ОТКРЫТОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

Дети не хотят учиться. Почему?

В конце августа педагогу приходится решать массу проблем. Надо и план календарный составить, прикинуть, как уместить программу в немногие отведенные часы, и придумать, как бы получше подготовить учеников к очередному тестированию. И все же ключевой для учителя вопрос – как на своих уроках, в своей школе дать детям возможность заниматься увлекательным, настоящим делом, а не тоскливо ждать звонка, открывающего путь к свободной жизни, лежащей за пределами школы.

Есть проблема: дети не хотят учиться… Хотят, может быть, 2–3 недели в начале года, а потом – скука и усталость. Конечно, эта фраза вызовет возмущение хороших учителей. У нас, скажут они, хотят. И им интересно…

Когда в школе мы видим детей, активных на уроке и послушных, честно выполняющих домашнее задание, стремящихся к знаниям (о!..), и умиляемся этой картине – не обманываем ли мы себя? Действительно ли им интересно? Или они хорошо играют роль прилежных учеников? Слушают команды, выполняют задания – работают. Думают одно, говорят другое. Впрочем, за этих учеников не страшно: они научились сопротивляться и жить в школе своей жизнью.

Хуже с отличниками – с теми, кого учителя смогли вышколить. Если спросить этих детей: нравится ли вам в школе, интересно ли? – скажут: да, нравится, интересно… Вот они, трудные дети. Дети, для которых не существует «хочу» и «не хочу». Дети, которые не доверяют своим ощущениям… Они честно выполняют работу, прилежны и усидчивы, им «нравится» учеба. Нравится – не потому что по нраву. Потому что выработан рефлекс: за это действие – наказание, а за это – награда. Организм стремится избежать неприятных эмоций и хочет поощрения. Организм адаптировался к среде. К счастью или к сожалению, отличников немного. Но ведь такой ребенок – это идеал Школы. Его фото висит на Доске почета, в конце года он получает Грамоту за отличные успехи и прилежание, а после 10 лет – если здоровье позволит – и медаль.

Мы говорим, что учеба – не игра, а серьезный труд, мы прощаемся с интересом, как с плюшевой куклой детства, – и с чем остаемся? Как мы тогда ответим на вопрос ученика «зачем»? О чем будем говорить с ним? О смысле жизни, о поступлении в институт?

Это причина провала подростковой школы. Маленький ребенок играет. Старшеклассник готовится к ЕГЭ. А подросток, которому мы сказали, что игра – это несерьезно? Думать об экзаменах через пять лет у него не хватает усидчивости. Пустота. Остаются лишь глянцевые журналы.

Все больше в школе «трудных детей»: заторможенных и расторможенных, ленивых и просто хулиганов. Детей, которые открыто уклоняются от школы, ничего не боятся и ничего не делают.

А что делать педагогам? Родители требуют: будьте строже, требуйте…

Но признаем, что «уклонистами» становятся нормальные и живые дети, которые просто недостаточно послушны и усидчивы. Они не могут сидеть и слушать, если им не интересно и если они не понимают, зачем все это надо.

Задачи о бассейне с двумя трубами, изложения о родной природе, процесс огораживания в Англии XVI века – как это пересекается с жизненным опытом ребенка? Разрыв с реальностью – сказали бы психологи. Ощущение этого разрыва, неосознанное, – причина подросткового протеста против школы.

Что остается? Или: «Ты должен… надо стараться… поставлю незачет», или попытка понять, что действительно интересно подростку, какая работа имеет для него смысл, – попытка возвращения к реальности.