65-я годовщина битвы под Москвой уже отмечена 7 ноября «реконструкцией» знаменитого парада сорок первого года. Увы, кроме куцых репортажей с Красной площади, мы ничего не увидели. Трансляции не было. Для кого шагали солдатики, переодетые в суконные шинели военной поры?
Ни первых, ни даже вторых лиц государства на трибунах
не было. Сиротливая горстка фронтовиков мерзла на сыром ветру. Но, видно, в тот день кто-то поставил галочку в плане мероприятий: парад состоялся, в смету уложились. Что там у нас дальше? Собрания, возложения, линейки в школах…
Как больно ранит это патриотическое усердие! Особенно когда прочитаешь письма тех, кто помнит декабрь 41-го. Увы, это уже письма не фронтовиков, а детей войны. На них сейчас всей своей тяжестью ложится тот груз памяти о Великой Отечественной, который много лет несли фронтовики.
Дитя войны, поэт Новелла Матвеева, вспоминает о 41-м:
Нас тусклой пылью обдавала,
До нас полою доставала
Тень войск, идущих на восток...
Это они, дети войны, замотанные материнскими платками, тащились из последних силенок за взрослыми в потоках эвакуированных. Это они рылись на пепелищах родных домов
в поисках уцелевшей картофелинки. Это им на заводах подставляли деревянные ящики, чтобы они могли дотянуться
до станков. Это они кормили с ложки раненых в госпиталях.
Они пережили бомбежки, голод, холод, сиротство и непосильный труд. 9 мая 1945 года так же принадлежит детям войны,
как их отцам и матерям. Они – последнее поколение,
которое вправе сказать: это наша Победа.
Сегодняшняя публикация – это наша тихая дань благодарности детям войны, поколению наших отцов и матерей.
В осаде
Почти в день моего рождения 24 октября 1941 года было объявлено осадное положение в Москве. Мы жили на Красной Пресне, где живем и сейчас. Дом не отапливался, воды не было.
И мы с мамой перебрались жить к бабушке, в дом с печным отоплением. По ночам мои родные ходили на железную дорогу и собирали рассыпавшийся с паровозов уголь. Кушать было практически нечего. На меня выдавали на молочной кухне 150 грамм молока в день. Семья питалась мороженой картошкой с добавлением очищенного машинного масла, которое приносил мой дед, рискуя быть расстрелянным. Он работал на ГПЗ-2.
Потом москвичам, работающим на оборонных заводах, выделили огороды. Снимок, который я вам посылаю, сделан осенью 1945 года, когда я помогал взрослым убирать картошку.
В.Е.ТОМИЛИН
Москва
Кровь и хлеб
Время было суровое, и никто не интересовался, сколько тебе лет. Спрашивали: что ты можешь сделать для фронта, для Победы? Мне было 15 лет, когда началась война. Я работала в военном госпитале в группе сопровождения раненых бойцов. Мы встречали раненых на станции Маук Челябинской области и сопровождали их до госпиталя, расположенного на полуострове Сунгуль. От поезда до транспорта несли раненых на спине, на руках. Потом укладывали в утепленные короба на лошадиных повозках и в единственную бортовую машину, работавшую на горящих деревянных кубиках – бензина не было.
Тяжело было смотреть на страдания бойцов. Чтобы хоть как-то облегчить их выздоровление, я и стала донором. Группа крови у меня четвертая положительная, так что когда требовалась кровь первой и четвертой группы, звали меня. Однажды привезли раненного в живот капитана. Я и сегодня помню его – Герман Титович Яскожук. Он был еле-еле живой. Перед срочной операцией вызвали меня. Операция прошла успешно, капитан по-
правился. Родственников у него не было: все погибли в период оккупации. Уезжая на фронт, он поинтересовался у врача, кто ему дал кровь. Меня пригласили в палату, и мы познакомились. Капитану было 42 года. Герман Титович попросил у меня разрешения называть своей сестрой и взял мой адрес. Полгода я получала письма и денежное содержание по аттестату капитана. На эти деньги покупала на рынке хлеб. Часть хлеба относила маме на проходную завода, где мама отливала мины. А вторую часть хлеба отдавала брату и сестре. А в декабре 1944 года пришло извещение: «Ваш брат Г.Т.Яскожук погиб в Германии в г. Холм-Калис».
Мой отец, житель поселка Сунгуль, сражался на Карельском фронте в финских болотах. Пропал без вести 6 февраля 1942 года в возрасте 40 лет. Мы, дети, а нас пять душ в семье, до сего дня думаем, где, в какой могиле лежит наш погибший отец.
Сейчас мне 81 год. Всю жизнь прожила на Урале. Несмотря на трудности, ни о чем не жалею. То, как нынешние руководители страны относятся к детям войны, к детям погибших защитников Отечества, – пусть останется на их совести.
М.ДОМАНИНА
г. Снежинск, Челябинская область
Мы остались вне памяти
В 1941 году мне было три года. Всю войну ходил зимой в галошах не по размеру, подвязанных старым бинтом, и в пальтишке, сшитом из старого одеяла. Отбирал заскорузлую корку хлеба у мыши под кроватью.
Мой отец, Александр Иванович Черемисин, как ушел с сибирскими полками в 1942 году, так и остался на войне навсегда. А мы колоски собирали и желуди для страны. Отработали честно по 45 лет, а теперь остались вне памяти правительства, как и наши отцы. Для нас потолок пенсий – 2650–3000 – и живи как хочешь. Недалеко мы ушли от своего военного и послевоенного детства.
Таких, как я, много по России, а посему правительству надо все вспомнить, чтобы мы, безотцовщина военная, не вымерли, как динозавры.
Владимир Александрович ЧЕРЕМИСИН
село Разумное, Белгородская область
Под немцами
В четыре года я с мамой и братом оказалась в оккупации под немцами в Ростове-на-Дону. Они разрушили дом, который мать и отец строили.
Родителей нет давно. Мама умерла в 1946 году в 30 лет. Отец был в плену четыре года в Австрии. Затем его судили и отправили на лесоразработки без всяких гражданских прав. Там он и умер. Я воспитывалась в Азовском детдоме.
Может, объявите розыск наших воспитанников?
Елена Михайловна УШАКОВА
г. Южно-Сахалинск
А по ночам
просыпались от боли
В день начала войны мне было около трех с половиной лет. Наша мазанка стояла на окраине Киева. До сих пор не могу забыть, как в ночь с 21-го на 22 июня раздался звон разбитых стекол, крик бабушки, прикрывшей нас с братом своим телом. Вскоре – чужие люди в военной форме, непонятный язык, колонны военной техники, бесконечная стрельба и бомбежки. Переезд с мамой на тачке, с нехитрым домашним скарбом в село Синява, что на берегу речки Рось. Годы оккупации, голода, холода, сидения в погребе во время бомбежек, жизнь в состоянии постоянного страха за свою жизнь, жизнь матери, брата и совсем крошечной сестры. Помню виселицу посреди села, на которой висели совсем еще молоденькие, почти дети: девушка и четверо юношей. А потом осень 1943 года, на улицах села появились наши солдаты, дурманящий запах солдатской каши. Возродились колхозы. Трудились от зари до зари все, кроме грудных детей. Автор этих строк в возрасте шести лет пас свиней, гонял коров, собирал в полотняную сумку колоски, копал картошку. А еще вместе с товарищами-одногодками собирал по полям и оврагам бесчисленное количество винтовок, автоматов, гранат и снарядов. Весь этот арсенал свозился в сельсовет. Иногда по ночам я просыпаюсь с болью в стопах ног от тех гнойников, которые нередко появлялись у нас при сборе колосков от наколотых стерней ран. Мне было до слез радостно, когда сестра, до сих пор живущая в моем родном селе, написала, что сохранились ведомости на работу, где стоит фамилия «Фещенко Витя» и обозначен заработанный трудодень. Детский труд был очень нужен для победы. И как можно об этом забыть?
Виталий Александрович ФЕЩЕНКО,
заместитель главного врача районной больницы
г. Петровск-Забайкальский,
Читинская область
«Много вы хотите…»
Мой отец погиб в первые часы войны. Мама всю войну проработала дояркой в колхозе, я, как мог, помогал ей. Пас телят и лошадей, сгребал сено. Весной варили суп из травы и корней: копали корни камыша и другие корни. Сушили их на огне и жарили. А во что были одеты и обуты – и говорить нельзя. Трудовой стаж у меня – 48 лет, пенсия в конце 2005 года составляла 1500 рублей. Когда появилась первая заметка о детях войны в области, я пошел к работнику собеса и сказал, что я вот, кажется, подхожу под эту категорию. Тот ответил, что я имею корову, десять овец, десять кур и вообще являюсь чуть ли не новым русским. Стали звонить в район. Там говорят: много вы хотите, депутаты приняли, а у нас денег нет. Сидите дома и не рыпайтесь.
Иван Владимирович ВИНОГРАДОВ
село Пироговка, Астраханская область
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.