КРУГ ВОПРОСОВ

Утилитарный подход к образованию: потерь больше, чем выгод

Некоторое время назад «Литературная газета» опубликовала сообщение: министр образования и науки Андрей Фурсенко сокрушался о том, как трудно преодолеть консерватизм системы образования. Она, по словам министра, до сих пор воспитывает человека-творца, а надо бы формировать потребителя, который сможет правильно использовать достижения и технологии, созданные другими.

Выступление министра едва ли можно счесть случайным. В образовании уже постепенно внедряется идея, что массовая школа должна делать упор на конкретных, практических знаниях. А для «креатива» следует отвести ограниченные площадки: музыкальные и художественные школы, академии художеств, консерватории. Туда по специальным конкурсам отберут одаренных детей. Остальным же творчество без надобности…

Понятно, что крупным корпорациям и государственной бюрократии нужны дисциплинированные и исполнительные работники, которые, не пытаясь понять картину целого, общий смысл и цель деятельности, ничего не додумывая и не присочиняя, будут методично делать то, что им сказано.

Интеллектуальная привычка к такому труду лучше всего формируется тестовыми заданиями. Они как раз предполагают краткий правильный ответ или выбор правильного ответа из нескольких без значительного разброса вариаций в размышлениях, без развернутых рассуждений и доказательств.

С тем, что страна остро нуждается в дисциплинированных и ответственных работниках, спорить невозможно. Вопрос в другом: неужели интеллектуальное выхолащивание нации – единственный путь к достижению этой цели? У потребительского отношения к технологиям и к окружающему миру неизбежно будет обратная сторона: потребительское отношение к человеку.

Впрочем, оставим в стороне размышления о последствиях «образования без творчества» для общества в целом. Поверим на слово, что оно действительно поможет сделать управление учреждениями более эффективным, а труд – более производительным.

Чего же не произойдет совершенно точно, так это улучшения качества образования. Случится обратное: деградация образования на всех уровнях. Причин тому несколько.

Начнем с той, что на поверхности: процесс обучения есть процесс творческий. Обучение, которое исключает творчество как основополагающее условие, – это обучение репродуктивное, рассчитанное на механическое запоминание и воспроизведение информации.

И в данном случае абсолютно не важно, о какой учебной дисциплине идет речь. Изучение физики должно бы опираться на творческие способности школьника и способствовать их развитию ничуть не меньше, чем изучение литературы. Разница между этими предметами не в степени востребованности творческих способностей, а в том, какие свойства восприятия и мышления развиваются при обучении.

Вообще-то уничтожить в человеке потребность в творчестве – задача непростая. На практике элементы творчества в повседневной учебе все равно сохранятся.

Другое дело, что, делая ставку на рационализм, отвергая необходимость развития воображения, экономя на создании условий для самовыражения ребенка, мы ставим именно творческих детей в условия конфликта. Сначала со школой, а потом и – как знать – с обществом. При этом слабых учеников мы вовсе лишаем шанса на успех, а развитие ученика среднего ощутимо ограничиваем.

Стимулы к учебе в школе в этой ситуации значительно ослабнут для всех детей. Ведь творчество не прихоть, не привилегия. Это важнейший механизм социальной адаптации, который позволяет индивиду выразить себя, самоутвердиться в обществе неразрушительным способом, переводя природную агрессию в различные виды созидательной деятельности.

Возможность самовыражения и самоутверждения имеет для подростков первостепенное значение. Если школа (и общество) лишит их этой возможности, подростки неизбежно будут искать альтернативу в протестной культуре, в разрушении. И его потенциал окажется тем страшнее, чем меньше новое поколение способно будет предвидеть общие и отдаленные последствия своих действий.

Еще стоит заметить, что именно игра с элементами реальности, преображение известного, чем по существу и является творчество, приводит в движение и превращает в «питательный субстрат» разнообразную информацию, оседающую в памяти ребенка изо дня в день. Иными словами, только творчество сообщает смысл тем сведениям об устройстве мира, которые узнают школьники. Обучение без творчества лишено смысла.

И если мы решили изгнать творчество из школы, то тогда, последовательности ради, стоило бы заменить учебники по основам наук на инструкции по эксплуатации бытовых и промышленных приборов. Хотя (и это тоже уже давно известно) чем элементарнее цели, которые мы ставим перед учеником, тем меньше формируется у него ресурсов и возможностей для развития.

Слава богу, обучение детей происходит не только в школе. И в этом смысле база воспроизводства культуры достаточно широка и оставляет хотя бы отдельным индивидам шанс на развитие даже вопреки деградации образования в целом. Поэтому, какими бы экспериментами, лозунгами и реформами ни разрушали школу, всегда кто-то из детей спасется.

А из учителей? Если творчество уйдет из школы, педагоги пострадают не меньше, а может, и больше, чем ученики.

Учителю, увешанному инструкциями, рекомендациями и УМК, останется роль не очень надежного передаточного звена в информационной цепи от педагогической науки и чиновничества к школьникам. Это уже не просто унижение бедностью, которое учителя испытывают сегодня. Это унижение профессией.

Сложность труда учителя не в том, чтобы усвоить начала наук и заговорить на языке этих начал. Учитель должен сделать кажущееся простым взрослому образованному человеку простым и полезным для сознания ребенка.

Иначе говоря, творчество учителя – это умение решать нестандартные проблемы, возникающие в стандартных условиях. Если мышление учителя заменить инструкцией, то как он, лишенный мысли и творчества, сможет заинтересовать ребенка живой мыслью, подвигнуть к открытию?

Идея превращения человека умственной профессии в потребителя приемов, методик и технологий, которые он будет выбирать, как товары в супермаркете, чревата полным уничтожением культуры педагогического труда, в которой главной ценностью является личность ребенка.

Единственным практическим результатом реализации этой идеи может стать натаскивание, натаскивание, еще раз натаскивание – и отбраковка учащихся. Видимо, государство такой подход вполне бы устроил, но вряд ли он устроит родителей детей, которые подлежат зачислению во второй сорт. Как они способны бороться за будущее своих чад, хорошо известно – деньгами: кто-то – нанимая репетиторов, кто-то – покупая оценки. У коррупции в системе образования много причин. Одна из существенных – низкое качество образования: если плохо учат многих, то основой конкуренции естественным образом становятся обстоятельства внешние – положение родителей, их кошельки и связи.

Чем опасны натаскивание и отбраковка, сопряженные с внеучебной конкуренцией, объяснять не надо. Сегодня дело уже идет к тому, что не только творчество оказывается большинству школьников не по силам. Но даже сравнительно простая интеллектуальная операция обобщения, вывода становится невыполнимой задачей.

Вот характерный пример. На весьма солидном городском гимназическом форуме три одиннадцатиклассницы представляли свой во всех отношениях замечательный проект – компьютерную программу, посвященную картине Анри Матисса «Красная комната».

Программа позволяла познакомиться с историей создания полотна, произвести трансформацию цвета и показать, как выглядел первоначальный вариант, который Матисс написал в голубом, а также выполнить визуальный анализ, выделяя и увеличивая детали картины. Все это старшеклассницы продемонстрировали аудитории на большом экране. Но на вопрос, почему художник изменил первоначальный цвет картины на красный, они вместо ответа лишь несколько раз процитировали как заклинание признание Матисса, что он сначала написал комнату в голубом, а потом понял, что она должна быть только красной.

Все это показывает, до какой степени ритуальный характер может носить творчество, когда оно направлено не на обретение нового понимания, нового знания, а на воспроизведение общеизвестного.

И даже когда новое понимание практически подготовлено всей предшествующей работой, когда оно уже очевидно настолько, что достаточно сделать шаг, произнести слово, шаг не делается, слово не произносится. И не потому, что нет интеллектуальной способности, а потому, что всеми годами школьного обучения сформирован психологический стереотип существования в кругу прописных истин, которые вдобавок никак не связаны в сознании учащегося между собой: открыть – это значит у кого-то прочитать и воспроизвести прочитанное.

Конечно, рассуждения о мышлении и творчестве, о грани, за которой наступает свобода познания, могут показаться вполне досужими при угрожающе низком качестве современного школьного образования. Опыт, однако, показывает, что дети в массе своей хотят, могут и заинтересованы в том, чтобы учиться активно (пока система не подавила в них это естественное стремление).

При этом надо еще иметь в виду, что чем ниже уровень образовательных задач, которые ставят общество и государство перед школой, тем меньше учитель прилагает усилий в профессии. Так до большой простоты дойти можно.

Однако, если говорить о способах выхода из этой ситуации, нужно понимать, что полагаться только на творческую инициативу учителей тоже нельзя. Надо, чтобы творчество учителя было направлено не на самовыражение, не на то, чтобы увлекать учеников собственной личностью, собственным красноречием, а на то, чтобы организовать их работу на уроке и из урока в урок создавать условия для их творчества и творческого развития. Однако реализовать такой подход хоть сколько-нибудь широко невозможно без особого рода системных мер.

Должны создаваться условия для распространения эффективных методик и повышения культуры педагогического труда. Два важнейших – характер аттестационного экзамена и качество педагогического образования. Если экзамен во главу угла не ставит проверку способности рассуждения, то есть развернутого, последовательного и всестороннего осмысления темы, предмета, проблемы, то любые усилия по развитию системы образования будут бесплодны. Как бесплодны они будут, если вся система управления образованием не станет работать на создание условий, стимулирующих учительское творчество (на уроке, а не при составлении бумаг) и познавательную, а не потребительскую активность учителя.