КРУГ ВОПРОСОВ

Болевые точки российского образования

В конце марта в Институте социологии РАН прошел круглый стол на тему «Образование глазами социологов».
Да, образовательное учреждение – место, где молодое поколение приобретает опыт гражданской жизни. Но что это за опыт?
Опираясь на результаты исследований, ученые-социологи свидетельствовали: образование усиливает проблему социального неравенства, вычеркивает слабых из жизни школы; образование больше не сохраняет общее межпоколенческое культурное пространство, поскольку все больше учит приспосабливаться, а важность процесса передачи образцов культуры забыта. Такие понятия, как «образование через всю жизнь», «вхождение в Болонский процесс», в условиях российского образования не более чем благие пожелания.
И наконец: если в области образования возможно принятие такого количества неэффективных решений, не пора ли социологам взяться за исследование «кухни» принятия министерских распоряжений? Какие стадии обработки проходит «еда», которая поступает к нам «на стол»?

Между Востоком и Западом

Это хорошо звучит: век непрерывного образования. Вопрос – что понимать под образованием? Есть восточная педагогическая культура, есть западная – а что такое российская? По мнению Андрея Курюкина, профессора Российской академии естествознания (РАЕ), специфика отечественного образования состоит в том, что оно по форме западное, а по содержанию восточное. Восток обращается к личности: сначала истинный человек – потом истинное учение. И далее: если учитель не живет так, как он учит, брось его, это не истинный учитель; если учение не несет в мир добро, брось его, оно не истинно. А также: учение без должного прилежания не может быть истинным. Все это созвучно российской образовательной традиции: в почете тот учитель, ученик, кто работает на совесть, а не тот, кто ловко «крутится». И у многих из нас найдет отклик приведенный докладчиком пример: в китайских вузах списывание и использование скана карается уголовно – это касается не только ученика, но и преподавателя.
В пользу «восточности» российского образования говорят и другие социологические данные: 54% студентов, которым было предложено выбрать предпочтительную форму экзамена из набора: устный ответ преподавателю, аудиторные тесты, дистанционные тесты, развернутое исследование, – выбрали устный ответ преподавателю. Почему? «Хочется поговорить», оказывается.

Если посчитать

Татьяна Лихачева, докторант РАЕ, выступила в продолжение темы: «Западная традиция предлагает регламенты. Надо уметь быстро отвечать на вопросы тестов, и это выбивает традицию из-под ног». И это сказано не голословно: математику по образованию и по профессии по итогам американского теста по математике было заявлено: «тест не сдан». Зато экономику, которую она знает на уровне обыденных представлений, прошла успешно. Что же с математикой? Что, специалисты «не так отвечают», потому что их мышление структурировано по-другому? Нет, все еще сложнее: «Это в принципе разные системы мышления, идущие от разных парадигм, от разной ментальности».
И все-таки – Болонский процесс. Татьяна Лихачева задалась непраздными вопросами: если США для реформирования системы образования понадобилось 27 лет и миллион с лишним преподавателей, где нам взять людей, которые приведут в соответствие с новыми требованиями все механизмы вузовского преподавания? По ее подсчетам, это работа на ближайшие 112 лет. «Проголосовать можно за что угодно – а вот внедрить не получится», – заключила Татьяна Львовна.

Ему до старта далеко

Под лозунгом выравнивания социальных возможностей мы пришли к мощнейшей социальной стратификации. И образование проблему социального неравенства все более усиливает. Наталья Гришаева, старший научный сотрудник Института социологии РАН, обрисовала безотрадную картину дошкольного образования. Обычных детских садов катастрофически не хватает, а создавать детские сады на дому – их до 1997 года были тысячи – противозаконно. Исчезла и такая удобная услуга, как круглосуточные сады, куда можно было отвести ребенка в любом случае, в любое время суток. Не функционируют прогулочные группы, группы кратковременного пребывания, группы раннего возраста – то, что чрезвычайно необходимо детям, не посещающим дошкольное учреждение. Но и с теми садами, что есть, – беда. Социологические исследования среди дошкольников показали, что дети приходят в детский сад играть и общаться со сверстниками, интересно проводить время, что особенно характерно для детей из семей, имеющих одного ребенка. Все остальное воспринимается ими как «досадная нагрузка», которой они стремятся избежать. Традиционно организованные занятия интересуют лишь 20% ребят. Как показывают данные наших исследований, родителей заботят три вещи: надежный присмотр, здоровье и хорошая подготовка к школе – такая, чтобы ребенок мог поступить в самое престижное учебное заведение. Ради этого они готовы пожертвовать самочувствием ребенка. Конечный итог: высокий процент детей-невротиков уже на уровне детского сада.

Кто научит любить Родину?

Социализация в рамках сегодняшней школы – это серьезно? Воспитание? Раньше учитель транслировал свои взгляды на уроках и во внеклассной работе с детьми, а сегодня проявление личностного начала в преподавании не приветствуется: это нетехнологично! И если раньше учитель был значимой фигурой для ученика, то теперь нет. Человечность вообще изгоняется, ее объявляют то признаком слабости, то профнепригодности. А на платной основе кто же нравственности и патриотизму обучается?
Но есть программа правительства о патриотическом воспитании: страну должны населять патриоты, оттока лучших сил за рубеж быть не должно. Родина заинтересовалась хорошим отношением молодежи к себе.
Елена Колесникова из Института социологии РАН сообщила о результатах межрегионального исследования старшеклассников: кого они считают патриотом, уместно ли сегодня говорить о патриотизме.
Оказалось, наши дети – «инструментальные патриоты». Заявляют, что патриотом быть перспективно: и в материальном плане выгоднее, и проще жить. Их образ патриота обрел другие границы. Патриот не тот, кто готов, защищая Родину, отдать за нее жизнь. Жертвовать жизнью они не собираются, но уважать героев все же готовы. Мобилизационный оттенок из понятия ушел, теперь патриот – это тот, кто «хорошо учится, соблюдает закон, любит свою страну». Детей спрашивали: за что любят? В основном за спортивные достижения.
Интересно, что у молодежи Германии та же динамика изменения содержания понятия: патриотизм – это не борьба за победу, а гордость достижениями своей страны. Правда, немецкая молодежь гордится другим: завоеваниями демократии, прекрасными библиотеками – разными социальными институтами.

Неестественным путем идете, товарищи!

Социологи остро дискутировали по разным вопросам.
Смена парадигм в образовании, смена представлений – переживание очень сильное. Как понять, что больше не надо «давать знания», а только «прививать умения и навыки»? И как поверить в правильность перемен, если реформы образования, начатые в двухтысячном году, были свернуты с началом модернизации в 2005-м, если у нас ничего не доводится до конца, но зато все с легкостью рушится. Если мы все время «в состоянии перехода в другую систему» и на этом пути теряем свои лучшие образовательные и воспитательные технологии.
Не завершив реформу общего образования, модернизируем высшее. С введением ЕГЭ, например, школа забрала себе общеобразовательную часть вузовского курса – за счет того, что перестала заниматься своим прямым делом всестороннего развития ребенка.
Вспоминали ЕГЭ и ГИФО: они задумывались как единый процесс, но кто теперь помнит заявления руководителей образования, сделанные восемь лет назад: «Исходя из результатов аттестации, выпускник получает право на дифференцированную по объему государственную финансовую поддержку дальнейшего профессионального образования, которая будет дополняться социальными пособиями для учащихся из семей с низкими доходами»…
Но ни тот ни другой механизм так до конца и не разработан, отвечать за невыполненные обещания некому. И по-прежнему сельское население не имеет доступа к высшему образованию: хоть и поступил ребенок, а учить его в большом городе родителям не на что, потому что максимальный взнос по ГИФО – 17 500 рублей. Это для самых лучших.

Сколько ни говори «качество», лучше не становится

Повсеместно вводится управление качеством в образовании, и это что-то вроде отдела тестирования. Людям трудно понять, что ЕГЭ, например, не служит качеству школьного образования, это всего лишь механизм сбора информации. Или бесконечные разговоры вокруг Болонского процесса: мол, из-за него наше высшее образование теряет позиции.
Марина Артамонова из ГУ–ВЭШ разъясняла: «Болонский процесс и реформа высшей школы не одно и то же. У нас не те условия, чтобы решать проблемы образования, как их решают в Европе. Мы исследовали ситуацию по такому болонскому параметру, как мобильность. Реально из всех выезжающих за рубеж преподавателей только 24% занимаются преподавательской деятельностью. Остальные выезжают на предпраздничные распродажи и праздничные мероприятия – это, конечно, элита. А на какие средства поедет за границу простой преподаватель, неизвестно: у нас никаких фондов или грантов. С другой стороны, кто приедет в Россию преподавать в наших вузах задешево? Никто не понимает, не принимает настоящих ценностей и задач Болонского процесса. А ведь еще в 2003 году присоединились».

Оценкой – по карману?

В общем, за что социологи ни возьмутся – все в образовании непроработано или неправильно понято. Вот и приходится постоянно прибегать к репрессивным мерам, ибо только они дают иллюзию порядка и правды. Таковой служит, например, НСОТ, попытка связать оплату работы учителей с качеством их труда.
Дмитрий Онегов из Красноярской краевой социологической лаборатории провел исследование среди учителей о стимулирующих надбавках (опрошено 1500 человек из разных населенных пунктов края) – и что же? Только 50% респондентов заметили увеличение зарплаты с введением НСОТ. Из них только 10% констатировали максимальное увеличение – на 25%. В денежном эквиваленте увеличение зарплаты где-то на 1000 – 1500 рублей, но моральные издержки – неисчислимы.
Социологи спрашивали: «Как вы относитесь к распределению надбавок?» Большинство отметили нарушение эмоционально-психологического климата в школе, увидели в НСОТ неисчерпаемый источник конфликтов. Говорили: идеально – выбрать комиссию без администрации, текущие оценки учеников вообще не брать в расчет, воспитательное влияние педагога не оценивать, а родителей к распределению денег для учителей не привлекать. Кстати, влияние управляющих советов на распределение надбавок учителям отметили 48% опрошенных родителей.
Что в итоге? Все то же: кто раньше хорошо работал, тот и при новой системе оплаты труда работает хорошо.

...Образование – это не школьные предметы. Не тексты, уроки, компьютер. Это отношения между людьми, которые опосредованы текстами, уроками, компьютером. Но наше образование уже второе десятилетие реформируется, и это создает все новые и новые проблемы – как для общества, так и для каждого человека в отдельности.