопана могилка, тело потерпевшего завернуто в газету. По указанию воспитателя Вова погрузил сверток в ямку. Он все делал автоматически, не задумываясь над содержанием действия.
Но вот завернутый в газету трупик уже в ямке. Вова отнял от свертка руки и вдруг... снова быстро ощупал сверток. Лицо Вовы исказила странная гримаса. Он еще раз повторил ощупывание – сверток оставался на месте. Ощупывание повторилось еще несколько раз. Ничто не менялось. Лицо его помрачнело, приняло задумчиво-грустное выражение, кисти рук вяло свесились с колен – от всей фигуры веяло глубокой скорбью.
Вову никто не тревожил.

И если цель ясна

«И куда только воспитатели смотрят»,  – эта фраза порой норовит сорваться с моих уст. Но я удерживаю ее: а может быть, это к лучшему, что есть некоторый воспитательный недогляд? Ребенок сам постигает жизнь, обретает опыт в интересующей его, самостоятельно избранной деятельности. Попадись «правильный» воспитатель, сломает активность, засушит воспитывающим обучением. А истину трудно преподать, она должна быть пережита.
…Гришу привезли из удмуртской деревеньки. И было ему одиннадцать лет от роду. Новичок оказался ребенком свободолюбивого, независимого нрава: в деревне на него махнули рукой, а потому он был предоставлен самому себе и пользовался неограниченной свободой, готовясь стать деревенским дурачком.
Будучи совершенно глухим и бессловесным, с единственным слабовидящим глазом, он имел одну странную манеру. Неожиданно подпрыгивал, делая взбрыкивающие движения ногами и вскрикивая на манер жеребячьего ржания. А если бывал взволнован, начинал трясти головой. Руки его постоянно пребывали в мелкой дрожи.
Странности эти были весьма впечатляющими. Прохожие от него шарахались и кричали неслышащему: «Хулиган!» Невдомек им было, что мальчонка ни в чем не виноват: таковы последствия внутриутробного поражения центральной нервной системы.
И какие уж тут занятия в классе! Решено было привлекать его к учебе постепенно.
Между тем в детдоме шло интенсивное обустройство двора, и мы заметили: Гриша вовсю использовал скупо отпущенные ему природой возможности остаточного зрения единственного глаза. Его так и тянуло в недостроенный гараж, где столяр оборудовал себе временный верстак. Гриша часами наблюдал за его работой, чуть ли не касаясь носом верстака в стремлении разглядеть манипуляции рук мастера.
Однажды, воспользовавшись отсутствием столяра, Гриша соорудил под верстаком домик из обрезков досок, а в нем печку: должно быть, вспомнил деревенский быт. Печку ту он заполнил стружкой и растопил ее. Из гаража повалил густой дым.
Гришу вытащили целым и невредимым, но насмерть перепуганным. К спичкам с тех пор он потерял интерес навсегда, а вот страсть к строительству овладела им целиком. Находил во дворе доски, фанерки, вытаскивал старые гвозди и где-нибудь во дворе сооружал домик. Попутно научился пользоваться молотком, клещами. Часть недостающего инструмента конструировал сам из железок и деревяшек, а если сконструировать не удавалось, подавал директору рисованную докладную, на которой изображал необходимый ему инструмент или предмет. Эту Гришину «необходимость» и решено было использовать для формирования у него словесной речи. Подает Гриша рисованную докладную – а ему помогают перевести ее на язык слов.
Дальше больше: Гришин домик привлекал детей, около него всегда царило оживление. Одни помогали, другие просто наблюдали. Шло общение – было развитие, признаки болезни уходили.
Однако первый же инспектор пожарной охраны велел домик убрать: не положено. Сломали. Но через некоторое время он возник в другом углу двора. Его и там запретили. Гриша упорно строил, проверяющие неизменно требовали снести. Казалось, отстоять идею домика во дворе детдома не было никакой возможности, но Гриша проявил чудо сообразительности. Очередной домик он соорудил за верандой, куда инспекторский глаз не проникал. И кто мог предположить, что именно здесь-то и подстерегает Гришу главная опасность! Толстый пласт снега на фанерной крыше домика набух, и все сооружение рухнуло на хозяина. Когда Гришу извлекали, говорили: «Доигрался, теперь умнее будет: перестанет молотком стучать». Не перестал, конечно.
Он обратил свое внимание на вновь установленный стандартный комплект детской площадки. Точнее, на домик с деревянной крышей и решетчатыми из штакетин стенами. Сколотил небольшую бригаду, и работа закипела. Крышу покрыли жестью, прорезали окна, украсили их наличниками, застеклили рамы, навесили дверь и покрасили домик радостной оранжевой краской. Все было сделано так профессионально, что бдительный инспектор принял домик за стандартную принадлежность комплекта.
А Гришина ремонтно-строительная страсть постепенно переключилась на серьезные внутрихозяйственные проблемы детдома. Замок починить – Гришу зовут. Дверь навесить, порог поправить, стекло вставить – опять его. Он работал без линейки, и у него никогда не было отходов. О дрожи в руках и трясущейся голове все давно забыли.
Таково благотворное влияние избранного ребенком труда на его психофизическое развитие. А ведь казалось, безнадежен был мальчишка. Есть подозрение, что детский организм сам настоятельно диктует средство реабилитации. Поэтому задача воспитателя – предоставить ребенку выбор вида деятельности. Именно для этой цели необходимо создавать в образовательных учреждениях специальное многопрофильное игровое и деловое пространство.

Рейтинг@Mail.ru