ПИТЕРСКИЕ РАЗГОВОРЫ
 

Инстинкт человека

С доктором биологических наук, профессором Виктором Дольником беседует наш обозреватель Николай Крыщук

Виктор Рафаэльевич Дольник родился в 1938 году в Свердловске в семье инженеров. В 1955–1960 годах учился на биологическом факультете ЛГУ. Область научных интересов – орнитология. Около 30 лет возглавлял орнитологическую станцию Зоологического института АН СССР (ЗИН) на Куршской косе, причем 22 года как и.о. директора. Доктор биологических наук, профессор, главный научный сотрудник Зоологического института РАН. Вице-президент Российского орнитологического общества, почетный иностранный член орнитологических обществ США, Германии, Нидерландов, член Российской академии естественных наук. Состоявшаяся в Институте биологии и психологии человека (Петербург) в феврале 2003 года межвузовская научная конференция «Агрессия: биологические, психологические и философские аспекты» была посвящена 65-летию ученого
и выходу в свет третьего издания его книги «Непослушное дитя биосферы».

Николай Крыщук. Виктор Рафаэльевич, ваша книга «Непослушное дитя биосферы (Беседы о человеке в компании зверей и птиц)» в свое время вызвала у читателей потрясение, быть может, большее, чем все политические разоблачения тех лет. В ней вы даете тотальное объяснение поведения человека на основе инстинктов, которые он унаследовал от животных. Советский человек привык к более высокому мнению о себе. Но я, если вы не против, хотел бы начать с эпиграфа, несколько загадочного.

Виктор Дольник. Да, книга посвящена Андрею Битову. А эпиграф звучит так: «В память о тех ветреных и ясных днях на безлюдном берегу моря, мой дорогой доктор Фауст Ватсон, в течение которых два перипатетика – Стилист и Этолог – разрисовывали схемами песок, а ветер и вол-
ны – Редактор и Цензор – тут же поспешно и равнодушно разрушали написанное. Как же поведать людям об этологии и экологии человека как биологического вида? “Ты подымай, не то я подыму”, – повторял ты слова Ахиллеса. Ты поднял в своих “Птицах”, а теперь я подымаю в книге “Непослушное дитя”».
Это было в конце 60-х – начале 70-х годов. Я был директором орнитологической станции на Куршской косе, и Андрей ко мне туда приезжал. Он писал свои «маленькие трагедии», в основном заявки для кино, а я свои «маленькие трагедии» – маленькие статьи (тогда я уже начал сотрудничать с научно-художественными журналами). Мы сидели за машинками друг напротив друга, потом выходили гулять на берег моря. Я просвещал Андрея в области этологии, он учил меня стилю: как, с какой фразы входить в текст. Мы бродили по морю, философствовали, не очень понимая и не очень принимая советскую власть, которая нас обоих немного прижимала. Его больше, меня меньше. В результате я приобщил его к этологии. Вместе с ним размышляли мы о поведении животных, сравнивали его с поведением человека. Битов написал свою работу «Птицы, или Новые сведения о человеке» и посвятил ее мне. Эссе это тогда не опубликовали, оно появилось позже в его сборниках.
В те годы он мне как раз и сказал: или ты эту тему поднимешь, или я подыму ее. Получилось, что он поднял ее в «Птицах», а я потом в книге «Непослушное дитя». Об этом и эпиграф.

Н.К. Когда человек знакомится со стройной системой, первое наивно-психологическое впечатление: она была всегда. Впечатление, конечно, ошибочное. Скажите, какими толчками и догадками пробивалась в вашем сознании мысль о поведении человека?

В.Д. Я закончил биофак Ленинградского университета. Там в чести была тогда павловская школа условных рефлексов. Меня заставляли написать работу «Условно-рефлекторные основы инстинктивного поведения птиц». Это была совершеннейшая чушь. А я в это время ставил независимые опыты на птицах и написал статью «О врожденных компонентах в инстинктивной деятельности птиц». Эту статью в качестве курсовой приняли, позднее она была опубликована. Так я пришел к инстинктам. И параллельно начал понимать, что инстинкты – они общие для всех.
Постепенно стал заниматься искусством человека, его поведением, его происхождением. С происхождением тогда было еще не особенно ясно. На кафедре меня не очень любили, я был для них такой нехороший. Студентам полагалось писать рефераты. И я сделал реферат о происхождении человека. Меня выслушали, но реферат не приняли. Вместо этого заставили сделать реферат о происхождении страусов. Но я и с происхождением страусов решил набедокурить, доказав, что они происходят от маленькой летающей птички тинаму. А тогда теория была, что страус – птица извечно не летающая. В общем, и здесь получилась неприятность.
А дальше… Открылась станция на Куршской косе, на месте бывшей немецкой орнитологической станции. Меня туда приняли, и я стал работать. Сначала лаборантом, потом младшим научным сотрудником, потом директором.

Н.К. А в реферате о происхождении человека чем вы проштрафились?

В.Д. У меня человек происходил от гипотетической прямоходящей обезьяны, которая не делает никаких орудий, но уже ходит прямо. Как потом и оказалось. Австралопитеки в Африке – это прямоходящие обезьяны, которые не использовали орудий, а ходили абсолютно прямо. То есть происхождение прямохождения не имеет никакого отношения к труду. Выходило, что тезис «труд сделал человека» годится только для моралистов и не вытекает из реального положения дел. Поэтому меня не очень любили.
Свои статьи в укороченном виде я публиковал в журнале «Знание – сила».

Н.К. И там уже были те мысли, которые потом легли в основу книги?

В.Д. Да, я уже тогда понимал, что поведением человека управляют инстинктивные программы. То есть что это не свободное поведение, а врожденная программа. Половое поведение, агрессивность, иерархия – в основе всего лежат инстинкты. Не говорю уж о детском поведении – тут вообще все ясно. Этих инстинктивных действий у ребенка не три-четыре, как обычно думают, а сотни. Начиная с того, что он сосет молоко – это сложный инстинктивный акт. Или дайте ему в руки теплый пушистый предмет – он непременно прижмет его к себе. Дайте ему в руки по одному пальцу и смело поднимайте – удержится. Это древний инстинкт приматов: найти мать и уцепиться за ее шерсть. Мать стала другим ви-дом – человеком и уже десятки тысяч лет лишена шерсти, а инстинкт остался.
Еще забавный пример: у хвостатых приматов детеныш сохраняет спасительный контакт с матерью, держась за ее хвост. И вот миллионы лет у всех гоминидов нет хвоста, а инстинкт сохранился. Ребенок, если он чем-то взволнован, цепляется вместо хвоста за материнскую юбку.
То же можно сказать об инстинкте собственности, с которым особенно упорно борются родители, считая, что ребенок их вырастет жадным. И напрасно. Щадить детей с сильным инстинктом собственности призывал родителей еще доктор Спок.
Новые, не менее сложные проблемы возникают с подростками. Взрослые избежали бы многих конфликтов, если бы могли использовать знания, полученные от этолога. Так, например, современная «болезнь» подростков поп-музыкой или роком имеет древнюю, врожденную основу – потребность организовывать пошумелки. Ведь в мирных пошумелках нуждаемся и мы с вами: собрались свои, все говорят друг с другом громко, оживленно, часто не важно, о чем. Каждый чувствует, что ему это очень нужно, хотя и не может объяснить почему. Разумного объяснения этому действительно нет: пошумели, погудели и разошлись. Разуму мало что дало, а настроение стало лучше. Это одна из доразумных форм общения, речь в ней принимает участие, но не как средство передачи информации, а как средство общения.

Н.К. Но ведь взрослых раздражает не только громкий звук (дети могут устраивать пошумелки и с кастрюлями). От подростковых компаний (стай) нередко исходит угроза. Это пугает.

В.Д. Компании, конечно, бывают разные. Банда – тоже компания. Но губит нас часто не страх перед реальной опасностью, а заведомое предубеждение, основанное на элементарном незнании. Вообще неправильно думать, что все, что связано с животными инстинктами, ужасно и подлежит искоренению. Это в быту слово «инстинкт» воспринимается как символ всего низменного и дурного. В науке этим словом обозначают просто врожденные программы поведения.
Этологи открыли как у высших, так и у низших животных большой набор инстинктивных запретов, необходимых в общении. Австрийский зоолог Конрад Лоренц 60 с лишним лет назад открыл первые из них и решился написать «Мораль в мире животных». Человек тоже рождается со знанием того, что можно, а чего нельзя, что хорошо, а что плохо.
Так, у хорошо вооруженных животных есть запреты применять смертоносное оружие или убийственный прием в драке со своим. Это как раз у человека, как и у многих других слабовооруженных животных, почти нет врожденных ограничений для действия в драке. И все бы ничего, но человек изобрел оружие и оказался редчайшим существом на Земле: он убивает себе подобных.

Н.К. Когда вы говорите о детском поведении или о том, что наша склонность лакомиться продуктами с разными оттенками запаха тухлятины (сыр «рокфор» или копальхен у эскимосов) идет от наших предков-собирателей, которые питались дохлой рыбой и объедками со стола хищников, все это выглядит как минимум остроумной гипотезой. Но вот вы обращаетесь, например, к проблеме расизма. За это этологов, как вы сами признаетесь, не только ругали, но и запрещали. Ведь таким образом наука подводила естественно-научную базу под расизм.

В.Д. Да, но я и отвечал на эти упреки: а что тут плохого? Если мы установили, что простуду вызывает вирус, мы что – «оправдываем» простуду? Нет, мы просто понимаем теперь, что не «от простуды» нужно заговаривать человека, а искать средство убить вирус. Тем более что в этом случае речь идет об ошибке инстинкта.

Н.К. Вот об этом, собственно, я и хочу вас спросить. Ведь животные в результате действия механизма этологической изоляции неприязненно и агрессивно реагировали на другой, пусть и близкий вид. А расизм – это ненависть одного человека к другому человеку, то есть внутривидовая агрессия. Вы объясняете это ошибкой инстинкта. Но что это такое? Инстинкт в нашем сознании – это как раз нечто безусловное и безошибочное.

В.Д. Отвращение к близкому виду призвано было защищать от случайного спаривания, что действительно очень плохо. Могут попросту рождаться уроды. Вот и получилось, что при исчезновении близких видов, а их был целый пучок – только австралопитеков было пять видов – защитная программа перестала срабатывать на близкий вид и выбрала себе различие по национальному признаку внутри одного вида. То есть на другую расу стали реагировать как на чужой вид. Человек другой расы воспринимался как отклонение: он, может быть, не хуже и не лучше нас, но он другой. Причем реакция эта идет только по линии другого, но близкого.
Возьмем язык. У вас не может быть никакой реакции, например, на японский или финский язык. Они стопроцентно чужие. А если брать славянские языки, то они могут показаться просто раздражающими. У них там «урода» значит «красота». Украинский для русского кажется вообще смешным. Украинизмы у Гоголя или Шолохова вызывают хохот по поводу того, что герои неправильно употребляют русские слова. Так строятся отношения и по другим признакам. Цвет кожи, прическа, пища, традиции.
И повторяю, так реагируют не просто на другого, но близкого другого. Есть и обратная реакция на русский украинца и белоруса. Именно непохожесть близкого вызывает врожденный антагонизм. Почему мы смеемся над обезьянами в зоопарке? Потому что они кажутся нам карикатурой на человека. В отношениях между людьми это надо всячески преодолевать и стремиться, чтобы этого не было.
Этология позволяет ясно понять, в чем тут дело. Рассчитанная на другой случай (разные виды), инстинктивная программа ошиблась, приняв особей своего вида за чужой. Расизм – это ошибка. Поэтому слушать такого человека – расиста или националиста – не нужно. Он говорит и действует, находясь во власти инстинкта, да еще ошибшегося. Его поведение и разговоры абсурдны. Спорить с ним бесполезно. Наивно ведут себя те, кто пытается увидеть в расизме точку зрения или даже систему взглядов, имеющих право на существование, но нуждающихся в оспаривании. К расизму нужно относиться как к заразной болезни.

Н.К. Можем ли мы привести еще какие-нибудь примеры ошибки инстинкта?

В.Д. Конечно. Человек может принять одну пищу за другую и отравиться. Ядовитый гриб за доброкачественный. Неядовитую змею, раскрашенную как ядовитая, за ядовитую. Многие виды в природе мимикрируют.

Н.К. Агрессия и иерархия. В мире животных они являются инструментом и формой борьбы не просто за превосходство, но за материальную выгоду доминанта. Отстаивание своей территории, борьба за самку и лучший кусок мяса. Можно ли это прямо перевести на стремление человека к власти и славе? Слава вовсе не обязательно связана с материальным благополучием. Не говорю уж о тех, кто добывает себе славу с помощью преступления. Но даже власть. Это прежде всего ответственность. Власть наносит ущерб свободе (короли – самые несвободные на свете люди). Президенты сегодня зачастую беднее среднего бизнесмена. Получается, что власть и слава дороги сами по себе и, во всяком случае, дороже денег.

В.Д. Иерархическая организация группы была найдена естественным отбором. Сообщество, в котором каждый знает свое место, позволяет избегать постоянных конфликтов, борьбы всех со всеми за первенство, а часто служит основой для совместных действий. Говоря об эволюции, мы невольно представляем себе естественный отбор как некую мудрую, добрую силу, в то время как это бездушная и безжалостная статистическая машина.
Доминанты у всех видов животных стремятся властвовать. Это врожденное. Часто они просто демонстрируют силу без всякой определенной прагматической цели. Например, клевание птиц: одна птица залетает на территорию другой, они клюют друг друга, побеждает всегда хозяин территории. Потом то же повторяется на другой территории. Казалось бы, происходит помечание территорий. Но нет. Доминант клюет субдоминанта. Тот, перелетая на чужую территорию, набрасывается не на доминанта, а на особь, которая в иерархии стоит еще ниже, чем он. И так продолжается, пока внизу не остаются те, у кого уже нет никакого статуса, поэтому они клюют землю. Все стремятся подтвердить свой статус. То же самое происходит и у людей.
Доминант у приматов подзывает к себе субдоминанта и показывает ему член. Тем самым он как бы говорит, что поставит его при необходимости в позу подчиненного. Потому что последняя самка у обезьян ниже по статусу самого низко стоящего в иерархии самца. Поэтому демонстрация готовности к спариванию выглядит для самца как колоссальное унижение. У человека это называется «опускание», выражается в мате и так далее.

Н.К. То есть в основе всей сексуальности лежит агрессия?

В.Д. Не в основе всей сексуальности, но сексуальность в том числе может служить и формой наказания.

Н.К. Как при этом объяснить существующее во многих культурах высокое отношение к любви? Культ Прекрасной Дамы, возникший в Средневековье, и так далее.

В.Д. Это явление вторичное, более сложное и чисто человеческое. У приматов высокого отношения к любви нет, самка подавлена, речь идет только о сексуальной потребности, которая возникает с определенной регулярностью.
Когда ребенок стал рождаться с большой головой, самка стала зависима от самцов. Раньше она была независима. От австралопитека, первого вида, который ходил на двух ногах, остался след на вулканическом пепле. Четыре миллиона лет ему. Прошла самка, и рядом с ней прошел ребенок. Как они ставят ножки? Они ставят их, как ставят девушки на подиуме – цепочкой. Это результат узкого таза, потому что дети рождались с маленькими головами. Женщины тогда ходили столь же энергично, как и мужчины, совершенно от них не отставая. Это доказано анатомически.
Дальше происходит что? У ребенка сапиенсов очень сильно увеличивается череп. Для того чтобы череп прошел через таз, таз расширяется. Правда, недостаточно, иначе женщина не смогла бы ходить.
У человеческого ребенка долгое детство, оно нужно ему для того, чтобы растянуть период самого эффективного обучения – период импринтингов. Теперь женщина попадает в зависимость от мужчины. Мужчина должен ее кормить. А как принудить его к этому? Только через секс. Поэтому женщина становится гиперсексуальна. Ни у одной особи, ни у одного животного нет такой гиперсексуальности. Женщина способна спариваться все время, в любом состоянии, включая беременность, от рождения до смерти. Нужно ей это для того, чтобы держать при себе самцов.

Н.К. Выходит, человек в своем поведении все же не тотально повторяет путь животного, хотя иногда кажется, что именно в этом вы и хотите нас убедить. Что его принципиально отличает от животного?

В.Д. Речь. И культура, появление которой было бы невозможно без речи. Наука, создание технологий – они стали возможны только на новом витке развития, а развитие это дала речь. Неандертальцы очень хорошо адаптировались и много умели, но, по-видимому, не говорили. Сейчас сделали гибридизацию ДНК неандертальца и сапиенса и доказали, что сапиенс и неандертальцы – разные виды. Неандерталец не предок, как некоторые думают. Хотя я, например, так никогда и не думал. Этот вид использовал максимальные умственные возможности без речи. У них огромный мозг, но оказалось, что его возможности обучения через подражание, без речи, очень ограничены. Антропоиды вымерли, потому что они использовали только это обучение – через подражание, без речи. Сапиенс же появился сразу с речью. Это чудо, которое абсолютно непонятно. Как возникла речь? Возникла речь, и обучение пошло стремительно. Пошла небиологическая эволюция.
Сапиенс остановил естественный отбор. Раньше, у кого гены лучше, тот и выигрывал. А теперь стало получаться, что у кого знания лучше, тот и выигрывает. Знание же передается не генетическим путем.

Н.К. Но через гены все же передаются способности, в том числе способности к усвоению и реализации знаний.

В.Д. Это другое дело. Но конкуренцию между группами выигрывают те, кто больше передает знаний, лучше ими оперирует, изобретает и прочее.

Н.К. В одном месте книги вы говорите о том, что «первобытный комму-
низм» – выдумка кабинетных философов, что не помешало в ХХ веке на всех материках и всех расах поставить гигантский эксперимент воплощения этой теории в жизнь. Физиолог Павлов сказал, что пожалел бы для такого эксперимента даже одну лягушку. То есть мысль о всеобщем благоденствии и равенстве абсурдна и с точки зрения биологии?

В.Д. Такая мысль время от времени возникает, но для воплощения ее нужно ни много ни мало – создать другого человека. Бухарин говорил, что путем истребления миллионов людей мы выведем коммунистического человека. Но у них ничего не получилось. Получился социалистический человек. Плод реального социализма. А реальный социализм – это чистый обезьянник. Этнографы обнаружили у некоторых зашедших в тупик и вторично деградировавших племен разного рода «выверты». Одни были озабочены тем, чтобы ни у кого из сородичей не имелось никакой собственности, ничего своего, другие – сложным дележом добычи, третьи, чтобы все делали одну и ту же работу сообща и одновременно, и так далее. Социализм с человеческим лицом невозможен.

Н.К. Скажите, Виктор Рафаэльевич, ведь эти мысли не сегодня у вас возникли. Как вам жилось при советской власти?

В.Д. Ну как жилось? Нормально. В «Знании – силе» меня любили и публиковали большинство моих статей. Однажды главного редактора вызвали в ЦК. А как раз тогда вышла моя статья. Оказывается, вызвали всех редакторов научно-популярных журналов. И вот там им говорят: мы не против того, чтобы вы критиковали марксизм. Вот, например, Дольник пишет против теории Энгельса о возникновении семьи, частной собственности и государства. Но как хорошо и спокойно он это делает. А «Природа» опубликовала изложение невозможных по тону взглядов Льва Гумилева, и за это мы накажем. В «Природе» сменили главного редактора, а мой редактор вернулся живым и невредимым.
Надо было уметь писать. Как мне Битов и объяснял: все дело в стиле. Писать не обидно, специально не раздражать, тогда кое-что можно было и опубликовать. Ведь книга «Непослушное дитя» (1994 год) тоже вышла при первом издании в урезанном виде. Потом только пришли люди и сказали, что они этот текст опубликуют в полном виде. И опубликовали. Конечно, при советской власти в настоящем виде книга не могла быть изданной. Но дождался ведь.

Н.К. Из вашей книги получается, что история человечества состоит в том, что к унаследованным животным инстинктам приноравливаются или противостоят им (по большей части тщетно) культура, всякого рода интеллектуальные, философские и идеологические построения…

В.Д. Мы не можем построить ничего особенного. До чего додумались философы? У Платона, например, все дается от Бога, и иерархия, государство заданы Богом. Платона вообще раздражало разнообразие мира. Многие вслед за Платоном идут именно этим путем. Этот путь развития в конце концов приводит к идее тоталитарного государства. Второй вариант – у Аристотеля. Аристотель был зоологом. Он считал, что должно быть много вариантов построения государства. Через борьбу всех со всеми люди, по Аристотелю, должны прийти к соглашению о сдерживании инстинктов. Так возникает демократия...
Выход из хаоса возможен только путем договора, при учете инстинктивной программы поведения человека и без соблазна построить то, чего мы построить не можем.

Н.К. В России, однако, демократия не приживается, не работает.

В.Д. Ну что ж, временно не работает. А может быть, в это время и в этом месте она и не должна работать. Вот у муравьев – у них коммунизм. Там все трудятся, причем сознательно. Существуют дискуссии, выборы, все делятся пищей, которая распределяется равномерно. Если бы у муравьев кто-нибудь предложил другую систему, то она была бы отвергнута или провалилась, потому что она не соответствует их инстинктам. Муравей – животное муравейниковое, а человек – животное политическое. Политическое, что это значит? Слово греческое и значит оно – просто полисное. Человек образует поселение и живет полисом. В отличие от муравейника полис построен на семейной основе. У муравьев нет частных семей.

Н.К. Скажите, даже если полностью принять концепцию вашей книги, разве отрицает она существование Бога?

В.Д. Я же естественник, поэтому для меня Бог существует только в форме законов природы. А такого Бога, который сидит сверху, для меня нет.

Н.К. Но законы! Они ведь были изначально. Значит, был замысел?

В.Д. Не было никакого замысла. Они произошли в природе каким-то образом, но мы не знаем каким. Вернее, некоторые знаем, а некоторые нет. В физике, например. Почему там электроны крутятся? Такие законы.

Н.К. То есть наука, как и религия, имеет дело с непознаваемым.

В.Д. В какой-то степени мы эти законы познаем, стремимся познать. И наука еще не остановилась.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"