ХРЕСТОМАТИЯ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Вадим Слуцкий. Катехизис директора школы. Основы управленческой компетенции

Автор описывает специфические управленческие проблемы с точки зрения практика, анализирует те стороны школьной жизни, которые требуют не хозяйственного или чисто педагогического вмешательства, а именно управленческого.

Что и как должен делать хороший директор школы? Как анализировать сильные и слабые стороны учителей? Как организовать их профессиональное совершенствование и создать педагогический коллектив из группы пусть хороших, но разных учителей? Руководствуясь какими принципами, распределять учителей по классам? Что такое традиции и уклад школы? Насколько привычный педсовет соответствует своему названию?

Повествование о каждом из этих насущных вопросов автор начинает с анализа типичной ситуации, со знанием дела говорит о вечных школьных проблемах. Например, о том, что на педсоветах никто никогда ни с кем не советуется; внутришкольный контроль чаще всего оборачивается унизительной для учителя процедурой; что органы школьного самоуправления чаще всего существуют только для галочки.

Многие проблемы описаны на примере конкретных ситуаций – узнаваемо-школьных или даже фантастических, как в главе «Уклад жизни школы, или Когда директор снова станет маленьким». Ведь любые школьные неурядицы и достижения гораздо заметнее, если смотреть на них глазами ребенка.

Если бы я мог, я ввел бы обязательное правило для всех педагогов, а в особенности для директоров школ: хотя бы раз в месяц на один день снова становиться маленькими. Методика этого дела, как известно, разработана Янушем Корчаком (нужно вызвать маленького гномика и т.д. и т.п.): не понимаю, почему этот передовой опыт никем не используется.

Впрочем, будем говорить серьезно. Януш Корчак своей гениальной книгой («Когда я снова стану маленьким») хотел сказать вот что: взрослые забывают, что когда-то были детьми; внутренний мир ребенка, его психология превращаются в terra incognita для них. Отсюда непонимание, ненужные конфликты, отчуждение в отношениях взрослых и детей. Что же делать? Нужно взрослым, хотя бы иногда, снова «становиться маленькими»: не физически, конечно, а социально и психологически.

Посидеть за партой вместе с детьми: делать те же задания, так же переходить из кабинета в кабинет, съесть с ними тот же типовой завтрак в школьной столовой. Прожить с ними по-настоящему один день; взять социальную роль ребенка, ученика, чтобы понять: что же они чувствуют, что думают, каково им приходится и как это все на них влияет.

Так вот, в одном городе жили-были два директора школы: Лев Исаакович Каган и Исаак Львович Коган, которые решили провести очень интересный эксперимент: позвали гномика, быстренько помолодели лет на 40 каждый и… пошли в школу! Лева Каган пошел в школу Исаака Львовича, а Изя Коган – соответственно в школу Льва Израилевича. И вот что из этого вышло.

Сначала Леве показалось, что класс, в котором он учится, очень плохой. Все шумят, смеются, учителя никто не слушает, а он и сам смеется со всеми вместе. «Ага, Изенька! – подумал Лева. – Вот, значит, у тебя какая школа, друг мой!»

Но, к Левиному изумлению, скоро в классе воцарился полный порядок. Учитель голоса не повышал, замечаний не делал – просто лицо у него стало серьезное, он сначала что-то объяснил, а потом все начали писать – и так сосредоточенно, тихо, будто совсем другие люди. Писали все на маленьких листиках, и называлось это «самостоятельная работа».

Вдруг кто-то из девчонок скомандовал, да громко так, на весь класс:

– Время!

Лева еще и половины не написал и шепчет соседке: «А что, уже сдавать? А если я не успел?» Та говорит: «Ты что, правила не знаешь? Оценка ставится за качество, а не за количество». И дает ему свою бумажку: «На, отнеси мою тоже».

Лева поплелся к учительскому столу, положил бумажки в общую стопку и, только сев на место, сообразил: «Это, выходит, у них такое правило: сколько бы ни сделал, пусть даже половину, все равно оценка не снижается! Вот здорово! Ай да Изька! Надо будет на следующем совещании директоров предложить, чтоб ему премию дали: хорошо работает!»

Но раздумывать Леве было некогда, потому что учитель начал объяснять новый материал. И тут Леве стало невмоготу: прямо мочевой пузырь лопается.

А поднять руку и попроситься выйти неудобно, потому что все почему-то опять так тихо и сосредоточенно слушают, а учитель так увлеченно объясняет.

И вдруг Левина соседка (он вспомнил, что ее зовут Майя), беленькая хорошенькая девочка, встала с места и, ни слова никому не говоря, медленно и совершенно спокойно пошла к выходу! А учитель даже ничего ей не сказал, как будто не заметил.

Прошло минуты три, открылась дверь, зашла Майка, такая же гордая и независимая, и так же, не торопясь, прошествовала на свое место. Потом еще кто-то вышел, обратно зашел.

И Лева решился. Он встал и, как во сне, пошел к двери. Ему казалось, что это продолжалось очень долго, хотя сидел он за третьей партой в том самом ряду, где дверь. Наконец вышел. Туалет был тут же, напротив.

…Лева вышел из туалета в коридор. Смотрит: бежит пацан, маленький такой, меньше его, наверное, пятиклассник. Лева его остановил и говорит:

– Слушай, я новенький, понимаешь? Это ничего, что я сам, без разрешения, из класса вышел? Учитель не заругается?

А пацан и говорит:

– Ты что! Есть правило: выходить можно, когда хочешь, только нельзя вместе еще с кем другим выходить, понял? А еще, если ты вышел, а там чего-то делали или объясняли, а ты не слыхал, то сам виноват – понятно?

…А в это самое время Изька, которого наш Лева уже не в первый раз за этот день помянул незлым тихим словом, сидел на уроке в его – Левиной (то бишь Льва Исааковича) – школе. И как назло – ведь бывает же такое! – ему тоже понадобилось выйти в туалет.

Урок вела очень строгая учительница, Наталья Цезаревна. Изька раз поднял руку, другой – она не замечает. Он взмолился:

– Наталья Цезаревна! Наталья Цезаревна!

– Ну, что ты хочешь?

– Наталья Цезаревна, – говорит Изька стыдливо, – можно выйти?

Тут весь класс как грохнет: «Ха-ха-ха!» И почему-то громче всех девчонки смеялись.

А учительница поморщилась и говорит:

– Коган, ты бы лучше об уроке думал. Ну иди.

И Изька, красный, как вареная свекла, пулей вылетел из класса. И проторчал в коридоре минут пятнадцать: не мог решиться войти – ведь опять ржать будут!

Так что если Леве в Изькиной школе трудно было выйти, то Изьке в Левиной – наоборот, зайти. Впрочем, выйти тоже. Он даже зарекся на будущее: лучше терпеть до последнего, но не отпрашиваться с урока – засмеют, стыдно!

Да, вы правы, читатель, мне пора заканчивать всю эту беллетристику и приниматься за дело. Но «Изька с Левкой» нам тоже помогут разобраться в том, что же это такое – уклад жизни школы: для чего он нужен и какое влияние на школьников оказывает.

Уклад жизни школы – это в самом широком смысле то, как организована жизнь детей в школе, прежде всего не сам учебный процесс, а то, что ему неизбежно сопутствует (раздевание и одевание, хождение в туалет, в столовую, из кабинета в кабинет и пр.), но и организация самого педагогического процесса также входит в школьный уклад.

Я не случайно привел такой фривольный пример: ребенку нужно во время урока выйти в туалет. А кто об этом задумывается, какой школьный администратор видит тут проблему? Но на самом деле объективно проблема есть, и очень серьезная.

Дети стыдливы, особенно мальчики. Мальчику не хочется, чтобы класс смеялся над ним: этого он боится больше всего. Значит, либо он начнет кривляться, сам над собой скоморошничать, чтобы скрыть свое смущение; либо перестанет вообще выходить, когда ему нужно. В первом случае будет происходить воспитание цинизма, неуважения к себе; во втором – трусости, робости, неуверенности в себе.

А вот в эпизоде с Левой мы видим, что существование разумного правила снимает проблему, более того, такое правило даже оказывает положительное воспитывающее влияние на детей: они становятся независимее, у них появляется чувство собственного достоинства, гордость.

…Такое правило на самом деле действовало на моих уроках на протяжении нескольких лет. Но в моем педагогическом опыте есть один изъян: те правила, которые мы принимали с детьми, действовали только на моих уроках. А это не то. Правила должны быть одни и те же по всей школе, хотя могут быть внесены коррективы (для разных возрастов, например). Однако вот этого мне никогда не удавалось добиться…

Наверное, еще и потому, что в нашей стране проблема школьного уклада часто носит специфический характер.

Произвол (а отсутствие правил означает неизбежный произвол: администрации по отношению к детям и учителям, учителей по отношению к ученикам, но и детей по отношению к взрослым, потому что дети тоже могут взрослым изрядно насолить – школьные правила защищают не только учеников, но и педагогов), как ни странно, мил или, во всяком случае, привычен русскому сердцу, и от него не всякий директор готов отказаться. Благо у нас можно быть демократом и одновременно отрицать то, что демократия без обязательных для всех законов, правил и гарантий их соблюдения невозможна.

Так что дело не только в непонимании роли школьного уклада, содержания этого понятия: не только не знаем, не умеем, но часто и не хотим делать то, что обязаны делать для детей.

Книга издана: М.:Март, 2007