МЕМУАРЫ ДЕТСТВА

Энциклопедия фантазий

Я всегда стараюсь покупать книги, читанные в детстве, если они затерялись. Радость от их обретения непередаваема. В них не только текст важен, а абсолютно все: иллюстрации, бумага, обложка…
Вчера мне повезло: в «Старой книге» на Финляндском нашел выдающуюся книгу моего детства – трехтомную детскую энциклопедию «Что такое. Кто такой». Всего за 200 р. А ведь когда-то издание было редкостью. Полумиллионный тираж для Союза  – капля в море.
Оранжевая энциклопедия с кораблем из букв на обложке, корабликами с номерами страниц внутри и с окнами на корешке. Она выходила с 75-го, по одному тому в год, и каждого нового тома я с нетерпением ждал. А больше всего третьего, ведь в конце и первого, и второго под уменьшенным рисунком обложки (что меня, помнится, удивило – нарисовали книжку в книжке!) было обещано: «Фамилии тех, кто написал для вас эту книгу, вы прочтете в конце третьего тома». Зачем мне были нужны эти фамилии  – понятия не имею. Но так устроено детское восприятие, наверное: коли что-то обещают через долгий срок – значит, это необыкновенно ценно.

Что я видел и как понимал

…Навечно, оказывается, врезались в память картинки и схемы. До сих пор они составляют как минимум образную подкладку знаний о тех или иных явлениях. Но что любопытно: взаимное расположение статей и иллюстраций – часто довольно случайное, энциклопедия же – обуславливало поток ассоциаций. Они и сегодня свежи.
Самолет Можайского с прямоугольными крыльями ассоциируется не только с Ту-144 (картинки прилагаются к статье «Авиация»), но и с Авиценной, поскольку название статьи стоит почти под иллюстрацией самолетика.
Декабристы – с фотографией улыбающегося юноши в шлеме, иллюстрацией к предшествующей статье «Дворец и Дом пионеров». Я некоторое время думал, что вот он, декабрист, едет на «машинке», непонятно только, почему написано «декабристы», вроде как парень один.
«Душа», ясное дело, ассоциировалась с легкими, иллюстрацией к статье «Дыхание», а жаргон – с изображением Жанны д’Арк.
Однако по большей части картинки срослись с названиями статей, причем, судя по всему, ассоциации первого ряда – самые драматичные или неожиданные. Лермонтов, скажем, и сейчас в первую очередь ассоциируется с иллюстрацией «Бой с барсом» и только во вторую – с портретом. Ведь бой-то – штука страшно интересная: юноша схватил барса за горло, хочет долбануть его по башке дубиной (мне так казалось) и еще держит хищника практически на весу!
Безобидный азот ассоциировался у меня с чем-то страшным и загробным. И все потому, что на огромной иллюстрации изображен скелет крупного животного, которого догладывает гриф (процессы разложения). Тут же тигр, терзающий буйвола. Собственно, буйвола с тигром я и теперь представляю по этой картинке.
«Титан» и сейчас представляется таким же, каким изображен в энциклопедии: в виде его знака из таблицы Менделеева (объемный Ti, похожий на молоток), а об него разбивается настоящий молоток, и осколки молотка разлетаются в стороны. Один молоток побеждает другой – как не запомнить такое!
Из размозженной головы немца – «Оборона Севастополя» Дейнеки – сочится кровь. Страшно.
Замученные лица бурлаков на картине Репина. Босой юноша на коленях («Возвращение блудного сына» Рембрандта). Два полуголых ребенка, просящих есть («Нищие дети» Шевченко). Эти картины воспринимались как изображения нечеловеческого унижения. Как можно что-то выпрашивать или стоять на коленях перед кем-то? Это же стыдно!
Поражало изображение землетрясения: огромный город покрыт устрашающими трещинами.
Статья про вибрацию иллюстрируется солдатами, разрушающими мост. Помню, что особо странно воспринимались солдаты на падающем участке моста: кусок моста уже в воду погружается, брызги летят, а они все маршируют, так увлеклись!
Страшный спиралевидный вирус лезет прямо из решетчатой клетки. Он приближается, подползает к безобидной и беспечной вакуоли. С фашистами ассоциировался почему-то. Возможно, полукруглая клетка напоминала куполообразное здание Рейхстага? Плюс черный цвет?
А еще говорят, что в Союзе действительность рисовалась перед детьми приглаженной. Полная ерунда! Реализм чистейшей воды, если не сказать больше.

Неожиданные метафоры

Чего стоило изображение школьников, играющих в футбол на проезжей части! Меня потрясало: ну как же, они что, не видят ничего, ворота из портфелей поставили на дороге и играют, а тут близко-близко грузовик едет!
Не менее страшным тогда казалось изображение хоккеиста, которого огромная коробка сигарет «Прима» поймала в капкан (статья «Табак»). Причем «попался» не какой-то абстрактный спортсмен, а Анатолий Фирсов! О нем, о хоккее вообще тогда говорили везде, а тут народный любимец сам признавался в статье, что мог бы играть еще пять лет, да вот отняли здоровье сигареты. Фирсов грустно смотрит на увесистый замок на ноге. Нет, не выбраться ему из коробки-капкана! А рядом изображены удивленные и, как мне казалось, осуждающие лица зрителей: что же ты, а? Не оправдал наших надежд!
Не знаю, эта ли картинка сыграла роль, но я не курю до сих пор.
Ярче всего запомнились иллюстрации, связанные с техникой. Из иллюстрации к «Правилам дорожного движения» усвоил навсегда, что между трамвайными рельсами должны быть крупные гладкие камни.
До сих пор атмосфера Земли мне представляется в виде схемы из одноименной статьи, откуда помнятся и названия ее слоев. Они казались тогда мудреными, но оттого интересными. Картинки помогали: тропосфера (там, где самолеты летают); стратосфера (воздушные шары, стратостаты, о которых я тоже читал); ионосфера (там, где ракета). Ракета наложилась у меня на спутник, что неправильно, спутник на схеме летает в высотах термосферы. Но ведь ясно же: где ракета, там и спутник, поэтому слово «термосфера» я так и не запомнил. А все дело в том, как я разобрался только сейчас, что на картинке изображена метеоракета, а не космическая. Но в подпись под картинкой я тогда не вчитался.
Красочная схема мясокомбината радовала глаз и вызывала недоумение: это же надо, сосиски где-то производят вот так, в большом количестве, почему же их у нас нет? И пельмени складывают в коробки, а у нас они какие-то склизкие, развесные.
Домна была похожа на вулкан в разрезе. Удивляло, что внутри ее показаны капли, но там же страшно жарко! Огонь! Впрочем, я помнил, что меня как-то приводили в парилку, и там тоже было очень жарко и влажно. Примерно так и понял.

Фразы на всю жизнь

Что же касается текстов, то из них запомнились яркие образные фразы, которые я и теперь – вкупе с визуальными образами – отлично помню. Из статьи про автомобили, например: «Едет такая телега по городу – впереди медный котел подвешен, а за ним на скамейке водитель сидит и крутит руль. Проедет немного – остановится. Это значит, пар в котле кончился. Нет пара – машина не работает, колеса стоят».
Или про автомат: «Представьте себе такую фантастическую картину: два автомата играют друг с другом в шахматы. Впрочем, это уже не фантазия. В августе 1974 года разыгрывалось первенство мира по шахматам среди автоматов. Из десяти участников первое место занял советский автомат»  – хорошо помню не только текст, но и свои ассоциации: ну а как иначе? Конечно, наш советский автомат и должен занять первое место. Не второе же.

Любимые картинки

Статья «Детектив» иллюстрировалась маленьким чудесным рисунком в синем цвете, который я разглядывал бесчисленное множество раз, изучая детали. Вот небритый вор с огромным мешком и в маске взбирается на крышу, а на мешке у него заплатка. Но тут прямо из трубы появляется сыщик: костюм с галстуком, шляпа и пистолет. Куда вору деваться, тем более что снизу его караулит помощник сыщика в фуражке и с собакой. А вот другому сыщику, влезающему на ту же крышу, но с иной стороны, повезло меньше: какой-то громила с близкорастущего дерева, опять же в маске, собирается вонзить детективу нож в спину. Понятно, почему: второй-то сыщик не чета первому, в очках и с лупой, растяпа, значит. А в окне кто-то кого-то душит! Но тщательнее всего я разглядывал диверсанта, спускающегося с небес на парашюте. Он держал в руках чемоданчик с черепом и скрещенными костями, к рюкзаку была приторочена рация, автомат и граната, на лбу – летные очки, а он, спускаясь, еще и ухитряется фотографировать что-то секретное! И все это богатство интриг поместилось на нескольких квадратных сантиметрах.
Тут уже я не видел никаких ужасов, картинка воспринималась одновременно и как юмористическая, и как правдивая, правдиво-киношная.
А с фразой «Некоторые ребята так пристрастились к детективам, что никаких других книг уже не читают и даже слышать о них не хотят, и это, конечно, обедняет духовный мир таких горе-читателей» я был вполне согласен. Сам тогда читал не детективы, а про индейцев Фенимора Купера. Жюля Верна, Уэллса.
Конечно, изучил я и статью про мультфильмы, хоть и понял из нее не очень много. Удивили иллюстрации, кадры из мультиков. Трех героев я хорошо знал: Бонифаций, Винни-Пух, Крокодил Гена, а кто же четвертый? В подписи говорилось о «Микки-Маусе», но я никогда не видел такого мультфильма. Странный мультик, неизвестный и неправильный. Разве можно плыть не на корабле, а на какой-то штуке из нескольких прутьев? Она же потонет.
Броненосец «Потемкин». Это словосочетание представлялось мне тогда единым именем собственным. И тогда меня поразило то, что его хотели переименовать в «Святого Пантелеймона». Конечно, это совершенно неправильно, думалось мне, «броненосец Потемкин» звучит куда более соответственно этому кораблю, чем какой-то «Пантелеймон», да еще и святой. Кстати, отношение к религии во многом формировалось иллюстрацией к статье о ней. Красноносый поп, воздевая палец к небесам, буквально закрывает головы людям, стоящим на коленях, противным желтым туманом.

Сила образа

Из идеологических статей не многое запомнилось. Рисунок (изображение Мальчиша-Кибальчиша) к статье о Гайдаре привлекал внимание и к самой статье, и к названиям книг, которые я потом находил и с увлечением читал. Статья «Тимуровцы», например, начиналась с занимательной фразы: «Кряхтя и охая, старушка начала укладывать поленницу. Да, не под силу ей тяжелые поленья. Чтобы передохнуть, взяла она лейку и отправилась в огород. Воротилась – глазам не верит: перед ней, словно по щучьему велению, сложенная поленница! Вы, конечно, сразу догадались: это сделали Тимур и его вездесущая команда». Что такое «поленница» я тогда не понял, но тимуровская работа начала ассоциироваться со сказками о добрых волшебниках. По щучьему же велению!
Хорошо помню, как рассматривал кадр из фильма «Молодая гвардия». Статью я так и не прочитал, да и фильм не помню, чтобы смотрел, но фотография рисовала ситуацию лучше любых слов: толстый фашист в форме, вызывающий омерзение (он напомнил мне тогда Мальчиша-Плохиша), и красивые выразительные лица молодогвардейцев. Роман Фадеева, который я позже взялся читать, произвел на меня куда меньшее впечатление, нежели эта фотография.

…Потом, уже будучи подростком, я узнал о существовании других детских энциклопедий, многотомных, но они были не просто редкостью, а страшным дефицитом, стояли только в читальных залах библиотек и на руки не выдавались. Да и не они формируют наше мировосприятие, а книги, которые есть у нас дома. Их перечитываешь постоянно, открывая на любом месте и в любое время…