ХРЕСТОМАТИЯ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Майкл Барбер. Обучающая игра: аргументы в пользу революции в образовании

Многие ли из нас, составляя планы уроков на завтра, думают о своей работе в таком ракурсе: «история человечества все в большей мере становится соревнованием на опережение между образованием и катастрофой»?

Скажете, человечество и школьный класс – это несопоставимо?

Но автор начинает рассказ о том, как партия лейбористов реформировала английское образование в конце XX века, с описания паники, охватившей английскую публику после того, как два семилетних мальчика сначала похитили на глазах у взрослых, а потом убили трехлетнего малыша. И все заговорили о воспитании и образовании, о нравственном состоянии общества.

Книга Барбера – в какой-то степени продолжение этой бурной дискуссии. Автор очень подробно рассматривает причины кризиса английского образования, способы его преодоления, тупики реформы и реальные шаги, которые давались совсем нелегко.

В то же время многие проблемы очень-очень узнаваемы. Например, одна из глав посвящена взаимосвязи между самооценкой ученика и требовательностью учителя. В том числе там рассказывается о стратегиях, которые используют школы для развития чувства самоуважения у детей. И у учителей. Мысль о том, что нужно доверять учителям, их профессионализму, обязательно привлекать их к сотрудничеству в реформировании, – эта мысль повторяется не однажды.

Вероятно, наши образовательные начальники еще не скоро проникнутся этой идеей, но то, что подобная книга вышла в серии «Образование: мировой бестселлер», внушает надежду.

Предлагаемый мной индивидуальный план обучения (ILP – Individual Learning Promise) должен стать сердцевиной процесса реконструирования образования. Он представляет собой обязательство, совместно взятое на себя школой, учащимся и его родителями. Он станет началом революции в образовании. Родители имеют много прав и мало обязанностей.

Эту диспропорцию следует исправить. От родителей нужно потребовать, чтобы они один раз в шесть месяцев встречались с учителем их ребенка, обсуждали его успехи и планировали следующие шаги в учебе.

Следует ли это требование закрепить в законе или нет, вопрос не столь существенный; главное, чтобы оно выполнялось.

Результатом обсуждения был бы согласованный план учебы ребенка на последующие шесть месяцев. Он содержал бы поставленные перед учеником цели и определял необходимые для их осуществления ресурсы, а также формулировал бы обязанности школы, каких-либо образовательных агентств, которые могли бы быть в этом задействованы, и, главное, родителей.

По мере того как ребенок становился старше, он принимал бы все большее участие в процессе выработки и достижения поставленных целей.

Идея индивидуальных планов обучения, если ее внедрить по всей стране, кардинально изменила бы условия обучения. Получил бы политическое признание тот непреложный факт, что образование детей не является исключительной обязанностью школ. Была бы определена роль родителей как сопреподавателей. Еще заметнее был бы перенос основного внимания с учреждений на индивидов, с учителей на учащихся. Идея школ, удовлетворяющих образовательные потребности индивидов, не нова, но она относится больше к риторике, чем к реальности. По существу, за ней часто стоят снисходительные и порой модные высказывания о том, что ученики должны «заниматься на своем собственном уровне» и «раскрывать весь свой потенциал».

На деле же все это означает совсем другое. Ученики порой скатываются на свой собственный уровень из-за заниженных требований; «преподавание с учетом разных способностей» воспринимается как средство, а не как цель, и в результате широко распространено мнение, что у каждого ребенка есть «весь потенциал» и учителя каким-то образом знают, что это такое. На мой взгляд, этим отрицается важнейшая особенность человеческой натуры, а именно способность удивлять. У людей часто открываются качества, таланты и навыки, о которых никто, даже они сами, не подозревал. Когда я слышу слова «весь потенциал» применительно к ребенку, я содрогаюсь от их высокомерности.

При введении ILP школы должны будут сосредоточить внимание на потребностях каждого отдельного ученика. Каждые шесть месяцев в ходе обсуждения с родителями учителям придется анализировать работу ребенка и тщательно намечать программу следующих шести месяцев.

Этот механизм гарантировал бы, что каждому ученику уделяется серьезное внимание и у каждого есть программа обучения, основанная на данных о результатах его работы. Прогресс будет отслеживаться надлежащим образом, и регулярно будут намечаться цели для улучшения результатов. Это позволило бы каждому ученику постоянно совершенствовать достигнутое.

Короче говоря, ни школа, ни родители не имели бы возможности разочароваться в том или ином ребенке. Был бы положен конец трагедии загубленных талантов, которая была главным сюжетом в истории британского образования, ибо в основе этой трагедии лежит (реально, а не на словах) разделяемое многими допущение, что отнюдь не каждый учащийся важен и некоторым из них суждена неудача.

Несомненно, против предлагаемой здесь идеи индивидуальных планов обучения будет выдвинуто множество возражений. Прежде чем рассматривать, как можно осуществить этот проект и как можно ответить на возражения, стоит разобрать несколько примеров, показывающих, какие позитивные последствия он может иметь для детей.

Возьмем тот ужасающий факт, что к концу начальной школы около трети детей или очень плохо читают, или вообще не умеют читать. Возьмем также тот факт, что согласно имеющимся данным в настоящее время стандарты чтения в лучшем случае остаются на прежнем уровне, а в худшем – значительно падают. Ведь никто всерьез не считает, что плохое чтение детей в 11 лет обусловлено их врожденной неспособностью или социальным происхождением. Как показывают неопровержимые данные, при одинаковом составе учеников одни начальные школы добиваются большего успеха, чем другие.

Так как же это происходит? Ребенок начинает отставать по чтению. Учитель поначалу или не замечает этого, или же, заметив, пытается что-либо сделать. Однако он имеет много неотложных дел и может не справиться с данной проблемой до конца учебного года, когда скорее всего ученик перейдет в другой класс. Хотя сейчас в школах немного лучше, чем раньше, ведут учет успеваемости, нет гарантии, что следующий учитель внимательно просмотрит отметки нашего ученика. Однажды на родительском собрании – после того как моя дочь в осенний триместр стала хуже успевать по математике – мне сказали, что это произошло потому, что новый учитель в течение первых двух месяцев недооценил ее способности. Безусловно, в его распоряжении были записи об ее успеваемости в предыдущем году, но он к ним не обратился.

Итак, новый учитель работает с учеником, отстающим по чтению, и он, вероятно, делает некоторые успехи. Но возможно, что и нет. Кроме того, если его товарищи продвигаются вперед, получая благодаря своей грамотности доступ к разнообразным видам информации, то нашего ребенка скорее всего воспринимают как «не очень способного», и тут вполне могут возникнуть проблемы с поведением. С этого времени в центре внимания оказываются не причины, а симптомы. И скатывание вниз продолжается.

Возьмем другого ребенка, которому довольно рано удалось овладеть техникой чтения. Однако у него дома не часто читают книги, а у многих его одноклассников большие трудности с чтением. Вполне естественно, что загруженный учитель будет основное внимание уделять тем, кто не умеет читать, предоставив нашего ребенка самому себе. И потому этот ребенок так и останется формальным читателем, не познавшим, какое удовольствие может приносить чтение.

Возьмем третьего ребенка, который переходит в среднюю школу, имея уже отставание по чтению, счету и письму. Ко второму году обучения этот мальчик вызывает все больше беспокойства в школе, срывая занятия и почти никогда не сдавая вовремя своих работ. Наконец на него обращают пристальное внимание, но только в связи с его поведением и недисциплинированностью. Об исходной проблеме, обусловленной отставанием, могут даже не вспомнить. По сути, к этому времени все объясняется его неспособностью сдавать вовремя работы и сосредотачиваться на уроке. Во многих случаях только в это время в школу вызывают родителей для принятия решения. Родители, которых несколько лет в лучшем случае терпели, а в худшем – относились к ним свысока, придут в школу, возможно, с чувством стыда, а вероятнее всего, с готовностью защищаться, поскольку мальчик попал в беду. Насколько иным мог бы быть этот разговор, если бы в прошлом состоялось серьезное обсуждение трудностей, с которыми столкнулся данный ученик и которые, надо надеяться, можно было преодолеть.

И четвертый ребенок – девочка, которая хорошо училась в начальной школе и проявила интерес к музыке. Кто знает, что подтолкнуло ее к этому – подруга, телевизионная программа или беглое замечание учителя, – но у нее появилось желание учиться играть на тромбоне. В школе нет учителя по тромбону, а родители, здравые и лишенные воображения люди, считают увлечение дочери причудой, которая скоро пройдет. Девочка подавляет в себе свое увлечение, а когда в средней школе у нее появляется возможность учиться игре на тромбоне, она испытывает лишь оставшуюся обиду.

Таковы четыре случая, и все они реальны. Каждой из описанных неудач можно было бы избежать, если бы существовала система индивидуальных планов обучения.

Книга издана: М.: Просвещение, 2007