СОЛОВЕЙЧИКОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. ДЕНЬ ВТОРОЙ

Школа на стороне ребенка: опыт построения средней образовательной ступени

В Голубой гостиной собралось довольно много людей, чтобы поговорить об особенностях средней ступени школы – школы подростковой. Стулья выстроили полукругом, чтобы все могли видеть и большой экран на стене, и друг друга. Разговор начала Зоя Касаткина, педагог Школы самоопределения:

– Когда к нам в школу приезжали гости, Тубельский всегда предупреждал: «Это не образцовая школа, это школа, которая ищет. Да, у нас есть успехи, но есть и проблемы. Поэтому мы не рассказываем, как надо, а советуемся, обмениваемся мнениями, строим общий разговор». Сегодня мы обсуждаем проблемы подростковой школы, 5–9 классы. Надо сказать, любимый возраст Александра Наумовича. И для «затравки», для точки отсчета давайте послушаем, что говорят сами ученики. На пороге средней школы мы спросили их, как они себя понимают, как учителям с ними общаться, чтобы получилось успешное сотрудничество.

На экране сменялись фотографии мальчишек и девчонок, звучали детские голоса:

– Я, наверное, добрый. Я больше всего боюсь потерять родных, ведь они самое главное в жизни.

– Я люблю порядок на столе и не люблю беспорядок. Но у меня не получается поддерживать порядок. Только уберу, начну искать бумагу какую-нибудь – и получается хаос. Я много мечтаю о даче. А на даче – о школе. Я считаю себя взрослой, но не всегда удается это показать.

– Я часто думаю о том, кто придумал жизнь, чтобы что-то существовало. Я боюсь насекомых, что они укусят или что-нибудь со мной сделают. Даже когда понимаю, что не укусят.

– Я люблю читать. Поэтому задавайте мне побольше читать. Я буду рада. Я не люблю рисовать красками – лучше карандашами. Краски убирать долго. Вообще рисовать я иногда люблю, а иногда нет. Если будете требовать от меня красивых букв, я не смогу вам написать их. Значит, и не начинайте.

– Я человек веселый, хотя упрямый, как баран. Мне с самим собой сложно. И нередко возникают разные проблемы. Человечеству со мной нелегко.

– Когда мы говорим «школа на стороне ребенка», – продолжила Зоя Николаевна, – надо добавить – каждого. Потому что перед нами не какой-то средний абстрактный ребенок. Дети все разные. И наша цель – развитие их индивидуальности.

Татьяна Ковалева. Идея индивидуального подхода не нова. Она звучит уже у Коменского: научить каждого всему. Но как? Трудно. Поэтому учителя быстро поменяли индивидуальный подход на дифференцированный метод. Вспомните: в классической школе хороший учитель всегда выделяет группу слабых детей (еще раз им объяснить), сильных (решать олимпиадные задачки) и средних (пусть учат друг друга).

Зоя Касаткина. Мы говорим совсем о другом. В традиционном понимании индивидуальный подход означает вложить одно и то же в голову каждого. Наша цель не в этом.

Татьяна Ковалева. Но словом «индивидуальность» играет любой педагог, даже самый авторитарный.

Ольга Шавард, педагог Школы самоопределения. Мы не хотим научить каждого всему. Если бы мы знали что-то такое, чему надо научить каждого, это была бы другая задача…

Зоя Касаткина. Наша цель – создать условия для индивидуального развития каждого ребенка. Только как? Что же это за условия?

Чтобы ответить на эти вопросы, пришлось обратиться к личному опыту каждого из присутствующих. Кто оказал решающее влияние на вас, на ваш выбор жизненного пути? У кого-то родители, яркие учителя, сама атмосфера школы, где ученикам доверяли и позволяли им пробовать и рисковать. К сожалению, не все выступавшие представлялись, не все имена можно было расслышать в общем гуле. Поэтому некоторые важные для диалога реплики остались безымянными.

Дмитрий Морозов, президент ассоциации «Китеж». Старшеклассника можно зацепить интеллектом. А младшему подростку обязательно надо кого-то любить. Если есть хоть один любимый учитель в школе, подросток будет стараться ради него. Если много душевных педагогов, тогда ребенку повезло. А если ни одного – остаются родители. Или совсем никого не остается.

Татьяна Ковалева. Противоречие прозвучало. Один способ – вести за собой, поскольку подростку свойственно увлекаться яркими людьми. Найдем таких людей, устроим много кружков. Не важно каких, хоть кактусы разводить, хоть рыбок. Лишь бы перед ребенком был образ увлеченного взрослого. Но есть и другой способ – создать условия для проявления детской инициативы. Тут не яркость педагога важна, а скорее, наоборот, его готовность уйти в тень. Иногда подходы эти сталкиваются. Какой ход предпочтителен для образования подростка? Например, есть у вас в школе чудесный учитель химии. Все увлекаются химией, все поступают на химфак. А потом понимают курсу к третьему, что на самом деле химия им неинтересна. Им учитель нравился. А столько времени прошло… Наверное, правда где-то посередине.

Педагог школы из Рязани. Мы стараемся создать условия для подростковых проб. Каждый класс выбирает себе дело на год. Вот в позапрошлом году мои ученики обустраивали двор. В прошлом году занимались психологией. В этом году тема – милосердие. Помогаем малышам из трудных семей. В классе есть звенья. У ребят чередуются поручения. Каждый пробует себя в роли лидера. Есть традиционные дела, за которые все отвечают по очереди. В сущности, методика коллективных творческих дел.

– Как выбирается общее дело?

– Совет класса сначала обсуждает. Потом весь класс. Решаем большинством голосов.

– А если кто-то не хочет?

– Все же общее дело для всех. А свой личный интерес можешь в кружке реализовать.

– А если я хочу с классом что-то экзотическое устроить?

– Пожалуйста, агитируй, убеждай, проявляй организаторский талант.

Виктория, преподаватель истории. А мне нравится, когда каждый ребенок делает что-то свое. В коллективном деле иногда теряется индивидуальность. Вот пример: едем все в музей. Но там каждый работает по своей теме, свою экскурсию составляет. Потом весь обратный путь обмен мнениями идет. А какие чудесные уроки для малышей из этих личных экскурсий вырастают.

Дмитрий Морозов. Давайте честно говорить: чего-то хотят только 5% детей. Остальные ничего не хотят. Чтобы они захотели, их надо вовлечь.

Татьяна Ковалева. Это вопрос, по которому невозможно договориться. Вопрос педагогической веры. Одни верят, что дети изначально что-то хотят. Им надо помогать проявить свой интерес. Другие считают, что дети ничего не хотят. Их следует искусно и тонко мотивировать. Кто прав? Не проверишь.

Джерри Минц. Школа, как правило, ни о чем не спрашивает детей, не дает им возможности принять решение. Поэтому в старших классах они уже ничего не хотят. А если дать им возможность принимать решения, например, на демократических собраниях, то их природная любознательность будет не погибать, а развиваться.

Алексей Мойсенко. Я руководитель параллели, у меня 50 человек. Так велик соблазн их построить на общее дело. Демократически построить. Большинством голосов. Но они же все разные. И мы предлагаем каждому выбрать свой проект. Разброс получается огромный. Мало того что у каждого свое. Они еще хватаются за сорок дел сразу: я и книжку делать хочу, и поход организовать, и про Ивана Грозного презентацию делать, и футбольный турнир устроить. Кто-то сам, кто-то с друзьями. То на уроке что-то интересное услышал, то старшеклассники подсказали. Для меня не проблема найти интерес. Проблема – в предъявлении результата. Иногда необходимость выступить, страх перед внешней оценкой отталкивают детей. Может, достаточно процесса?

Зоя Касаткина. В любой хорошей школе есть насыщенная детская жизнь. Главное различие в том, что в большинстве школ уроки на первом месте. Все остальное – так, дополнение. А для нас все интересы ребенка равноправны. Образование может происходить в любой момент: и на уроке, и в процессе разбора конфликта, и в походе. Тогда-то и возникает целостность жизни ученика.

Джерри Минц. Есть для меня очень странные вещи в ваших словах. В образовании не существует временных рамок. Ни сорокаминутного урока, ни годичных циклов. В моей школе есть расписание занятий, но дети не обязаны на них ходить. Они заняты тем, что им действительно важно. И если они приходят на урок, то учатся блестяще. А если к педагогу вдруг никто не пришел, это для него повод что-то изменить в своей методике. Возможность стать лучше. Меня пугает мысль о тысячах учителей, к которым ежедневно приходят дети, потому что обязаны, и педагог никогда не узнает, интересно ли им на его уроке.

Татьяна Ковалева. Тут кроется опасность, много раз озвученная педагогами школы Выготского. У ребенка есть особые периоды в жизни, уникальные, когда у него появляется возможность войти в интеллектуальную культуру человечества, подняться на уровень фундаментальной науки, теоретических вопросов. Однако, следуя собственным интересам, ребенок всегда останется на прикладном уровне. И если не продвигать его на новый уровень, сам он не поднимется. Он будет вполне социально приспособлен, компетентен, но узкопрагматичен.

Пример Америки многому нас учит. Профессор Колумбийского университета вполне может не знать, кто такой Майн Рид. Но каждый наш бомж знает Пушкина.

Получается, перед нами выбор: или мы нагружаем ребенка (культура – это груз), даже если у него пока нет своих вопросов, чтобы обеспечить его продвижение, докручиваем его интерес до культурного контекста. Или получаем симпатичных, коммуникабельных, но, в сущности, плохо образованных молодых людей.

Введение ребенка в культуру не связано с тем, что мы лишаем его выбора. Нет, выбор у него остается. Но пусть это будет выбор не между двумя бульварными журналами, а между журналом и Цветаевой. Причем Цветаеву скорее всего должен будет предложить учитель. Сам ребенок ее никогда не увидит. Негде.

Реплика из зала. Меня удивило, что в американских школах нет списков обязательной литературы. В результате родителям просто не о чем поговорить с детьми. Нет общих книг, героев.

Евгения Соколова, педагог Школы самоопределения, журналист. Здесь столкнулись две традиции. Одна, когда все от запроса ребенка, и другая, когда есть представление об общей культуре, к которой ребенка надо приобщить.

Педагог из Мценска. И все же мы не можем без этой культуры. Мы в ней выросли. Мы такие. Это наш груз, но и наш смысл.

Джерри Минц. Что нужно, чтобы ребенок приобрел фундаментальные знания? Ввести их обязательное изучение? Нет! Главное, чтобы у ученика не было ни страха, ни отвращения к физике, математике. Не было зависимости от человека, который точно знает, чему надо учить. Мои выпускники становились инженерами именно потому, что их не заставляли учить математику.

Татьяна Ковалева. Общая наша идея – выстроить образование так, чтобы ребенок не возненавидел его. Но вопрос о переходе подростка из мира прикладного знания к фундаментальной культуре остается.

Наталья Антохина, педагог Школы самоопределения. Мне кажется, нам иногда удается совмещать свободу выбора и удержание культурного контекста. Вот 6 класс. Делаем общий проект «Следы античности в современной культуре». Идея вбрасывается, конечно, взрослыми. Но обсуждается вместе с детским сообществом. Есть общее поле. И есть возможность реализовать свой личный интерес. Будь то театр, спорт или косметика. Получается работа, связанная и с учебным пространством, обязательным, и с личностью ребенка, его увлечениями. А главное, в ходе коллективного обсуждения выделяются критерии оценки будущей работы. Например, нельзя просто принести скачанный из интернета текст. С информацией необходимо сначала поработать. И тогда взрослые открывают мастерские по выработке навыков, которые необходимы для реализации замысла. Скажем, мастерская по работе с информацией.

Этот же принцип положил когда-то Тубельский в основу детско-взрослых экспертиз школьного уклада. Мы сначала выделяем некоторые критерии, а потом с этой точки зрения исследуем и понимаем окружающую нас жизнь.

Реплика из зала. А если ребенок не хочет искать следы античности?

Наталья Антохина. Его будут мотивировать взрослые, его может увлечь пример одноклассников, которые заинтересовались проектом. Но окончательного ответа на этот вопрос у меня нет.

Вячеслав Державин, педагог Школы самоопределения. Мы спотыкаемся, когда думаем, что ребенок изобретет сейчас что-то новое. Он не может. Зато может перенести знакомые способы деятельности. Пятиклассник не субъект образования. Он объект устремлений родителей и педагогов. Но если мы постоянно договариваемся с ним, обсуждаем происходящее, разрабатываем вместе идеи – словом, работаем на формирование этой субъектности, то со временем у подростка действительно вырастут собственные интересы. Сначала мы предлагаем ему встроить свое увлечение в общее дело. Или попытаться изменить это общее дело так, чтобы оно соответствовало его интересам. На самом деле большинство легко встраиваются в общую работу. Остаются два-три человека. С ними я и буду работать.

Рустам Курбатов, директор школы «Ковчег-XXI век». Знаете, я постоянно меняю точку зрения: неделю думаю, как Джерри, неделю, как вы. А главное, каждый раз упираюсь в то, что трудно лавировать между интересами детей и требованиями программы.

Татьяна Ковалева. Если вы говорите с позиций директора обычной школы, то все, о чем мы здесь говорим, невозможно. У таких директоров другие проблемы. Знаете, как и люди, бывают школы-рекордсмены. Они совершают то, чего не делают другие, и это меняет систему образования в целом. Приезжают другие директора и начинают задумываться: что-то интересное происходит. Надо попробовать. И начинает что-то меняться.

Реплика из зала. Но в таких особых, свободных условиях развиваются ли качества, которые потребуются ребенку в жизни: ответственность, упорство, готовность делать что-то неинтересное?

Реплики из зала. Да, в хорошей школе ребенку хорошо. А наружу как выйти? С чем? Может, нужно закалять детей? Готовить их к реальной жизни? Может, это и есть – быть на стороне ребенка?

Вячеслав Державин. Такого конфликта не возникает, если мы действительно совместно строим жизнь. Если честно обсуждаем с ребятами все проблемы, выстраиваем стажировки – в другие школы, на производство. Если не придумываем мир вокруг, а открываем его вместе с учениками.

Дмитрий Морозов. Мы можем строить внутри мир с реальными конфликтами, проблемами, не подстилая соломки. В подростке борется множество желаний, в том числе губительных для него. Надо дать возможность столкнуться с реальностью. Не быть подушкой безопасности, чтобы потом помочь снова оказаться на коне.

Татьяна Ковалева. Нельзя сопровождать того, кто стоит. Вот если ученик движется, ты можешь помочь ему. Есть еще один ход. Социальное проектирование. Сейчас проектировать модно. Так пусть каждый раз ребенок старается понять вместе с педагогом, кому стало лучше от реализации его проекта. В классе? В микрорайоне? В городе? А это уже ход на преображение мира.