РЕПОРТАЖ

«В фантазии мы все одинаковые дилетанты и одинаковые мастера»

Как описать чудо, происходящее во время каждого спектакля детского театра «Пиано»? Ведь это театр без слов, театр пантомимы, а пантомима – почти как музыка. Конечно, можно было бы слукавить и уклониться от этой практически невыполнимой задачи. Например, свернуть в описание разнообразных творческих и социальных проектов, в которых участвует театр «Пиано». Подкрепить свои слова упоминанием о множестве премий и наград, полученных юными актерами. И наконец, поразить воображение читателя рассказом о гастролях маленького провинциального театра на самых престижных площадках мира. Но все это было бы только подступами к настоящему разговору о детском театре пантомимы «Пиано» из Нижнего Новгорода.

«Надо иcкать что-то совсем другое»

Мы с руководителем нижегородского театра-студии «Пиано» Владимиром Чикишевым сидим в репетиционном зале. Завтра в Нижегородском доме актера должна состояться премьера нового спектакля «Дождливые короли». Но никакой предпремьерной лихорадки нет и в помине. Ребята в просторных холщовых комбинезонах… спят на полу. Все просто: если ребенок не выспался и клюет носом на репетиции, надо дать ему поспать. Ведь «Пиано» – театр детей, а не взрослых. Поэтому тут все строится вокруг того, что нужно детям. А им нужны игры и отдых.

– Когда я начал работать с детьми, – вспоминает Владимир Чикишев, – у меня были какие-то свои представления о театре. Но очень быстро из общения с ребятами стало ясно, что эти мои представления никуда не годятся. И надо искать что-то совсем другое.

«Пиано» – это театр молчания, тишины. Поэтому здесь на первый план выходят какие-то совсем простые вещи, о которых мы давным-давно забыли и которые теперь, несмотря на их очевидность, приходится заново вспоминать.

– Вы помните, сколько есть книг о воспитании, где каждый абзац начинается со слов «Ребенок должен…»? – спросил меня Владимир Чикишев, едва я переступила порог репетиционного зала (зал расположен в школе). – Ребенок должен учиться, уважать взрослых, не опаздывать на уроки… Но там не написано самого главного: ребенок должен быть счастливым. А ведь только с этой простой мысли могут начаться настоящие отношения между нами. И дальше мы годами пытаемся нащупать путь, понять, что для этого нужно, пытаемся открыть счастливого ребенка и через него – себя.

Деревья и песочный человек

Свой путь к открытию счастливого ребенка Владимир Чикишев ищет уже 22 года. В театре «Пиано» выросли двое его собственных детей, сменилось не одно поколение маленьких актеров. А он по-прежнему чувствует себя так, «словно только вчера пришел».

– Наша задача – освободить детей от сковывающего школьного страха «сделать что-нибудь не так». А для этого необходимо прежде всего самому освободиться, – улыбается Владимир Чикишев. – Освободить себя от скучной и неплодотворной роли взрослого, педагога, режиссера. Перестать навязывать свой опыт, диктовать свои представления. А просто искать вместе с ними и радоваться нашим общим находкам. Ведь фантазия безгранична, в ней мы все одинаковые дилетанты и одинаковые мастера.

В театре «Пиано» есть такое упражнение – «Песочный человек». Ребенок, играющий песочного человека, реагирует на любые движения партнеров по сцене, ежесекундно меняясь в зависимости от их игры.

А вот задание для другого упражнения: «Деревья – особые создания. Они никуда не спешат. Растут в небо, общаются, прикасаясь нежно друг к другу листьями, играют с ветром и птицами. Вероятно, деревья очень мудрые. Давайте на время станем деревом и постараемся высказаться движением тела, передать в ритме и рисунке движения свое ощущение...»

Во всем этом есть что-то гораздо более важное, чем просто приемы актерского мастерства. Здесь учат вслушиваться – и откликаться, именно откликаться, а не повторять. А от рефлекса повторения, привитого школой, в театре «Пиано», наоборот, стараются отучить.

– В школе ведь довольно низкий потолок. И ребенок быстро понимает, что взрослым от него не так уж много надо, – размышляет Владимир Чикишев. – И теряет интерес. А зачем стараться что-то изобретать, расти, выдумывать, если достаточно, не особо вкладываясь, оттарабанить стишок и получить законную пятерку. И в этот момент мы теряем самое главное: возможность сочинения других стихов. Но потолка-то нет! Движение бесконечно. Надо просто дать им это почувствовать. А как? Наверное, не останавливаться самому.

Примечательно, что в театре «Пиано» нет репетиций в точном значении этого слова (repetition – повторение). Жизнь не повторяется, и один спектакль здесь никогда не играют дважды: каждый раз он заново рождается на сцене из живого взаимодействия детей-актеров и детей-зрителей. Маленькие мимы, не боящиеся импровизировать, вытаскивают на сцену своих сверстников, включают их в творящееся «здесь и сейчас» неподготовленное, неповторимое чудо. И на ходу, играя, учат их все тому же, самому важному: не бояться, вслушиваться, жить.

Стены нет

– Надо быть собой. И доверять зрителю. Верить, что ему это интересно, – пытается объяснить Владимир Чикишев.

Но слов не хватает, он помогает себе жестами. В этот момент перед нами оказывается мальчик. Хитро улыбаясь, он ощупывает ладонями невидимую стену, словно стоящую между нами.

– Вот-вот! Стены-то нет! – восклицает Владимир Чикишев, оборачиваясь ко мне. – Понимаете?

Я не понимаю. И вдруг мальчик протягивает мне руку. Сквозь стену. Однако она по-прежнему между нами. Потому что я не решаюсь сделать ответный жест. Но их глаза и улыбки убеждают меня: «Не бойся! Мы – не боимся!» Все это длится какие-то доли секунды. И вот я отпускаю себя, и стена рушится. И мгновенно из зрителя я становлюсь участником, из постороннего человека – товарищем и партнером, из взрослого – ребенком.

И в этот миг я понимаю все про этих детей. Но как передать словами понимание, которое рождается из жестов, прикосновений, взглядов? Когда одна ладонь встречает другую, раскрытую ей навстречу, когда ты ловишь брошенный тебе невидимый мяч и падаешь, зная, что у тебя за спиной не пустота, а руки, всегда готовые поддержать?

Потом я увидела, как это происходит во время спектакля. Когда актеры спускаются в зал и за руку выводят на сцену маленьких зрителей, которые в первую секунду тоже смущаются и робеют, а потом раскрываются и самозабвенно бросаются в игру. И родители, оставшиеся на своих местах, изумленно говорят друг другу: «Смотри, смотри, как он счастлив!»

«Мы должны вызывать восхищение!»

А теперь я все-таки скажу то, о чем обычно говорят в самом начале, как бы заранее предупреждая о необходимости другого, более снисходительного, что ли, отношения. Театр «Пиано» работает при школе-интернате для глухих. И все эти свободные, красивые и радостные дети – те, кого называют угрюмым словом «инвалид».

Мне всегда хочется писать это слово в кавычках, а в случае с театром «Пиано» особенно. Неуместными кажутся и другие. «Дети с особыми потребностями»? «Дети с ограниченными возможностями»? А вы умеете, например, вставать на мостик, жонглировать или ходить на руках? Или вслушиваться в людей с такой интенсивностью, которая позволяет безошибочно считывать их внутреннее состояние по мимике и жестам?

– Однажды в Германии я был на концерте, – рассказывает Владимир Чикишев. – Выступал джаз-бенд, в котором играли музыканты с болезнью Дауна. А пел мальчик без рук. И он так пел, что все мы, сидящие в зале, здоровые, «полноценные» люди, чувствовали себя отстающими от этого мальчика в его умении чувствовать себя в этом мире, проживать эту жизнь... Когда видишь такое, неизбежно возникает вопрос: ну а я могу что-то сделать, если у меня еще и руки есть?

Разделение на «больных» и «здоровых» – вот самая высокая и глухая стена, которую пытаются преодолеть актеры и педагоги театра «Пиано».

– И тут особенно остро встает вопрос качества, а оно невозможно без требовательности к себе. Изнутри все идет, не извне, – говорит Владимир Чикишев. – Представьте себе: вышел на сцену ребенок-инвалид и стал плохо делать то, чему его обучили. Печальное, беспомощное зрелище. Зритель в лучшем случае пожалеет ребенка, а чаще – просто пожалеет, что пришел. И уж совершенно точно ему не захочется глубже узнать этих людей, этот особый мир. Поэтому мы должны быть на высоте. Вызывать не жалость, а восхищение.

Отвернуться, не знать – это, увы, самая распространенная реакция. Я знаю много интеллигентных людей, педагогов, которые искренне считают инклюзивное образование вредной фантазией и уверены, что инвалиды должны сидеть в своих интернатах («в резервациях», как их называют в театре «Пиано») и не пытаться участвовать в большой жизни, в которой они все равно «никогда не адаптируются».

Когда говоришь об этом Владимиру Чикишеву, он пожимает плечами: что вы хотите, взрослых уже невозможно ничему научить. Поэтому театр «Пиано» обращен прежде всего к детям, которых здесь воспринимают не как будущих взрослых, а как людей с наиболее открытым, отзывчивым и подвижным сознанием.

– Больные люди – это не случайность, не сбой программы. Их не надо прятать за стенами интернатов, – уверен Владимир Чикишев. – Они должны жить среди нас. Потому что они – слово, к нам всем обращенное. И мы никогда не сможем понять что-то очень важное о себе, если будем отворачиваться… Любви, добра и милосердия никто еще не отменял, это мы всегда о них забываем. Значит, нужен кто-то, кто бы нам напоминал. Не время от времени, как священник или художественная литература, а всегда.