ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ АНТОЛОГИЯ

Опасность следования образцу

Как часто мы понимаем воспитание как приспособление к анонимным, по сути, требованиям, за которыми не стоит действительных интересов ребенка и которые мы, чтобы придать им весомости, называем требованиями государства, требованиями общества и так далее.
Мы учим ребенка «адаптироваться к жизни», объясняем механику жизненного успеха, заботимся, чтобы он получил необходимые социальные навыки. Мы действуем, движимые лучшими побуждениями ­– сделать так, чтобы ребенок смог «устроиться в жизни». Но если вслушаться, само словечко «устроиться» уже есть обвинение нам, указание на ложность нашей цели.
«Нельзя воспитать себя путем приспособления, – пишет Кришнамурти. – Не может быть гармонии между индивидом и обществом, и ее нельзя требовать».
Иначе говоря, «устроиться» означает подчиниться, отказаться от всего «остроугольного», противоречащего мертвящей системе общественных стереотипов. И речь не о каких-то маргинальных, подпольных, находящихся на периферии культуры желаниях, чувствах и мыслях – речь о самом важном, о самой сердцевине самобытного человеческого существа.
«Жизнь не терпит трафарета, – говорит Кришнамурти. – Каждый человек, сделавшийся трафаретом, носит в сердце бремя своего несовершенства».
И что самое опасное – трафаретом могут стать не только требования массы. Они, по крайней мере для чуткого человека, легко отличимы – единообразие всегда узнаваемо.
«Можно ли считать, что назначение учителя – служить примером для ученика? – спрашивает Кришнамурти. – Есть ли свобода в приспособлении, в подражании, внешнем или внутреннем?»
Мы можем сказать, что пример учителя воодушевляет, придает сил, служит образцом; в этом тоже есть своя правда. Но весь вопрос в том, как уловить грань, за которой образец становится шаблоном и ребенок начинает жить чужую для него жизнь, думая, что проживает свою собственную.

Цивилизация – выражение индивидуума, но она ни в коем случае не выражает всего «я» в его целом. Борьба, испорченность, эксплуатация, сосредоточение власти в руках немногих являются результатом невежественных индивидуальных усилий. Но как только человек через собственные усилия, собственные симпатии и антипатии, собственные реакции – из которых возникает чистое действие – поймет смысл индивидуальной борьбы, тогда в мире феноменов, в цивилизации, произойдут изменения в сторону порядка, гармонии и культуры. Культура исходит от нашего «я», поэтому воспитание этого «я» должно быть нашей главной заботой.

…Воспитание – молодежи ли, или стариков – не может иметь своей целью приспособление индивидуума к его окружению. При наличии внутренней борьбы – а борьба неизбежна – не может быть гармонии между человеком и обществом; ее нельзя и требовать. Наблюдение над жизнью выясняет, что человек подводится под один образец, его превращают в винт для машины, умеющей гладко работать, его пригоняют к обществу, к нации без борьбы, без всякого сопротивления с его стороны. Другими словами, из него делают тип, шаблон. Но жизнь не терпит трафарета, так как тип – нечто несовершенное и незаконченное, и каждый человек, сделавшийся трафаретом, носит в сердце своем бремя своего несовершенства.

…Зачем превращать себя в тип? Зачем подражать другому? Зачем повиноваться авторитету? В вопросах духовных авторитета быть не может; не может быть авторитета и в мыслях и в верованиях: важен только собственный опыт. Зачем же человек превращает себя в тип, в машину? Происходит это потому, что господствующую роль в его жизни играет страх. Он боится собственных мыслей, колеблется и потому ищет руководителей в духовных вопросах. Как только появляется жажда покоя, возникает страх. Борьба порождает либо страх, либо понимание. Когда человек боится борьбы, он ищет убежища, опирается на авторитет в духовных вопросах, хочет, чтобы ему указывали, что хорошо, что дурно, что неудачно, что успешно. Но как только в нем возникает желание понять происходящую огромную борьбу, он не сковывает себя страхом и старается уразуметь каждый опыт, встречающийся на его пути.

…Единообразие – не есть культура. Нельзя воспитать себя путем приспособления. Надо создать подходящие условия, чтобы индивидуум все время боролся, выбирал, ассимилировал, отвергал и, таким образом, рос. Индивидуальность – не цель в себе, так как она – раздельность; индивидуальность все время стремится путем постоянного соприкосновения с жизнью стереть преграду, отделяющую ее от других. Другими словами, индивидуальность соткана из наших непобежденных реакций. Реакции создают преграды и разделения. Но победа над реакциями их уничтожает. Следовательно, преграды возводятся индивидуальностью, не претворившей еще своих реакций. Но истинное «я» обитает в области чистого действия; чтобы обрести это «я», чтобы познать чистое действие, необходимо пройти через процесс реакций, симпатий и антипатий, радостей и удовольствий, скорби и большого экстаза, постепенно устраняя все реакции; так человек достигает истинной своей обители, в которой нет реакций; исходя из нее он действует. В этом и кроется весь смысл жизни.
…Высшая духовность заключается не в подражании образцу, а в достижениях, не обусловленных реакциями, в бдительности во всем – в поступках, мыслях и чувствах. Как только человек переживает высшее напряжение борьбы между чувством и разумом, в нем зарождается жажда совершенного равновесия, и он тут же и начинает достигать этого равновесия. Множество книг объясняют скорбь и борьбу, горести и радости. Объяснять вообще очень легко. Этого все ищут – объяснения. Но разве человек, действительно скорбящий, ищет объяснения? Если умирает близкий ему человек, разве объяснение утешит его? Он тоскует по нему, потому что он одинок. Нельзя объяснениями отделаться от тоски одиночества. Но если человек действительно борется в страдании и чувствует всю глубину своей скорби, тогда он ищет корень, причины страдания, а не его объяснения. Тогда скорбь становится почвой, в которой человек растет, питанием его, а не чем-то таким, что следует избегать во что бы то ни стало.

…Мир, который ищут человеческие существа, является скорее бегством от конфликта. Мы хотим найти такое состояние, в котором бы наш ум нашел убежище, и не задумываемся при этом, нельзя ли преодолеть все конфликты и обрести тем самым подлинный мир.
…Проблема содержит в себе конфликт, конфликт приспособления, возникающий при попытках понять, освободиться от чего-то, найти ответ. У большинства из нас много самых различных проблем: социальных, экономических, межличностных, идеологических. Не правда ли, все эти проблемы остаются неразрешенными? Мы фактически никогда ничего не додумываем до конца – а это принесло бы нам освобождение, – но продолжаем изо дня в день, из месяца в месяц идти по жизни со всеми нашими проблемами, грузом лежащими на нашем уме, на нашем сердце.

…Большинство из нас относятся к опыту довольно легкомысленно. На любой стимул мы отвечаем вяло, инертно, мы раздумываем и боимся возможных последствий. Мы никогда не даем исчерпывающего ответа всем нашим существом ни на один стимул. Поэтому, когда появляется какой-либо вызов, мы никогда не находимся в состоянии полного внимания; вследствие этого наши реакции, ответы носят ограниченный характер, они никогда не бывают свободными и полными.
…Слово, жест, случайная мысль, схваченная на лету фраза, беглый взгляд – все это оставляет свой отпечаток; но мы ничему не уделяем полного внимания. Для того чтобы до конца исчерпать тот или иной опыт, необходимо полное внимание. Мы говорили раньше, что внимание и сосредоточенность – разные вещи. Концентрация – это процесс исключения, ограничения, усечения, тогда как внимание охватывает все.
…Предстоящий опыт потребует полного внимания. Опыт не приобретается простым выслушиванием слов; необходимо действительно пережить то или иное. Если мы слушаем, например, мужа, жену или ребенка, мы обычно воспринимаем несколько случайных слов и отстраняем все остальное, причем не перестаем интерпретировать, видоизменять, рассматривать, осуждать или выбирать. Для того чтобы слушать, требуется известная способность к полному вниманию, при котором не существует ни один из указанных способов вмешательства. Вы отдаете все ваше существо в целях познания.

…Обогащение жизни путем опыта есть чистое делание, нетленность. Убогость же жизни, недостаток опыта кроет в себе тление. Итак, не формируйте себя согласно трафарету. Человек должен быть цельным и все включать в себя.

…Можно ли считать, что назначение учителя – служить примером для ученика? Разве у нас не имеется уже достаточно примеров: героев, вождей? Надо ли добавлять еще один пример к этому длинному списку? Может ли пример способствовать образованию? Не состоит ли задача образования в том, чтобы помочь учащемуся стать свободным, творчески раскрытым? А есть ли свобода в подражании, в приспособлении, внешнем или внутреннем? Если вы побуждаете ученика следовать тому или иному примеру, не поддерживается ли этим страх в глубокой и тонкой форме? Если учитель становится образцом, не будет ли этот образец формировать и искажать жизнь ученика, и не будете ли вы благодаря этому поддерживать вечный конфликт между тем, что ученик есть, и тем, чем он должен быть? Не заключается ли задача учителя в том, чтобы помогать учащемуся понимать то, что он есть?

---

Джидду Кришнамурти (1895 или 1897—1986)

Индийский мыслитель, поэт, проповедник. В 1909 г. мальчиком поразил членов Теософского общества (в котором служил его отец) своими способностями. Был воспитан под наблюдением руководительницы этого общества А. Безант и признан теософами мессией. Однако в 1929 г. отказался от всякого участия в организованной религиозной деятельности, поставив основной целью «воспитание свободы в поисках истины».