РЕПОРТАЖ

Крестьянская педагогика деревни Шаблово

Шесть лет назад в Костромской области появилась первая приемная семья. Поначалу все шло по обычному сценарию. Областного закона о приемных семьях не существовало. Родителям пришлось самим собирать всю необходимую юридическую базу, ездить на консультации в другие регионы, где подобные законы уже действовали, вести бесконечную переписку с чиновниками и депутатами. Наконец закон был принят. И тут история первой в области приемной семьи делает крутой вираж и переходит в какое-то совсем иное измерение. Вместе с детьми, которым в то время было от восьми до двенадцати лет, Александр и Марина Матюхины переезжают из Костромы в заброшенную деревню Шаблово под Кологривом.

В этом рассказе два сюжета. Оба почти невероятные, из ряда вон. И оба – о детях. Они существуют в разных веках, но пересекаются и перекликаются постоянно, порой совершенно необъяснимым образом.

Первый – это судьба художника, философа и педагога Ефима Честнякова, который родился в Шаблове в конце позапрошлого столетия и всю жизнь посвятил воспитанию крестьянских детей.

Второй – история большой приемной семьи, поселившейся здесь в самом начале XXI века. К приезду Матюхиных Шаблово уже давно опустело. Полуразрушенные избы, упавшие заборы, заросшие ромашками поля. Почти растворившийся в природе след человеческого присутствия. Казалось, жизнь ушла отсюда навсегда.

Но еще задолго до того, как люди покинули Шаблово, Ефим Честняков знал, что они вернутся. И даже называл срок: через сорок лет. Художник умер в 1961 году. Матюхины приехали в Шаблово в 2001-м. Об этом предсказании, затерявшемся в неопубликованных архивах Честнякова, узнали случайно. Когда оно уже сбылось.

Ефим Честняков

Художника Честнякова в этих краях называют просто Ефимом. И помнят прежде всего не как живописца и поэта, а как пророка и ясновидящего. Его картины, обнаруженные в Шаблове в 70-х годах искусствоведом Виктором Игнатьевым, увезены в Кострому. Утопические полотна, изображающие, по словам самого Ефима, некую «Страну Обетованную», населенную русалками, ангелами и деревенскими детьми, принесли шабловскому крестьянину всемирную известность.

А на его родине остались легенды. Легенды о странном человеке, который исцелял болезни, читал потаенные мысли и знал будущее: и каждого соседа, и всего человеческого рода.

– Однажды Ефим налепил глиняных человечков, – вспоминают бывшие шабловские жители. – Кому руку оторвал, кому ногу. Сложил их в тележку и повез за околицу хоронить, а сам плачет... А назавтра война началась… Во время войны женщины к нему бегали, и он всем точно говорил: твой жив, а ты не жди больше. И ни разу не ошибся!

Ефим Честняков родился в простой крестьянской семье. Пошел учиться вопреки воле родителей.

Сначала Ефим получил звание народного учителя. Шесть лет проработал в деревенских школах Костромской, Ярославской и Ивановской губерний. Преподавал даже в костромском училище для малолетних преступников.

А затем шабловский крестьянин вдруг взял и уехал в Петербург.

В столице молодой учитель в одночасье превратился в подающего надежды живописца. Ефим, начавший рисовать раньше, чем говорить, без труда поступил в художественную школу, организованную известной меценаткой Марией Тенишевой. Брал уроки живописи у самого Ильи Репина. Пока тот… не отказался его учить из опасения «испортить» ни на что не похожую манеру молодого художника.

В столице Честнякову прочили большое будущее как художнику. Однако в 1914 году Ефим в очередной раз круто разворачивает свою судьбу и навсегда возвращается в родное Шаблово. Если раньше ему казалось, что самое главное в жизни – это рисовать, то теперь он думает иначе.

Отныне он видит свое призвание в том, чтобы с помощью данного ему таланта и полученных знаний раскрыть дремлющие в народе творческие и духовные силы, «пробудить Человека в человеке».

Это не было похоже ни на идеалистические «хождения в народ» русской интеллигенции, ни на идеологические «ликбезы» и «всеобучи», начавшиеся чуть позже. Ефим был далек от политики и слишком хорошо знал крестьян, чтобы питать на их счет какие-либо иллюзии.

Он хотел другого. Показать людям, что жизнь может быть совсем иной. Похожей на сказку и в то же время более реальной, чем привычные нам бесцветные будни. И источник этого преображения находится не где-нибудь за тридевять земель, а в нас самих.

Он продолжал рисовать и в Шаблове, хотя трудный деревенский быт отнимал практически все время, а бедность была такая, что вместо карандашей и красок часто приходилось использовать цветные речные камушки.

Писал романы и философские трактаты, напоминавшие космические пророчества Велимира Хлебникова и натурфилософские афоризмы Григория Сковороды. Сочинял сказки и песни, изобретал музыкальные инструменты, делал, как в средние века, рукописные книги с рисунками. Ходил в соседние деревни «устраивать театр», где в качестве персонажей выступали глиняные куклы.

Но все это было лишь средством. Целью стало общение с детьми. Ведь взрослые уже слишком огрубели в житейских заботах, чтобы воспринимать мир во всей его полноте.

«Насколько во взрослом человеке уцелел ребенок, настолько он и личность, – писал Честняков. – Человек приходит в мир гармоническим. Разбудить в детской душе творческое начало и не дать ему заснуть – вот что надо делать!»

В своей избе Ефим устроил детский сад. Как официальное учебное заведение он просуществовал всего пять лет: с 1920-го по 1925 год. Но фактически не закрывался никогда. В записной книжке Честняков отмечает: «Занятия детей: смотрели иллюстрированные книги, журналы и в перерыве – сказки, пословицы. Чтение и рассказы, рисовали от себя карандашом и красками на бумаге. Работы их (листочки и тетрадки) хранятся все…»

И дальше: «Крестьянские дети слишком рано становятся взрослыми. Надо дать им полное детство, чтобы душа их успела наполниться радостью жизни, чтобы успела пробудиться творческая фантазия».

Бывшие ученики Ефима, ныне глубокие старики, вспоминают, как он водил их слушать ручей, учил понимать, о чем говорит природа. Учил молчать и растворяться в окружающем мире.

Взрослые над ним посмеивались. Но и побаивались. Многие, особенно женщины, считали его то ли святым, то ли колдуном.

Но и те, кто считал Ефима пророком, и те, для кого он был всего-навсего деревенским дурачком, не понимали занимавших его идей. Он был одинаково чужим и среди питерской богемы, и среди шабловских крестьян. Дети, которым он надеялся показать новые горизонты человеческого бытия, быстро взрослели и переставали воспринимать занятия в избе у Ефима всерьез. Действительность, далекая от сказок, брала свое.

В конце жизни Ефим Честняков все чаще пишет об одиночестве. Становится очевидным, что люди, даже лучшие из них – дети, не могут идти по открытому им пути. Что его опыт никому не нужен. По крайней мере сейчас.

Но он не унывает. И до последнего остается очарован своей фантастической мечтой о грядущем крестьянском рае, где и люди, и звери, и растения, и невидимые существа, населяющие мир, достигнут полноты существования.

К тому же Ефим Честняков предвидел, что когда-нибудь и в Шаблове появятся люди, способные понять смысл его поисков и поверить в его утопию.

Семья Матюхиных

Семья Матюхиных живет в Шаблове вот уже шесть лет. Сейчас и судьбы их, и характеры настолько переплелись с этим местом, что трудно определить: то ли они приехали сюда, потому что во многом неуловимо схожи с народным учителем Честняковым, то ли стали похожи, приехав.

– У меня есть обычай, – рассказывает глава семьи Матюхиных Александр Михайлович. – С каждым ребенком мы хоть раз вдвоем ходили смотреть на звезды. Именно вдвоем. По ночам здесь такая глубокая тишина, что и разговоры в эти минуты получаются особенные. О самом важном...

История этой большой семьи началась с того, что Александр Матюхин, бывший военный, выйдя в отставку, устроился воспитателем в один из костромских детских домов. Его жена Марина, работавшая в областном департаменте образования, тоже была в детдоме частым гостем.

В конце 90-х Матюхины решили взять на воспитание несколько подопечных Александра Михайловича. В 1999 году, когда после долгих бюрократических мытарств приемная семья получила наконец официальный статус, у Матюхиных тут же возник новый проект.

Они задумали перебраться в Шаблово. Александр и Марина хотели возродить заброшенную деревню на самом краю области и открыть в ней музей Ефима Честнякова, чьей личностью и судьбой живо интересовались.

Неожиданно их начинание поддержал глава Кологривского района. И даже дал денег, на которые посреди пустыря, где когда-то стояло Шаблово, удалось построить двухэтажный дом-музей.

– Он вообще как-то очень проникся нашим проектом, – рассказывает Марина Матюхина. – Обеими его составляющими: и созданием мемориального комплекса Ефима Честнякова, и организацией в Шаблове детской деревни. Много нам помогал. И при этом говорил: «Это не я вам помогаю, а вы мне!»

Однако уже через год в Кологриве избрали нового главу, которому было не до музеев и приемных семей.

Все население Шаблова в то время составлял один человек: Александр Матюхин. Он жил в вагончике и строил дом для своей семьи.

– Мы с детьми приехали сюда на летние каникулы, – вспоминает мама Марина. – К 1 сентября планировали вернуться в Кострому. Для жизни этот дом был еще мало приспособлен. Но обстоятельства сложились иначе. Главе района почему-то не понравилось то, что мы затеяли. Нас начали выживать из Шаблова, которое раньше никому не было нужно. И мы поняли, что если уедем, то вернуться сюда нам уже не дадут, что-нибудь придумают. И тогда мы вместе с детьми приняли решение остаться.

Первый год новые обитатели Шаблова жили без электричества. Уроки делали при керосиновой лампе. Дров на зиму заготовить не успели, топили старыми заборами и остатками брошенных изб.

– И все равно почему-то нам было весело. Вопреки трудностям. Мы пребывали в какой-то эйфории. Дети неустанно рисовали, лепили, ставили спектакли в музее, – говорит Марина Матюхина. – Многое в нас не пробудилось бы без этого. В тот год мы очень сблизились. Стали на самом деле одной семьей.

– Почти каждую ночь ходили на гору жечь костер, – подхватывает старшая дочь Наташа. – И так пели, что нас было слышно за три километра. По реке ветер доносил до того села, куда мы в школу ходим. Наутро нам одноклассники говорили: «А вы опять пели!»

Воодушевление Матюхиных передалось и другим. Бабушки, когда-то жившие в Шаблове, стали откладывать от пенсий деньги на возрождение деревни. Собрали 400 рублей.

Активизировались и кологривские краеведы. Их усилиями за год удалось собрать 50 тысяч рублей. Все это пошло на музей, единственный жилой дом и подсобное хозяйство. Детям купили велосипеды. Завели коров, коз, овец и даже кроликов.

– Поначалу я их всех ужасно боялась, – вспоминает Настя Матюхина. – И гусей, и даже кур. А уж коров – так тех вообще обходила за километр! Это теперь я к ним привыкла, а тогда… Я же выросла в городе…

Матюхины планировали привлечь в Шаблово еще несколько приемных семей. Думали также взять под опеку одиноких стариков из окрестных деревень. Чтобы все три поколения жили вместе, учась и поддерживая друг друга.

Уже в первый год жизни в Шаблове Матюхины организовали здесь встречу бывших местных жителей, а чуть позже – слет приемных семей Костромской области.

Активность новоявленных шабловских жителей несколько раздражала главу района. Доходило до смешного.

– Когда мы сюда приехали, Александр Михайлович каждому приготовил подарок, – рассказывает Марина Матюхина. – Кому-то подарил рощу, кому-то поле, кому-то ручеек… А потом про нас снимали фильм, и в фильме это прозвучало. И вот на очередном каком-то мероприятии наш глава так обиженно и, главное, на полном серьезе заявляет: «Что это у нас Матюхин государственные земли своей семье раздаривает?» Представляете! А я ему спокойно так отвечаю: «Знаете, а он ведь еще и звезды дарит…» Не нашел, что ответить, смутился…

Вскоре о социальном и педагогическом эксперименте Матюхиных заговорили многие. В Шаблово зачастили журналисты. А следом за ними – депутаты и чиновники, несколько раз побывал в Шаблове и сам губернатор.

– Мы были, наверное, наивны, – размышляют вслух Александр и Марина. – Просили чиновников «поспособствовать развитию» деревни. Ведь очевидно, что исключительно нашими силами и средствами этот процесс растянется на десятилетия, а мы люди уже немолодые. Кое-что могли бы сделать и власти. Хотя бы построить дорогу, а то до Шаблова практически невозможно добраться. Но они не сделали вообще ничего. И при этом не устают хвастаться, что возрождают родную деревню Ефима Честнякова!

На одно из писем с просьбой «поспособствовать развитию» Матюхиным пришел ответ, после которого они решили больше не надеяться на помощь со стороны. Департамент образования Костромской области сообщал родителям, что «строительство жилья для приемных семей в деревне Шаблово не планируется», поскольку «для воспитания детей-сирот требуются условия наиболее приближенные к естественным».

– Это в деревне-то условия неестественные! Я сама четыре года проработала в областном департаменте образования, – горячится Марина Матюхина. – Поверьте, среди чиновников встречаются неглупые люди. Когда говоришь с ними с глазу на глаз, они все понимают. Но едва дело доходит до бумажки – как подменили человека!..

Матюхины мечтают построить в Шаблове свою школу.

– Мы считаем, – говорит Александр Михайлович, – что нынешняя школа – это игра. Игра в труд, игра в получение знаний. И дети это тоже отлично чувствуют.

– Таким детям, как наши, с трудом дается обычная школьная программа, – говорит Марина. – И это не их вина. Зато очень хорошо получается простая деревенская работа. В городе они, как правило, чувствуют себя на обочине жизни. Было бы правильнее, если бы они оставались в селах. И деревни бы перестали пустовать.

Причем, по мысли Матюхиных, это должна быть не обычная депрессивная деревня, где никто не работает и все пьют, а поселение принципиально иного типа: детская деревня, организованная из нескольких приемных семей.

– Мы углубляем идеи Макаренко, – объясняет Александр Михайлович. – У него был труд и коллектив, а у нас – труд, коллектив и семья. Ведь без родителей невозможно полноценное воспитание. В то же время замыкаться друг на друге тоже вредно. А несколько семей, живущих рядом, это уже другое измерение: коллектив. К тому же и нам так легче: обычно у приемных родителей не бывает ни выходных, ни отпуска, а тут мы сможем, если что, подменять друг друга. Ну и труд: сельское хозяйство. Объединив усилия нескольких семей, можно перейти вообще на полное самообеспечение и совсем не зависеть от государства...

Со стороны это опять-таки выглядит утопией. Но утопией и безумием в свое время казалась и идея переехать с детьми в брошенную деревню на самом краю области. И тем не менее Матюхины живут в Шаблове уже шесть лет.

А в следующем месяце к ним планирует присоединиться молодая учительница Светлана Моисеева с тремя приемными детьми. Ее дом уже почти достроен. Кажется, начинает сбываться и этот замысел.

Матюхины любят цитировать слова Ефима Честнякова: «Фантазия реальна. Когда фантазия сказку рисует – это уже действительность, и потом она войдет в обиход так же, как ковш для питья. И жизнь будет именно такой, какой рисует ее наша фантазия…»