ИМЯ И СЛОВО

Стихи на конфетных обертках

Ребенком, подростком выбираешь для чтения книги про сверстников. Не важно, современные они или из старой жизни, русские или зарубежные, признанные авторы их написали или случайные. Главное – узнать в них свои мысли и переживания, найти им подтверждение.

Одной из таких книг была удивительная повесть Геннадия Михасенко «Милый Эп», опубликованная в журнале «Юность» в 1974 году. Это был полный восторг: все просто, узнаваемо, но и совершенно удивительно, необычно. Сейчас понятно, что вся необычайность и притягательность книги – это безграничное доверие автора к своему герою-подростку. А тогда… передавали из рук в руки, пересказывали взахлеб, вводили сцены в школьные сочинения на свободную тему. Было такое.

Никто в то время особо судьбой писателя не интересовался; и тогда название книги было популярнее имени автора – что уж говорить про «теперь». Но на днях в «ПС» пришло письмо от журналиста из города Братска Иркутской области. Владимир Монахов пишет о том, что каждый год 16 февраля жители города отмечают день рождения Геннадия Михасенко. Здесь, а не в Москве, как всем нам раньше казалось, он жил и писал замечательные детские книжки: повести, многочисленные сказки и стихи. Здесь, а не в центральных издательствах не так давно вышел его четырехтомник, первое Собрание сочинений, куда вошли все, в том числе ранее не изданные, произведения писателя.

Сегодня мы публикуем странички воспоминаний о писателе, присланные из Братска, а вслед им – небольшой фрагмент повести «Милый Эп»…

Встреч с Геннадием Павловичем у меня было немало. Мой архив хранит страницы его рукописей, заметок и пародий, созданных на обратной стороне производственных документов. Их приносили друзья, служившие в конструкторском бюро, где раньше он работал инженером. Все знали, что бумаги ему катастрофически не хватает.

Работал Михасенко много, но стоило ему получить приглашение от детей, как рукопись тут же откладывалась, в каретку машинки вставлялись конфетные обертки, и он радостно замирал в предвкушении стихов. Он всегда раздавал на встречах мальчишкам и девчонкам стихи, напечатанные на фантиках.

Не только друзья, все знали, что легкое перо Геннадия Павловича может живо откликнуться на любой случай. В библиотеке русской поэзии второй половины ХХ века, что создал в Братске Виктор Сербский, есть рукописная книга Михасенко, в которую включено более ста так называемых «детских стихов». Все это писалось от души, стихи хоть заказные, но талантливые.

В начале 90-х годов перестали издавать детские книги, а он продолжал писать для детей. Работал он тогда сторожем в лагере «Варяг», что расположен на берегу Братского водохранилища, а до этого охранял музей «Ангарская деревня». Его повесть «Я дружу с Бабой Ягой» как раз о жизни морского лагеря «Варяг». Через лагерь прошли не одна тысяча мальчишек, многие из которых потом стали морскими офицерами. О лагере «Варяг» много писали газеты и журналы, и вот появилась повесть. Что тут началось! Бессменный командир «Варяга» Фред Юсфин, несмотря на многолетнюю дружбу с Геннадием, был возмущен до крайности: «С рукописью автор меня не знакомил и потому я впервые прочитал «Я дружу с Бабой Ягой» в книге. Между тем, что было в жизни «Варяга», и тем, что изобразил писатель, мало общего. Больше всего меня возмутило, что в книге юнги собирали пустые бутылки, чего отродясь у нас не было... Михасенко пытался убедить меня, что это литература, но литература литературой, а в городе все понимали, что за этим стоит наш лагерь, и мне это неприятно и обидно. Поэтому я с Михасенко не собираюсь разговаривать». Несмотря на то, что Юсфин отрекся от повести и ее автора, книга разошлась очень быстро. Михасенко не зря повторял: «Главное – литература, остальное видимость».

Один мой хороший знакомый поведал такую историю. Когда он был подростком, в дом приехала бабушка, она гостила долго. И так мальчишка сроднился с бабушкой, что, когда она уехала, решил отправиться за ней вдогонку. «В дорогу с собой я взял буханку хлеба и любимую книгу «Кандауровские мальчишки». На первой же остановке меня сняли с поезда, препроводили к родителям. К тому времени я и сам не знал, что мне дальше делать, потому что хлеб съел, а книгу прочитал. Это старое издание «Кандауровских мальчишек» я до сих пор берегу».

Учитель русского языка и литературы Татьяна Драгунская рассказала вот что. В восьмидесятых годах она училась в Барнауле, ее сокурсница писала работу о творчестве Михасенко. Обыкновенная студенческая работа, но один факт поразил Татьяну: «Почему ты пишешь, что писатель умер?» – спросила она. «А все хорошие писатели уже умерли!» – простодушно ответила та. Каково же было ее удивление, когда Татьяна сообщила ей, что хороший писатель Михасенко живет и работает в ее родном городе, на той же улице, где стоит ее дом.

Однажды он таинственно произнес: «Хочешь, что-то покажу?» И протянул грубую рамочку, в которую он замуровал корягу, удивительно похожую на профиль Пушкина. Я был очарован. А он заметил: «Вот, матушка природа держит в себе образ Александра Сергеевича, надо бы открытку сделать». Открытка не получилась.

Михасенко не отбирал для себя особый круг общения. С ним любой человек, талантливый и не очень, чувствовал себя уютно. Так что когда на первом этаже дома, где он жил, открыли винный магазин «Три поросенка», мы сначала возмутились. Что за соседство для мемориальной доски! А потом рассудили: сам писатель бы только посмеялся.

Владимир МОНАХОВ г. Братск