НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

Шелковая овца и каучуковые дрожжи

По многочисленным прогнозам нашему столетию суждено стать веком генной инженерии и биотехнологий. Новый век – новые мифы. И генетике в этом отношении особенно везет. За свою недолгую историю она успела побывать «лженаукой» и «продажной девкой империализма». Сегодня развитые страны принимают законы о запрете клонирования человека, противники генетически модифицированных продуктов устраивают уличные демонстрации, режиссеры снимают фильмы о монстрах и мутантах. А наука
за этими напластованиями мифологии и социальных фобий занимается своим обычным делом – незаметным, но последовательным преобразованием нашей жизни. И рано или поздно приходит к главному для себя испытанию – нравственным и философским основам человеческого бытия.

Помидор и камбала

Некоторые проекты по трансгенезу кажутся ошеломляющими: например, шелковая овца (шелк вместо шерсти), дрожжи, синтезирующие каучук, коза, у которой в молоке десятки граммов человеческого интерферона, трансгенные микробы, утилизирующие загрязнители, трансгенные растения, устойчивые к стрессам, гербицидам, вирусам, продуценты вакцин (растительные съедобные вакцины). В результате вещи, которые казались нам совершенно фантастическими, становятся привычными и даже повседневными.
Мы давно уже едим генетически модифицированную пищу, используем лекарства, полученные методами генной инженерии, пользуемся молекулярной диагностикой заболеваний, при желании можем установить достоверность родства любого из своих родственников.
Откуда же тогда рождаются мифы? Проблема прежде всего в том, что гены, геномы, хромосомы для многих – иллюзорные понятия: их нельзя увидеть, потрогать, даже вообразить трудно. Одно дело – представить операцию по пересадке сердца: хирург держит сердце в руках, подшивает сосуды, зашивает разрез. А другое – представить, как, например, к генам помидора присоединяют ген камбалы. Вот он помидор, вот камбала – что между ними общего?

Еда Франкенштейна и монстры из пробирки

А со своей стороны телевидение, интернет, газеты перемалывают случайные обрывки информации и слухи. Сомнительные научно-популярные передачи и статьи приучают общество к установке, что гены – святая святых любого организма и любое вторжение в них приводит к катастрофическим последствиям.
Свое дело сделали и писатели-фантасты, для которых генетика стала благодатной почвой для новых сюжетов. Ужасные злобные твари и пожирающие все вокруг монстры вылезают прямо из пробирки. К тому же слово «инженерия» ассоциируется с чем-то механическим, с машинами, созданными исключительно человеческими руками по чертежам и схемам. А все, что связано с зарождением новой жизни, овеяно флером таинственности, романтичности, непредсказуемости. Поэтому деятельность людей, вооруженных методами современной генетики и страшной на вид аппаратурой, кажется кощунственной и опасной.
Вот общественность и негодует в ответ на очередное обнародование результатов исследований по генетике. ГМ-продукты даже называют едой Франкенштейна, обвиняя ученых в том, что они берут на себя роль Бога, создают то, чего никогда не существовало в природе.
Правда, мало кто задумывается о том, что тогда стоило бы предать анафеме и всех селекционеров, начиная с доисторических времен. В том числе, например, прописанного во всех школьных учебниках Карпеченко, который объединил целые геномы, создав редечно-капустный гибрид…
Научно обоснованных доказательств вреда ГМ-продукции для человека и окружающей среды в настоящее время нет. Но чаще всего люди и не ждут объяснений, чем конкретно, по их мнению, опасна пища, содержащая трансгены. Они просто ограничиваются высказываниями непонятно в чей адрес: «Кормят нас какой-то гадостью».
Оказывается очень удобным свалить ответственность за свое здоровье на ГМ-продукты и при этом закусывать сало белым хлебом. А потом – вот печень болит, травят нас почем зря!

Стать не такими, какими были раньше

Но за всеми этими страхами, большими и малыми, стоит один главный страх: что будет, когда «эти генетики» доберутся до нас?
Гены определяют все параметры нашего организма, они достались нам от предков. Благодаря генам мы похожи на своих родителей, а наши дети будут похожи на нас. И вдруг кто-то вторгнется и что-то переделает – отрежет или, наоборот, пришьет, чего не было? Страшно стать не такими, какими были раньше.
Первым делом в этом случае принято вспоминать о клонировании, хотя на самом деле это очень сложная процедура, а сам процесс развития животного не из половых клеток во многом еще загадочен. На сегодняшний день клонированы овца, волк, кошка, собака, свинья, олень, кролики. (Интересно, что, против ожиданий, клоны не всегда похожи на «донорские» особи; у кошек, например, другой окрас.) Попытки клонирования приматов пока успехом не увенчались. Впрочем, вероятно, и это не за горами. А потом… Наделенные буйным воображением фантазеры уже трубят о клонировании знаменитостей, гениев, кровавых маньяков, не обращая внимания на то, что даже если, предположим, такой клон появился бы на свет, то – новорожденным ребенком, а не взрослым человеком, стал бы жить и развиваться в другую эпоху и ни в коем случае не представлял бы собой «копию» со своего «оригинала».

Этика и генетика

А тем временем, пока ведутся споры о том, будут ли человеческие клоны обладать душой и можно ли их выращивать «на органы», уже апробированы методы вмешательства в геном клеток человека. Такую практику с успехом используют при проведении генотерапии. Уже разработаны и используются подходы к генотерапии различных опухолей. Многие из этих подходов вполне приложимы и для борьбы с наиболее серьезными инфекционными заболеваниями, например, с ВИЧ-инфекцией.
Но главное даже не в этом. Несколько лет назад закончился проект «геном человека». Была расшифрована последовательность ДНК гаплоидного (одинарного) набора хромосом. Исследователи считают, что со временем процедура «прочтения» генома отдельных людей станет обычной процедурой обследования. И хотя до выяснения функций всех генов еще далеко, мы уже можем предположить возможные этические последствия.
Давно известно, что человек наследует и физиологические, и психологические признаки. Однако обычно гены, детерминирующие психологические особенности, обусловливают лишь предрасположенность – при надлежащем воспитании они могут не проявиться или «сгладиться». Например, человек, имеющий генетическую предрасположенность к алкоголизму, быстрее привыкает к алкоголю, но, зная это, может вообще отказаться от спиртного.
Доказано, что склонность к насилию и асоциальному поведению также наследуется. Но в таком случае не повлияет ли это на юриспруденцию будущего? Действительно, на каком основании можно судить человека, определять меру его ответственности за преступление, если он несет в себе определенный «асоциальный» ген? В настоящее время суд учитывает обстоятельства преступления, состояние подсудимого в этот момент. Что произойдет, если будут приняты во внимание его генетические особенности? Здесь возможны два варианта: или он не несет моральной ответственности, поскольку поступал по своей природе и не мог ей сопротивляться, или его уже заранее считают виновным, поскольку у него есть гены, ответственные за тягу к грабежу и убийствам. Но тогда ожидаем и следующий шаг, ведущий нас в «прекрасный новый мир» антиутопии. Предположим, человек ничего противозаконного не совершил и не собирается, живет себе нормальной жизнью, решил завести семью, найти хорошую работу, но, оказывается, в его геноме есть некоторые «социально неблагоприятные» гены. Как поведет себя общество по отношению к нему, если эта информация окажется доступной? Не начнет ли оно ограничивать таких людей в правах?
Если генетический анализ со временем станет технически столь же банальной процедурой, как и анализ крови, многие люди наверняка не пожелают, чтобы их генетической информацией владели посторонние, даже связанные врачебной тайной. Возникнет проблема правомерности генетического исследования, назначаемого без согласия пациента. Сейчас для этого согласие необходимо, но и сегодня этот закон соблюдается не всегда. Кто даст гарантию, что результаты генетических исследований не станут предметом торговли, что врачебная тайна никогда не будет разглашаться?
И здесь речь не только о дурных склонностях, но и о возвышенных чувствах. Открытиями в генетике уже сейчас стараются пользоваться. Некоторые пары, прежде чем вступить в брак и родить ребенка, обращаются в медико-генетические центры, чтобы узнать, являются ли они носителями наследственных заболеваний и будут ли их дети здоровы. Если шанс рождения больного ребенка велик, можно забыть о любви, расстаться и «выбрать» здорового партнера. Или, благодаря современным технологиям, есть возможность совершить так называемое экстракорпоральное оплодотворение. При этом происходит оплодотворение яйцеклетки матери сперматозоидами отца вне женского тела. Затем эмбрионы выращивают до стадии нескольких клеток, когда у них можно взять без ущерба хотя бы одну клетку для генетического анализа, выбирают здоровый эмбрион и имплантируют в матку женщины. В результате – счастливый брак, здоровый ребенок.
Конечно, на это найдется много возражений – и религиозного плана, и морального. Однако это уже новая возможность выбора – каким образом заботиться о своем счастье и что под этим счастьем понимать. Пока процедура генетического обследования доступна далеко не везде и очень дорого стоит. Но и это дело недолгого времени. И возможно, достаточно скоро людям придется столкнуться с мучительными моральными проблемами. Попробуем уже сейчас, каждый для себя, честно ответить на вопрос, не изменилось бы наше отношение к партнеру и вообще к предстоящему браку, если бы мы узнали: очень возможно, что с возрастом у любимого человека разовьется шизофрения или болезнь Альцгеймера или велика вероятность, что ваши дети будут неизлечимо больны? Как ни ужасно это звучит, как ни велика любовь, многие задумались бы над будущей совместной жизнью. Не надо быть пророком, чтобы предположить, что привычные человеческие отношения, в которые генетический анализ войдет как обыденная норма, будут изменяться.

Изменившись, остаться людьми

Легче всего, конечно, потребовать свернуть все исследования и остановиться на том, что уже достигнуто. Хотя на самом деле приказать науке не идти вперед практически невозможно. Любые запретительные меры здесь бессмысленны. Иначе, уже научившись распознавать тяжелую наследственность, мы никогда не научимся ее исправлять. Не научимся лечить тяжелые заболевания и, вполне вероятно, предотвращать их появление на генном уровне.
Мы просто должны быть готовы к тому, что наше осознание себя, своего происхождения, эволюции и собственного тела неизбежно трансформируется лет через пятьдесят. И самое важное здесь, изучая и изменяя собственную природу, сохранить то, что делает нас людьми. А это уже – вызов нравственный и философский.