СОЛОВЕЙЧИКОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. ДЕНЬ ВТОРОЙ

Обсуждение итогов работы мастер-классов

Завершив работу в группах, все снова собрались в Большом зале, чтобы продемонстрировать результаты своего труда. Открыл «круглый стол» Артем Соловейчик: «Легко ли быть на стороне ребенка? И что это значит? Сегодня на эти вопросы нам отвечали педагоги НПО «Школа самоопределения».

Люди в бантиках

Первыми на сцену поднялись «малыши»: внушительная группа педагогов, обсуждавших в течение трех часов проблемы начальной школы. Уже побывав в позициях «ученик», «учитель», «родитель», «эксперт», теперь они надели бумажные «бабочки» и… запели хором. Это было так поразительно, так прекрасно, что, казалось, слова уже не нужны. Однако резюме Ольги Леонтьевой, ведущей этого мастер-класса, оказалось нелишним: «Школа самоопределения показала сегодня разные виды работы. Увлекательные – все. И часто в процессе работы звучали слова: «Как? Все? Время кончилось? А мы только начали работать!» Хорошо, когда такие слова звучат в классах.

За время совместной работы участники мастер-класса смогли сформулировать те чувства и состояния, которые пережили, находясь в ролях учеников, учителей и экспертов Школы самоопределения. А именно: здесь интересно и взрослым, и детям; у каждого есть возможность быть самим собой; здесь создана защищенная среда; люди живут не для будущего, а сегодня и сейчас. И даже: учитель не всегда знает, что может означать та сторона ребенка, которая в данный момент открывается перед ним. Хорошо, что есть такие учителя, но правда ли, что им сложнее, чем обычным, дающим знания и требующим, требующим? Все просто в Школе самоопределения: повернуться в сторону ребен-ка – значит открыться ему. Уйти от вопроса «как?» к вопросу «что?». И решиться думать, что между ребенком и взрослым нет границы – мы просто люди».

Дебора Майер, принимавшая активное участие в работе мастер-класса, призналась: «У нас те же проблемы, споры, напряжения. Мне тоже приходится слышать: «Мы не можем это сделать!» Но какими бы неразрешимыми ни казались проблемы, всегда есть зазор, куда мы можем проникнуть и сделать его чуть пошире. Всегда есть возможность действовать на стороне ребенка. И вы подкрепили мое представление о безграничности возможного. Я вернусь домой более сильной и мудрой».

Все миры обсуждаемы

Нешуточные дискуссии, которые развернулись вокруг вопроса «Какой должна быть школа для подростка двенадцати-пятнадцати лет?», подытожила ведущая класса Татьяна Ковалева: «Учителями, директорами школ, родителями, которые были с нами, было поставлено очень много проблем, а вот докрутить до конца ни одну мы не смогли. И наверное, это правильно. Например: мы честно строим демократическую школу, но вдруг встает человек и говорит: «Я не хочу участвовать в принятии решения». Есть ли у человека право не участвовать? Ничего не делать? А ведь оно должно быть у каждого. Отсюда второй вывод. Мы уже худо-бедно научились работать с желающим ребенком: «Я хочу заняться этим». – «Пожалуйста!» Но это узкопрагматический аспект, вопрос в другом: как это выводит ребенка в мир фундаментального знания? В культуру интеллекта, о которой Эльконин говорил как об избыточной по отношению к компетенциям? Непонятно.

Далее: что делать, если ребенок абсолютно ничего не хочет? Ни одно занятие ему не по душе. Тут выход, по нашему мнению, таков: постоянно искушать ученика насыщенной и разнообразной образовательной средой, выбором.

И конечно, мы отвечали на вопрос, который всегда задают демократическим школам: не будет ли детям трудно в суровой жизни после инкубаторских условий вашей школы? У нас три версии ответа. Во-первых, мы всегда обсуждаем с родителями наш школьный мир, говорим о своих приоритетах, о том, что за них приходится чем-то расплачиваться; во-вторых, мы не помещаем детей в уютный замкнутый мир, в нашей школе тоже все время что-то происходит, с той лишь разницей, что все, что случается, здесь обязательно обсуждается. В-третьих, мы делаем акцент на социальном проектировании, на улучшении окружающей жизни, и это снимает противоречие “мы особенные, а мир другой”».

Тут взял слово Джерри Минц. Во время работы мастер-класса он давал поразительные, неожиданные для нашего педагогического сознания комментарии. Теперь заговорил просто: «Я ехал сюда и не знал, что здесь найду. То, что слышал о российском образовании на расстоянии, внушало пессимизм. Но сейчас, после конференции, я уверен, что победит настоящее, вы смелые люди, и все у вас получится. Я уезжаю оптимистом и благодарен за это каждому, кто пришел сюда».

«Дайте людям то, что им нужно, а потом делайте то, что нужно вам»

Так сказал Брет Шлезингер, основатель движения «Город как школа», участник третьего мастер-класса. И еще: «Мы должны помогать друг другу, потому что бюрократия интернациональна. Сегодня важнее не решать проблемы, а правильно ставить вопросы. Такие, например: «Если тестирование – хороший инструмент измерения качества образования, то почему взрослые всеми силами избегают тестирования даже при приеме на работу?» Благодарю всех за терпение и смелость»...

Когда докладывала старшая ступень, на обозрение были вынесены расписные бумажные силуэты, образы старшеклассников, созданные в группах. Они разные: у кого рот до ушей, а у кого зашитый; у кого ноты вместо волос, а у кого во лбу три роковые буквы: ЕГЭ. Не спутаешь, где наши педагоги работали, а где – американские.

И все-таки. Что такое старшая школа, настроенная на ребенка? Сложный разговор, который вели в зале педагоги НПО «Школа самоопределения» с участниками чтений, завершил Марк Кукушкин: «В конечном результате ребенок, оканчивающий школу, должен быть социально и профессионально адаптирован. Это означает: он имеет собственную позицию, которую может отстаивать; способен к выбору; он критичен и самокритичен; умеет слушать и слышать; выделяет приоритеты; сам выбирает путь».

О приоритетах же школы, где воспитывают такую личность, было сказано: превыше всего ученик, ниже – учителя, потом – администрация. Но никакой дискриминации нет, потому что все вместе работают друг для друга. Многое определяет атмосфера, царящая в школе. Главный из атмосферных потоков – эмоциональность. Затем доброжелательность и открытость, готовность к сотрудничеству.

Ключевой образ такой старшей школы – стена с обилием дверей. Роль взрослого состоит в том, чтобы помочь ребенку разгадать жизненный сценарий, дать ему силы для реализации своего жизненного проекта.

Однако даже обсуждение, проговаривание этой темы далось педагогам непросто. Избегая напряжения новизны, люди незаметно для себя переводили содержательный разговор в русло организационных проблем: можно/нельзя, да кто вам разрешает, да где это написано? Увы, это типично.

О том, что подобные реакции – результат определенного типа воспитания, заговорил Артем Соловейчик в конце «круглого стола»: «Взрослые сами делают детей ленивыми, безразличными к своей внутренней жизни. Недавно Маргарита Головина, педагог из школы Тубельского, поделилась таким наблюдением: “Мне холодно“, – говорит ребенок. “Не холодно тебе“, – отвечаем мы. “Мне страшно!“ – “Ничего тут нет страшного!“ Подобных диалогов сотни, тысячи. Мы абсолютно уверены, что знаем за ребенка все, и его уверяем, что знаем про него лучше, чем он сам. И так отучаем его доверять себе, быть внимательным к своим чувствам, желаниям, мыслям. Да, он быстрее подстроится под любую систему, не усомнится в авторитете, будет вслед за другими говорить глупости. Но ведь все это – по другую сторону наших представлений о будущем ребенка!»