ОТНОШЕНИЯ С ХАРАКТЕРОМ

Заложники воспитания

Немало сказано, написано об определяющем влиянии условий семейного воспитания на жизнь человека, но по-прежнему нет четких ответов на вопросы: откуда, как, почему возникает-складывается тот или иной набор «фишек», обеспечивающих благоприятствие в делах или обрекающих на неблагополучие, дарующих успехи или приносящих поражения? Не спланируешь, разве – угадаешь... если прислушаешься к ходу внутренней жизни ребенка.

Вмешаться и направить

На телеэкране разыгрывается незамысловатая реприза: «Вынеси попить!» – «Не могу! Меня больше не выпустят!» – успех ошеломительный, что ожидаемо: шутка дословно отражает дворовое детство миллионов людей. Ребенок гуляет, родители чем-то заняты, но стоит ему появиться на пороге, первый порыв родителей – остановить. Перенаправить. Задержать. Переубедить. Немедленно заняться его воспитанием. Один ребенок терпит, другой бунтует, а третий учится сбегать бесшумно, незаметно, не вызывая лишних и личных вопросов.

Потом они вырастают: «До сих пор ото всех, кто испытывает ко мне родственную привязанность любой степени, мне достается только за одно: я не комментирую свои поступки, не говорю, куда иду, зачем живу и прочее. Не объясняю необъяснимого. Даю всем вволю воспользоваться своей фантазией для объяснения меня. Эти фантазии не передают и оттенка того, что происходит со мной на самом деле».

Уличить и заставить

Родители, принято считать, «знают больше», «понимают лучше», особенно про благо собственного ребенка. Большое внимание они уделяют профилактике недостатков. Тут, как правило, срабатывает принцип зеркала: искореняют лживость, когда сами неискренни; расточительство, если сами неэкономны; лень, если сами пассивны, и так далее – больше всего нас бесят в детях наши собственные недостатки. И поскольку себя уличить в них мы не умеем, отыгрываемся на ребенке.

Например, нам не давалась учеба в школе. Дело чести – сделать из сына отличника. Теперь тот сын, уже пожилой человек, рассказывает: «Условием моего комфортного существования дома было неполучение четверок. Я должен был учиться только на «пять». Стоило мне принести четверку, меня начинали пилить – нудно, долго: «Да как же это тебя угораздило, да почему это случилось, да есть ли у тебя совесть, в конце концов». Мама все это выговаривала со слезами на глазах, и мне было совершенно невыносимо. Помню, один раз в жизни я пришел домой с тройкой: не выучил отрывок из стихотворения «Песнь о вещем Олеге», зачитался «Тремя мушкетерами». Какой тарарам был дома! Меня заставили выучить наизусть все произведение, я и теперь его прекрасно помню. Разумеется, когда мне исполнилось семнадцать, я уехал из дома – можно сказать, навсегда. Но от завышенной самооценки я так и не смог избавиться: как это – кто-то лучше меня знает (умеет, понимает, разбирается)? Всегда сильно переживаю, хоть и понимаю, что это ненормально».

Внушить раз и навсегда

Многих родителей ни на минуту не покидает повышенная тревожность: пока я рядом, мой ребенок в безопасности, а как он будет жить, когда вырастет? С первых дней жизни мы начинаем приучать его к порядку, всячески контролировать поведение, любыми способами внушать правила. Способы применяются разные, все – жесткие, потому что по-другому не получится.

Например, бывает так: «Стол, помню, утюгом как-то прожег. Так и стоял этот стол, пока я школу не закончил, в назидание необходимости соблюдения техники безопасности. Мой отец тогда работал начальником шахтостроительного участка, и отцовские слова: «Большая трагедия начинается с малой расхлябанности» – я помню всегда».

Или так: «Моим воспитанием занималась мама, которая «делала из меня человека». Так она говорила, когда собиралась наказывать меня за очередное своеволие. У нас на кухне было место, где висел хлыст, который по требованию мамы я подавал ей в руки. Она просила закрыть глаза и повернуться спиной. Не ужасайтесь, есть нормы воспитания в разных культурах, и не всегда хлыст – символ жестокого обращения, особенно в руках матери. Она желала мне добра».

Держаться избранной линии

Когда дети сами становятся взрослыми, растят собственных детей, они вольно-невольно воспроизводят стереотипы своего семейного воспитания: «Так поступали со мной, и ничего, вырос ведь человеком!». Реже – ведут себя с точностью до наоборот: попустительствуют, если в детстве испытали жестокое обращение, окружают гиперопекой, если сами росли, как придорожная трава. Но почти никогда не снисходят до корректировки избранной линии воспитания.

Показательная история: «В обычной школе я был круглым отличником, но еще ходил в музыкальную школу. Моя мама – музыкант. Скрипка, фортепиано – это еще можно было пережить, но был такой предмет, как сольфеджио. Слуха, голоса и, как сейчас понимаю, чувства ритма у меня не было. А надо было пропеть несложную мелодию, дирижируя. Координация, наверное, у меня тоже плохая была, потому что однажды учительница не выдержала моего пения, схватила дневник и твердой рукой поставила там весьма крупную единицу, приписав: «Не выучил упражнение». Ощущение электрошока я запомнил, а вот что было дальше, помню с трудом. Два-три дня я был в коматозном состоянии. Тогда моя мама взяла ручку и в дневнике после единицы поставила хорошо заметную точку. Теперь читать надо было так: 1. Не выучил упражнение. Единица стала пунктом первым. Я вернулся к жизни, а потом и к урокам музыки».

Заметим: дальше психологической поддержки мамина мудрость не распространилась: из музыкальной школы ребенка не забрали, его страданий не прекратили. Ведь в этой семье все учились музыке!

Или вовсе не давить?

В финале добрая история: «Сейчас понимаю, сколько со мной было много хлопот. Вел я себя странно, непоследовательно. Взять хотя бы учебу: всегда учился на четверки и пятерки, а в десятом классе вдруг никаких оценок, кроме двоек, у меня не стало. Классный руководитель уговаривает учителей, чтобы не ставили двойки в четверти, а родители…они все это терпят. Продолжают ровно и уважительно общаться со мной, несмотря на странные прихоти, бесконечные метания, сумасбродства. Сколько родителей выбирают в подобной ситуации простые решения! Надавить. Пристыдить. Заставить, упрекнув материальной зависимостью. Отмахнуться, наконец: вырос – живи как знаешь, уходи с глаз долой. Но мои родители никогда не давали мне примитивных советов. Они всегда пытались угадать и понять стремления моей души, а потом и поддержать. Главное для них было, чтобы все, чем я занимаюсь, приносило бы радость мне и другим людям. Как-то сердцем чувствовали, что надо верить в меня. И верили. Сейчас у меня и правда все нормально».