ПАМЯТИ ТАТЬЯНЫ БАБУШКИНОЙ

Бродячие университеты ТиВи

ТиВи. Такое прозвище придумали ее воспитанники, и под таким именем Бабушкину знают тысячи семей, учителей, студентов, подростков, малышей…
Наша страна потеряла одного из последних великих отечественных педагогов. Ее величие не научное, не писательское, не дидактическое – оно во многом сродни чудаковатому величию Песталоцци, от которого взяла разбег вся педагогика последних двух столетий; забавному величию Чуковского или Джанни Родари, открывших взрослым веселую мудрость детского взгляда
на вещи; пронзительному величию Мещерякова, Апраушева, Леонгард, возвращающих в мир полноценных людей тех, из кого общество привыкло фабриковать изгоев и инвалидов.
ТиВи никто бы не решился назвать «ученым» – но для крупнейших ученых-исследователей она была важнейшим равноправным собеседником. Ее пытались считать явлением периферийным – а в это время усилиями ТиВи создавались и удерживались самые узловые, самые важные отношения в педагогическом мире.

Клуб

Ростовский клуб «ЭТО» – «Эстетика, Творчество и Общение» – клуб почти с сорокалетней биографией, клуб, в каждую эпоху своей жизни объединявший поколения участников от пяти- до пятидесятилетних. Легкость дыхания, веселье творческих импровизаций и трагизм мировосприятия здесь постоянно представали как вещи неразрывные.
Удивление, радость и нежность наполняли атмосферу общения вокруг ТиВи – но это была та нежность, которая то и дело обжигает.
Беды мира детей, отчаянность мира подростков, неприкаянность мира молодых притягиваются сюда как молнии к громоотводу, но при этом между поколениями участников переливается, охватывает каждого человека вверх и вниз по возрастной шкале искрящаяся радость мировосприятия то из детства, то из отрочества, то из юности.
О ходе своей клубной жизни его участники рассуждали потом примерно так: «Известна метафора: “горизонталь” – организация пространства общения, а “вертикаль” – те ценности, которые по ней передавались. Если почти все организаторы клубов сосредотачивали усилия на налаживании горизонтали общения, то клуб Бабушкиной отличался тем, что контакты по горизонтали складывались сами собой, когда головы были “задраны ввысь”, на некую почему-то наметившуюся точку “вертикали”».
Этот принцип самоорганизации «горизонтальных» связей и событий вокруг четкого вертикального стержня проецировался на все сюжеты вокруг ТиВи.
«Возрастная вертикаль» (когда норма для каждого из начинаний – включение всех возрастов, от малышей до стариков) – и ситуативное резкое «расширение» какого-то возраста (дошкольников? подростков? студентов?), и закрепление особых отношений между представителями определенных возрастов в каждом конкретном случае.
Истоком этой вертикальности, видимо, была особая норма всей жизни Татьяны Викторовны: неустанное челночное движение между педагогикой идеальных – нормальных – и экстремальных измерений.
В этом уникальный знак «педагогики ТиВи», почти не имеющий аналогов в современной России.

Идеальное измерение

Идеальное входило в круг Бабушкиной не специально создаваемой атмосферой идеализированных отношений, не совместными размышлениями о высоких абстракциях, а личными контактами, постоянными подключениями к своим делам людей, живущих творчески-напряженно. Возникали устойчивые содружества «клубных» ребят с подлинными, глубокими поэтами, с первоклассными художниками андеграунда, с архитекторами, врачами, философами и археологами, с корабелами-путешественниками, с обитателями огромных домашних библиотек. Привычным жанром были вечные бегства в древнегреческий Танаис, к его великому хранителю Валерию Чесноку, и блуждания-гостевания по Москве или Екатеринбургу. Но речь шла не об «интересных людях» вообще, а исключительно о тех, с кем у ТиВи и ее воспитанников возникал взаимный интерес.
…Так запускался и ее нелегальный «летучий педагогический университет» – через контакты взрослеющих ребят из клуба с лучшими педагогами страны.
«Полувзрослые» были опорным слоем клуба ТиВи – его основным «фокусом», «ретранслятором» замыслов между самыми маленькими и самыми умудренными. Опыт такого возрастного и культурного посредничества стал одной из ключевых сторон здешнего педагогического образования для «полувоспитателей»-«полувоспитанников».
А другая сторона – опыты стыковки «идеального мира» и ежедневности, неожиданного и самого привычного. Один из «технологичных» вариантов таких стыковок получил имя «уроки фантазии».

Уроки фантазии

Уроки фантазии – то, с чем Бабушкина гастролировала по всей России по тем школам и классам, где ее принимали.
Уроки эти (преображающие вдруг детей на глазах их собственных учителей и родителей) выглядели вполне осязаемо и технологично, но в них отражались не программа, не методика, а некоторый особый план учебной жизни, который Татьяна Викторовна полагала необходимым удерживать в начальных классах. Те специальные усилия, хоть как-то компенсирующие вымывание важнейших пластов детства из детских биографий.
Демонстрация таких занятий и обсуждение их с учительницами было основным жанром «легального появления» Бабушкиной в системе образования в последнее десятилетие.
Вероятным прообразом такого школьно-домашнего, «планово-чудотворного» жанра послужила «Грамматика фантазии», предложенная Джанни Родари. Впрочем, большинство этих «сказок для подбадривания», «театров одного письма», «путешествий голубой стрелы» и «яблочек по тарелочке» явно российского происхождения. По большому же счету урок фантазии – это попытка опереться в рамках школьных 45 минут на те стороны явлений, где может быть нащупана многоголосица детского и взрослого языка.

Нормальное измерение. Мастерская традиций

Присмотримся к словосочетаниям из лексикона Татьяны Викторовны, ее учеников и соратников. Подарковая культура. Уроки фантазии. Философия пира. Гостевание. Поляна Смыслов. Бродячая педагогика. Художественная дача. Домашний театр отрока…
В отсвете подобных категорий налаживается здесь организация «высокого бытобытия» человеческих отношений.
Вся окружающая ребенка социальная жизнь сегодня настойчиво учит подводить любые предметы и явления под общие знаменатели стоимости и престижности. Вся «педагогика ТиВи» – это раскрытие каждого предмета, удостоенного рассмотрения – как уникального, как возможного хранителя неповторимой человеческой ценности.
Это неустанный, иногда произносимый, часто бессловесный, выражаемый попеременно делами, вещами и поступками разговор о том, как взрослый и ребенок могут изо дня в день приносить счастье друг другу, используя простейшие и вечные детали быта и бытия.
«Эстетика–творчество–общение» – это тройное определение культуры в названии клуба воплощалось здесь весьма непривычно. Культура представала не набором произведений, а палитрой традиций.
А сам клуб – в качестве «волшебной мастерской» по ремонту традиций. Мастерская, которая помогала заметить и укрепить свою почти оборвавшуюся нить личной, кровной традиции. Не пропустить те традиции возрастов и поколений, которые могли пройти мимо тебя. Обнаружить, опознать те традиции культуры, по отношению к которым захочется совершить свой выбор – зацепиться или оттолкнуться, включиться в их продолжение, преобразовывать себя самого с их помощью – или уважительно отойти в сторону, повернув к традициям иного ряда.
Однако вся внешняя среда, вся система школы работают на совершенно другое – на освоение социальных стандартов, введение человека в мир безличных величин, где нет ничего незаменимого.
Такое с трудом выносят взрослые, ожесточаясь и разрушаясь. И такое все чаще достается детям как норма их бытия. И перед лицом тотального отчуждения и одиночества оказываются равны дети миллионеров, дети нищих и дети-инвалиды.

Экстремальное измерение. Черепашата

Одной из центральных бабушкинских задач-забот последних лет были «черепашата». Такое имя ТиВи дала той отчаянной замкнутости, с помощью которой дети пытаются выстроить защиту от чуждого мира, лишь наращивая тем самым раздавливающий их груз одиночества.
Этот сюжет продолжил ее многолетнюю включенность в «экстремальное детство». Работа с детдомовцами в восьмидесятых годах. Постоянные контакты с А.Апраушевым и Загорским детским домом для слепоглухонемых детей. Путешествия по воюющему Кавказу лет пять-семь назад. Превращения почти каждой из ежегодных «художественных» дач в интеграционный лагерь с участием детей-инвалидов. Завершающей страницей оказались «черепашата».
На психиатрических конгрессах последних лет отмечают, что количество детских психических заболеваний вроде бы резко не увеличилось, но множество детей приблизились к «пограничному состоя-
нию» – между отклонениями, еще поддающимися терапевтической помощи, и жесткими психиатрическими диагнозами.
Татьяна Бабушкина находила в этом «пограничье» концентрированный образ общей, на ее взгляд, проблемы современного детства – отчужденности детей от всего живого на фоне агрессивной или стерильно-безразличной среды взрослого мира.
Относительно таких «пограничных» детей (по обе стороны «медицинской» границы) совместно с ростовскими врачами-психиатрами она выстраивала программы занятий по «разблокированию» детского отношения к окружающему миру, взрослым и сверстникам.
Интересно наблюдать, как опытные, остепененные психиатры начинали учиться у ТиВи и ее молодых учениц. А любимая бабушкинская воспитанница Вета Хрящева вскоре забралась по «ту сторону» границы, создав клуб для детей с диагнозами от шизофрении до синдрома Дауна.

Остановите культуру

Педагогика Татьяны Викторовны именовала себя «авантюрной» и «фантазийной», при этом обучая жесткой ответственности, привычке брать на себя самое трудное и доводить любое дело до результата. Или, как еще говорили: «Клуб ТиВи воспитывал культурного человека, т.е. человека с ранней рефлексией. С другой стороны, в пространстве размытых человеческих отношений он давал прецедент человеческой надежности».
…Когда-то клуб ТиВи был, наверное, самым «культуроцентричным» клубом Советского Союза.
В последние же годы Татьяна Викторовна все чаще заводила разговор о том, что множащиеся нагромождения культуры таят в себе страшную угрозу. Что завалы культурных ценностей, которые растущие поколения не способны осмыслить, принять, «переварить», – это надгробные плиты над будущим. Что чуждая, навязываемая, но отторгаемая культура – огромная сила: давящая, раздражающая, невротизирующая, убивающая в человеке способность к мироустроению – и себя в мире, и мира вокруг себя.
Если в перегруженном культурными знаками пространстве у человека нет средств выстраивать свой «культурный космос», то его затягивает в подобие безграничной культурной свалки, на которой духовная жизнь сводится к бомжеванию.
Что на фоне такой ситуации именно педагогика становится главной отраслью культуры, без которой ничтожными выглядят все остальные.