ТЕРРИТОРИЯ РИСКА

«Считаете ли вы допустимым?..»

Первые уроки жизни ребенок получает дома, в семье. Что он чувствует, когда его бьют, унижают самые близкие и любимые люди? Страх, отчаяние, ненависть, безвыходность, вину и стыд, одиночество, бессилие. Постоянно испытывая на себе агрессию взрослых, дети постепенно приходят к мысли о допустимости насилия, о его безнаказанности.
И в конце концов из жертвы сами превращаются в агрессора.

По данным исследований последних лет, более 50% опрошенных подростков заявили о том, что знают и неоднократно наблюдали ситуации насилия в семьях знакомых или родственников. Когда же вопрос был задан про них самих, то 20% ребят признались, что за проступки и плохие оценки их «воспитывают» дома ремнем, затрещинами и пинками. А 54% – оскорбляют, обзывают…

Домашний терроризм

При опросе родителей был применен специальный прием, позволяющий отделить их настоящие убеждения от тех мнений, которые они считают правильным высказывать «на публику».
Сначала был задан вопрос: «Считаете ли вы допустимым пороть ребенка, добиваться дисциплины жестокими средствами?» Большинство родителей – 80% ответили, что такие формы воспитания конечно же недопустимы. Но 20% родителей настаивали на том, что физические наказания – вполне нормальное явление и что они не находят нужным скрывать это.
Потом этот же вопрос был немного изменен: «Если ребенок серьезно провинился, упорно не слушается, не подчиняется, правильно ли будет восстановить порядок с помощью телесного наказания?» И что же? Более 70% родителей тут же согласились, что еще как правильно! Но ведь слова «телесное наказание» обозначают то же самое, что «бить», «пороть», «применять жестокие средства».
Идентичная картина выявилась и при обследовании проблемы эмоционального насилия. Когда вопрос формулировался так: «Допустимо ли прибегать к таким мерам воздействия на ребенка, как оскорбления, унижения его достоинства, грубость, угрозы, запугивание, обман?», то большинство родителей отвечали отрицательно. Но когда их спрашивали: «Следует ли ослушнику пригрозить чем-то таким, чего он очень боится, даже если вы не собираетесь исполнять свою угрозу?», то большинство родителей такую меру посчитали вполне допустимой, хотя тут налицо сразу и запугивание, и обман, и унижение.
Длительное негативное воздействие на ребенка становится причиной незабываемого тяжкого травматического опыта, который он пронесет через всю жизнь.
Если ребенка методично наказывают поркой, у него не вырабатывается чувство вины, осознания неправильности совершенного проступка. Он просто боится боли, боится агрессора и в его присутствии ведет себя так, как предписано. Но если он уверен, что его проступок не откроется, то совершает его со спокойной совестью.
Другой психологический механизм, позволяющий избежать чувства вины, – отождествление себя с агрессором. Ребенок становится на сторону карающего родителя, и у него появляется ощущение, что быть агрессивным и жестоким – правильно. Не формулируя этого внятно, ребенок думает: да, сейчас я страдаю от жестокости, но когда вырасту, сам стану сильным и жестоким. Так из поколения в поколение переходит лояльность к телесным наказаниям, агрессии, угрозам и запугиваниям.
Избиваемый в семье подросток сознательно или бессознательно жесток со сверстниками, которые слабее его. Он ищет и даже специально создает ситуации, подобные тем, с которыми сталкивается дома, но на этот раз роль агрессора берет на себя. Он хочет освободиться от невыносимого чувства внутреннего напряжения, унижения и тревоги и потому безжалостно обрушивается на свою жертву. Но собственной агрессией не удается стереть память о пережитом насилии. Унижением другого не преодолевается собственное унижение.

Ради твоего же блага...

Трагический парадокс в том, что неизгладимая травма наносится ребенку не где-нибудь, а именно в той среде, которая должна обеспечить ему защиту и безопасность. Такая ситуация превосходит все его психические силы. Он живет в условиях постоянного стресса, справиться с которым не может. А родители к тому же не только бьют, но еще и приговаривают, что делают это для его же блага, из любви к нему. В результате ребенок полностью эмоционально дезориентирован. Он не в состоянии понять – что же такое любовь и что такое благо? Он знает и чувствует, что действия родителей – это ужасно, больно, страшно. Но одновременно запрещает себе так думать, потому что и боится, и любит родителей. Его доверие к самому себе, к своей способности воспринимать и понимать мир разрушается.
«Раненая душа» теряет силы для познания. Ребенок попадает в порочный круг. Родители бьют его за отметки, которые их не устраивают, причем не обязательно за неудовлетворительные, но и за четверки, если требуются пятерки. В пылу сражений способность понимания и усвоения у ребенка падает, отметки становятся все хуже, и его бьют все чаще и сильнее…
Учителю говорить с родителями о непозволительности жестокого обращения с детьми крайне трудно. Слишком уж щепетильная и конфликтная тема. Да и разбушевавшийся родитель, узнав, что его разборки с ребенком не находят понимания, вряд ли согласится беседовать об этом с учителем. Происходит мгновенная реакция отторжения: «Не вмешивайтесь!» Попытка учителя призвать родителей не запугивать ребенка жестокими наказаниями за провинность наверняка будет встречена в штыки. Но именно поэтому возвращаться к нелегкому диалогу нужно снова и снова.