РЕПОРТАЖ
 

Школа для Маши

1 сентября в селе Политово за парту села только одна ученица.
Для министерских чиновников такая школа – уйма впустую потраченных денег.
А сельский сход решил по-другому...

В Удорском районе Республики Коми почти нет автомобильных дорог. Правда, еще два десятка лет назад это никого не смущало: чуть ли не в каждом поселке были взлетно-посадочные полосы.
Зачем шоссе, если летают самолеты и вертолеты?
С распадом СССР авиация прочно «приземлилась», а дороги так и не появились. Поэтому транспортная проблема здесь на первом месте среди всех других трудностей села.
Правда, район недоступен только для средств передвижения на четырех колесах. Реструктуризация сельской школы добралась и сюда.
Но, как и следовало ожидать, забуксовала на размытых удорских большаках. Здесь, может быть, и хотели бы возить детей в школу, но никто не знает как.

Дорога в песках

От Москвы до Политова – двое суток пути. Два поезда, четыре часа ожидания пересадки на вокзале узловой станции Микунь. И еще три с половиной часа на машине от райцентра Кослан.
Еще на том, пересадочном, вокзале раздается звонок мобильного:
– Здравствуйте. Ерегина из Управления образования Удорского района беспокоит. Полина, у вас какой размер ноги? Я вам резиновые сапоги заказываю.
– Что, такие сильные дожди?
– Нет, просто мы едем в такое место, где сапоги могут понадобиться…
С Татьяной Александровной Ерегиной, главой Управления образования Удорского района, мы встречаемся на перроне в Кослане. Нас уже ждет «УАЗ» – «буханка», излюбленный транспорт сельских врачей и управленцев из роно: уж больно хорошая проходимость у машины.
Ехать нам восемьдесят километров. На дороге чередуются песок и глина, мелькают за окошками белые от мха полянки среди сосен.
А вот и ближайшая к Кослану деревня Ёлькиб. Постоянных жителей тут мало; райцентр близко, а электричество до сих пор не протянули. На пригорке – дом в окружении клумб с какими-то немыслимой красоты цветами.
– Это дом учительницы биологии, – перехватывает мой взгляд Татьяна Ерегина. – Про её цветник даже местный телеканал сюжет делал. И через неделю из этого сада выкопали все сортовые розы…
Ёлькиб скрывается за поворотом. За ним – деревня Чернутьево. Там ещё в 1998 году начали строить школу. Каждый год стройку пытаются закончить к 1 сентября. Но ни в этом году, ни, видимо, в следующем не успеют: подрядчики опаздывают, не готовы ни котельная, ни очистные сооружения.
За восемь лет число учеников в Чернутьевской школе уменьшилось в два раза: было 108 человек, остался 51: кто окончил школу, кто и вовсе уехал. Поэтому в школьное здание постепенно «набирают» новых жильцов: там будут располагаться интернат для школьников из дальних деревень, и администрация посёлка, и дом престарелых… Пока же полсотни учеников занимаются в старом здании. Ему под сотню лет, оно признано аварийным. Санэпидемстанция требует школу немедленно закрыть. И даже недавно добилась через суд штрафа. Но в Управлении образования намерены штраф оспорить – вины директора школы в просчётах опаздывающих строителей нет.
На пути от Чернутьева до Мелентьева встречаем застрявший в песках по борта грузовик. Водитель просит «дёрнуть его немножко» и рассказывает, что сутки назад выехал в Кослан, но вот застрял, а за всё это время навстречу не прошла ни одна машина.
Вот Мелентьево – деревня ленивая, в ней «ни одной коровы, люди все пьют». Но и здесь после такого же, как в Политове, схода не закрыли школу, в которой учатся всего два ученика – дети учительницы.
– Было время, когда подобные ситуации решались легко, – говорит Татьяна Ерегина. – Эту школу можно было ликвидировать практически безболезненно, существовало положение, согласно которому тем, кто переводил детей на домашнее обучение, платили учительскую ставку. И можно было бы сохранить за учителем стаж и при этом избежать затрат на содержание школьного здания. Но сейчас получается так, что домашнее образование оставили, а деньги на него забрали.
Но вот последняя немыслимая гора, на которую машина въезжает вопреки всем законам физики, и перед нами Политово. Маленькая деревушка на берегу Мезени: деревянные дома, новых построек практически нет, амбары на сваях, под которыми жмутся овцы, небольшие огороды, в основном с картошкой, – вся остальная еда, как объясняют местные жители, «растёт в лесу».
Первое здание, которое видишь сразу после въезда в деревню, – школа за забором из штакетника. Тот самый сельский сход, который принял решение оставить школу, тоже проходил здесь. Самое обыкновенное деревянное здание, «вылинявшее» под дождями и на солнце, серо-голубое, стоит на пригорке практически симметрично деревянной церкви на другом конце деревни. От школы по песку – деревянная дорожка вниз, к домам и Мезени.

Полмиллиона на ученицу

– У меня сорок методистов, и в июне я их всех вывозила на аттестацию Политовской школы, как и положено, – рассказывает Татьяна Ерегина. – Казалось бы, один ребенок в классе – учи не хочу. Всё можно успеть, объяснить, понять самому. Но все мои методисты как один сказали: «Никогда и ни за что». Все сорок человек. Несмотря на сельские надбавки к зарплатам и всё остальное. Они говорят: «Там же жить придётся».
Политово – маленькая деревня, «медвежий угол», населения всего тридцать два человека. Из школьников осталась одна Маша, и Управление образования было обязано закрыть «малокомплектное учебное заведение». Всё-таки Политовская школа обходится району недёшево – почти полмиллиона рублей в год на одну ученицу, что явно больше любого возможного норматива.
– А как её закрывать, если в Политове из двух с половиной домов полтора – эта школа? – разводит Татьяна Ерегина руками. – Если это единственный в селе работодатель? Если больше негде провести тот же сход или любое другое мероприятие – это единственное «официальное» здание?
После того как в Политове развалился совхоз и закрылась ферма, работать можно было только в котельной при школе. Но содержать целый штат персонала ради одной Маши не могли, тем более что финансовое управление ежегодно просит «реструктуризовать и оптимизировать». Поэтому в мае был собран сельский сход, в котором участвовали все жители деревни. Голосовали и большинством решили вместо школы закрыть котельную. Так и сделали: сократили кочегаров и повара и оставили только одну комнату, которую отапливают печкой.
Решение сельского схода не может изменить ни глава Управления образования, ни финансовое управление. А это значит, что ещё год – до того как Маша окончит четвёртый класс – Политовская школа-сад проработает в обычном режиме.
– Понимаете, девочку жалко, – добавляет Татьяна Ерегина. – Её бы отправили в интернат в Пыссу, была бы она там самой маленькой. Представляете, каково это – без родителей и в незнакомом месте?
Чтобы летом попасть из Политова в Пыссу, нужно потратить около трёх часов. А расстояние между посёлками – 18 километров. Осенью и весной дороги нет. Поэтому в интернате дети живут шесть дней (суббота тоже учебный день), чаще всего остаются и на воскресенье – ехать домой слишком долго и тяжело.
Когда-то интернат в Пыссе был довольно большим, на всех интернатских даже не хватало мест, спали по двое. Сейчас учеников стало гораздо меньше. Сказывается «демографическая яма» и то, что родители многих детей уезжают из района, да и из республики – работу здесь найти трудно. А в здание интерната пытаются поместить как можно больше учреждений, чтобы котельная не работала впустую. Помимо школы и интерната там теперь и фельдшерско-акушерский пункт, и дом престарелых.
Если бы в Пыссу была нормальная дорога, Политовскую школу-сад закрыли бы. Просто возили Машу в школу каждый день, подвоз на расстояние менее двадцати пяти километров разрешен СанПиНами. Но дороги-то нет.

И директор, и учитель, и сторож...

Маша Трофимова в этом году пошла в четвёртый класс Политовской школы-сада. Она встречает нас на крыльце.
Новые люди её не пугают: перед началом учебного года в Политове побывали корреспонденты республиканского телеканала. Впрочем, Маша к своей известности относится спокойно:
– Ну потом же я всё равно буду в другой школе учиться, а там много детей! Вот в первом классе у нас было четыре ученика. Во втором – три и в третьем тоже три, а теперь я одна осталась. Но одной-то лучше, никто не мешает, не отвлекает, не пристаёт. Надежда Алексеевна только со мной занимается.
Надежда Алексеевна Пушенева – «едина в четырёх лицах» – она и директор, и истопник, и сторож Политовской школы. И, разумеется, учительница.
Единственная тёплая комната – бывшая школьная кухня. В ней стоят белёная печка, два шкафа с учебниками и поделками учеников, учительский стол и одна выкрашенная синим парта. На стене – портреты коми писателей, карта республики и доска, на которой с трудом проступает мел, на окне цветы, за окном – песок, мох и сосны.
– Вон там когда-то начинали прачечную строить, – показывает в окно Надежда Алексеевна, – для детского сада. Но так и не достроили, отпала необходимость, нет в деревне детей.
На синей парте – школьный дневник с огромной черепахой на обложке. В первый учебный день – уже две пятёрки, Маша вообще круглая отличница. Объясняет она это просто:
– Я одна учиться не боюсь, мне всё Надежда Алексеевна рассказывает. А раньше ей ещё мальчишкам приходилось объяснять, а теперь только мне. А списывать мне не у кого, но я и так не списываю, потому что надо самой в голове подумать и всё оттуда взять.
– Маша умница, – быстро вставляет Надежда Алексеевна. – Всё мгновенно осваивает, даже домашнее задание почти не приходится задавать – так много на уроках успеваем. Больше всего любит диктанты писать на коми, они у неё лучше всего удаются. Но в этом году будем писать еще и сочинения и изложения на коми. Чтобы лучше всех знала родной язык. А то нам, взрослым, когда книги читаем, иной раз и в словарь заглядывать приходится: не знаем какого-нибудь слова и всё тут.
Маша в подтверждение того, что с ней такое никогда не случится, тут же рассказывает мне стихотворение на коми. Понять из стихотворения можно только слова «школа» и «сентябрь». Потом Маша поёт на коми песню о родном крае, а Надежда Алексеевна ей подпевает.
– Так вам обязательно в Усогорск надо ехать в пятом классе учиться, – говорит Ерегина, – там в школе очень хорошо музыку преподают, хор есть, на коми поют прекрасно!
– А мы и едем в Усогорск, там можно работу найти. Да и как бы мы её отдали в интернат? – отвечает Машина мама. – Она же у нас маленькая ещё, хотя и отличница. А там все дети уже большие, да и местные интернатских задирают как «деревенских».

Удачная реструктуризация

В пятый класс Маша пойдёт в Усогорске, посёлке городского типа, самом крупном населённом пункте Удорского района. Что будет с Политовской школой в следующем учебном году – неизвестно. Скорее всего соберут новый сельский сход и на этот раз школу закроют: в Политове подрастают ещё четверо детей, но даже в следующем году они будут слишком малы, чтобы идти в первый класс. Надежда Алексеевна выйдет на пенсию по выслуге лет, а Маша будет учиться в Усогорской средней школе с углубленным изучением отдельных предметов. Если помнить о Политовской школе с печкой в классе, то контраст между ней и школой в Усогорске получается огромный.
Усогорская школа – пример удачной реструктуризации. Когда-то в городе были две средние и одна начальная школа. Недавно все три учреждения соединили. В двух учебных корпусах разместили всех учеников, здание начальной школы досталось дополнительному образованию: кружкам, студиям и так далее. Получившаяся Усогорская средняя школа – самая большая в районе, здесь 860 учеников.
Два двухэтажных здания в двух минутах ходьбы друг от друга, в одном первые и старшие классы, в другом – школьники с четвёртого по восьмой. Но проблемы самой большой школы района до смешного похожи на политовские: учеников с каждым годом становится меньше, в этом году
к 1 сентября «недосчитались» почти сотни ребят. Ушли из школы одиннадцатиклассники, поступили в техникумы и училища многие девятиклассники.
И всё равно, тут шум, толкотня, требовательный звонок из динамиков, а в Политовской школе на столе стоит коровий колокольчик с гайкой вместо язычка. Дети здесь самые обыкновенные, ничем существенным от Маши не отличающиеся: бегают на переменах по лестницам, играют в какие-то свои игры. На дверях в классы – самодельные таблички: «Мы себя ещё покажем», «Нас ждут великие дела». В классе, где идёт урок литературы, тишина и полумрак: работает проектор – повторяют историческую обстановку в России ХIX века. Инновационные технологии, собственные учебные программы, учителя-новаторы – все делают своё дело; выпускники школы поступают в сыктывкарские и республиканские вузы без особых проблем. Многие учатся и за пределами Коми: в Кирове, Москве, Петербурге. Но Маша всё равно думает вернуться в родное Политово:
– Я, когда вырасту, буду врачом. Таким, который омолаживает. Буду омолаживать маму, Надежду Алексеевну, бабушку, всех! И всех, кто из деревни – бесплатно, потому что у них денег нет, а всех остальных – уже за деньги.
Есть только одна проблема: Коми, как известно, – национальная республика. И коми язык, как язык титульной нации, положено изучать в школах. Сейчас существуют две программы: коми как родной и как иностранный язык. Первая – пять часов в неделю, как русский язык, с подробным изучением литературы, грамматики, сочинениями, изложениями и диктантами. Вторая – два часа в неделю, как и школьный английский, к примеру.
Пять часов в неделю – полноценный курс языка, но для него нужно и время. Время это «добывается» за счёт тех часов, которые в «русских» школах становятся дополнительными часами алгебры и геометрии. Базовый курс остаётся, его хватает для сдачи «школьной части» ЕГЭ, но для поступления в университет нужно решить и третью, дополнительную часть.
Получается, что Маше придётся выбирать между сохранением языка и получением желаемой профессии. Да и не одной только Маше. В общественном движении коми народа «Коми Войтыр» этот вопрос поднимают часто:
– Понятно, что «Коми Войтыр» ничего не решает в отношении учебных планов по изучению коми языка, – говорит Надежда Багаева, председатель движения в Удорском районе. – Мы можем только рекомендовать. Тем не менее проблема существует, причём в масштабе всей республики.
Парламентская Ассамблея Совета Европы в 1998 году признала коми наряду с марийским, мордовским и удмуртским – языком «под угрозой исчезновения». Народ коми – билингв, большая часть разговаривает на двух языках. Но, по данным «Коми Войтыр», 98,5% некоми населения владеет только русским. Разрыв между декларируемым, то есть государственным, статусом языка и реальным – огромен.
– Не существует единого комплекта учебников с первого по одиннадцатый класс, нет возможности изучать коми кроме как на финно-угорском факультете Сыктывкарского государственного университета, – со вздохом продолжает Багаева. – Есть ещё в педагогическом специальность «коми язык» для преподавателей младших классов, но этого недостаточно. Должны же быть и более широкие специализации!

Если проложат дороги

Есть, конечно, и способ не закрывать Политовскую школу: если в следующем году сход снова проголосует за сохранение школы, а Надежда Алексеевна на год уйдёт в отпуск за свой счёт, то можно дождаться того момента, когда подрастут политовские дошкольники. Но нет никакой гарантии, что за этот год никто из них не уедет из деревни. Если же школу закроют, то детей придётся возить в Пыссу на занятия по плохой дороге. Теоретически можно решить проблему, построив шоссе, но у местных властей на это свободных денег нет. Самый крупный работодатель в районе – всё то же Управление образования: из 340 миллионов рублей годового бюджета Удоры 185 приходится на сферу образования.
– Управление образования готово сокращать и реструктуризовать малокомплектные школы, если за ним сохранят бюджет, – говорит Татьяна Ерегина. – Мы готовы потратить те же самые пятьсот тысяч рублей на ремонт дороги, но сейчас получается так: как только мы Политовскую школу «списываем», то есть закрываем, производится корректировка бюджета Управления образования – и деньги уходят в местный бюджет. И там распределяются по каким-то другим местам. Но дорога нужна именно здесь и сейчас.
Все надежды в Управлении образования – на национальный проект. Но не на «Образование», как можно подумать, а на «Сельское хозяйство». Удора когда-то была процветающим сельскохозяйственным районом. Сейчас на весь район остались четыре совхоза и пять ферм. Но многие сельские жители взяли бы кредиты «на развитие АПК» и открыли бы собственные хозяйства. Но в счастливое разрешение всех проблем с помощью нацпроекта тоже не очень верится: как без дорог вывозить и продавать выращенную продукцию?
Правда, в соседней Вологодской области проблему дорог решили по-другому: там добились присвоения всем трассам федерального статуса, и теперь ремонт и строительство оплачивают не местные власти. Такое возможно и в Удорском районе – через него может быть проложена не только ветка железнодорожной магистрали «Белкомура», но и автомобильная трасса на Архангельск. Впрочем, все эти проекты даже если и будут осуществлены, всё равно – в какой-то отдалённой перспективе…

Фото автора

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"