НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

Ольга ЛЕБЕДУШКИНА

По ту сторону желаний

Пессимистический очерк человеческой природы, объясняющий, почему белой зависти не бывает

Желание – одно из самых мощных средств, приводящих нашу жизнь в движение. Мы решаемся на тот или иной шаг, потому что чего-то хотим или не хотим. Нам кажется, что именно эти решительные шаги делают нас самими собой. При этом нас вряд ли настораживает одна общая закономерность: в детстве мы мечтаем об игрушке, «как у Маши» или «как у Сережи»; покупая машину, мы, как правило, хотим машину, как у соседа; выбирая профессию, чаще всего ориентируемся на ее престижность, то есть на тех, кто ее уже выбрал; задумываясь над сюжетом собственной судьбы, единственной и неповторимой, отчаянно крутим головой в поисках кумира или положительного героя – «делать жизнь с кого». При этом мы едва ли осознаем смысл тех грозных и древних механизмов, которые бесшумно работают под покровом наших желаний…

Уже несколько лет в русском переводе можно прочитать и эту – одну из многих запоздало пришедших к нам знаменитых книг – «Насилие и святое» Рене Жирара. За тридцать с лишним лет своего существования подход, изложенный в книге, успел растерять скандальную репутацию и стать академически благообразным. Правда, при ближайшем рассмотрении он еще способен насторожить своей универсальностью, как какая-нибудь чудо-отмычка, с легкостью вскрывающая и консервную банку, и кодовый замок: теория Жирара годится и в психологии, и в социологии, и в литературоведении, с одинаковым взрывным эффектом объясняя и смысл исторической эпохи, и принципы повествования в художественном тексте, и причину соседской ссоры…

Тайна жертвоприношения

В основе этой теории культуры лежит древняя категория мимесиса – способности человека к подражанию, причем не только природе и окружающему миру, но и себе подобным. В том числе – а у Жирара в первую очередь – мы подражаем друг другу, испытывая желание. Мы хотим только потому, что хотят другие. Или даже потому, что нам только кажется: другие чего-то хотят или у них есть желаемое нами. По-английски это звучит достаточно отстраненно и спокойно: mimetic desire – миметическое желание. Может быть, поэтому немецкий переводчик работ Жирара, почувствовав подлинный смысл этого сочетания слов, обозначил mimetic desire как миметическую алчность… Наверное, это свойство человеческой природы можно назвать еще короче и проще – зависть. Та самая, которую мы привыкли разделять на черную и белую, которую в последнее время тщательно реабилитируем как движущую силу здоровой конкуренции и, следовательно, общественного развития...
«Насилие и святое» – книга о том, что белой зависти не бывает. И о том, что соперничество за объект желания ведет не к совершенствованию общества, а к очередному кризису, вспышкам коллективной агрессии и вечным поискам врага.
«Если один индивидуум подражает другому в процессе присвоения какого-либо объекта, результатом этого будет соперничество и конфликт, – пишет Жирар. – Причем если оба антагониста теряют предмет спора из виду, они концентрируются на так называемом соперничестве за престиж. У людей этот процесс быстро приводит к неограниченной агрессии, которая может быть определена через понятие миметиса, или подражания».
То есть, если каждый член общества подражает другому в его агрессивном желании присвоить чужое, нетрудно представить себе, что такое общество обречено на самоуничтожение. В ситуации, когда все подражают всем и давно уже забыли, кто изначально был объектом подражания, остается приписать обладание желаемым кому-то одному. Этим, по Жирару, и завершается кризис: все объединяются против символического «врага» и тем самым сохраняют себя как целое ценой потери или страданий одного – того, кого этим «врагом» назначили. Так появляется древнейший культурный механизм – жертвоприношение. Повторение жертвоприношения складывается в ритуал. Коллективная память о принесенных жертвах превращается в миф, и в конце концов устанавливается социальный порядок. А жертва, выполнившая свою функцию громоотвода, из символического «врага» становится спасителем, причем совершенно реальным. Уже без кавычек. Так рождаются мифы о богах и героях, великие религии и моральные системы, поп-иконы и культы. Универсальный принцип существования общества укладывается в известное четверостишие из «Безумцев» Беранже в переводе Василия Курочкина:

…Поднимаем бессмысленный рев,
И преследуем, и убиваем,
А потом мавзолей воздвигаем,
Человечества славу прозрев…

Между ненавистью и обожанием

Понятно, почему с Жираром мало кто соглашается. Особенно публично, в откликах и рецензиях. И в то же время понятно, почему его увлеченно читают во всем мире. Хотя бы от того не менее естественного человеческого нежелания, которое Жирар учитывал, пожалуй, меньше всего, – нежелания приносить кого-то в жертву или стать жертвой самому.
А в определении качеств «идеальной» жертвы Жирар более чем убедителен. Достаточно вспомнить юных и прекрасных принцесс, которых отдают в качестве таинственной дани всем на свете сказочным чудищам. Они ведь не случайно юны и прекрасны. И не случайно принцессы. Потенциальная жертва – всегда обладатель того, что может стать объектом зависти со стороны других членов общины («у него есть то, чего нет у остальных»: например, талант, красота, богатство, положение в обществе). Вторая закономерность как бы отчасти подразумевает и первую: жертвой вообще становится тот, кто по той или иной причине выпадает из ряда, группы, привычной иерархии. Это может быть не только сильнейший и красивейший, но и, наоборот, самый слабый или отмеченный некой ущербностью. Так объясняется юный возраст большинства мифологических жертв: дети и подростки в древнейших обществах – это те, кто не прошел инициацию, то есть, с точки зрения общины, «ненастоящие люди», не включенные в общий ряд. Но так же рождается и другой вечный облик «врага»-спасителя, если это взрослый мужчина-воин, – «чужак», «пришлый», «пленник», то есть тот, кто мог бы в принципе претендовать на то, чтобы быть «настоящим человеком», если бы был в общину включен.
Подведем итог: если ты ничем не выделяешься, можешь быть спокоен – тебя никогда не выберут на роль общего врага. И спасителя человечества по совместительству. Правда, здесь есть одно опасное «но»: «быть, как все» снова означает «быть, как…». То есть подражать в своих желаниях идеальной посредственности, свойства которой кому-то рано или поздно придется приписать…
Так из глубин мифа нам приходится вернуться к главной проблеме современного массового общества. А может быть, мы как раз никуда и не возвращаемся, если проблема самодостаточности – фундаментальный вопрос человеческого бытия.

В поисках соответствия

Психологической основой каждого из нас как «миметического субъекта» является то, что Жирар называет недостаточностью бытия, – вечное сосание под ложечкой, вечная тоска о чем-то, что есть у кого-то и чего хотят, как нам кажется, все, способность из-за отсутствия этого чего-то чувствовать себя несчастным. Миметическое желание – это не реальная потребность («хочу, потому что мне это нужно»), а поиск соответствия с другими («хочу не потому, что мне это нужно, а потому, что у соседа это есть»).
Если бы не миметис, не работал бы один из главных двигателей потребления – реклама. Рекламный образ, размноженный в своих бесчисленных повторениях на телеэкранах или уличных щитах, имеет свойство создавать иллюзию присутствия большинства («у всех уже есть именно этот йогурт, автомобиль, стиральный порошок»), так что зритель всегда ощущает себя в меньшинстве, и «недостаточность бытия» тут же дает себя знать («и только я такой ущербный и несчастный, потому что у меня нет этого йогурта!!!»). Следующий шаг, разумеется, – пойти и немедленно купить желаемое. С одной стороны, это возможность пресечь цепную реакцию зависти и агрессии в зародыше. Но это лишь в тех счастливых случаях, если спрос можно удовлетворить, когда речь идет о йогурте или даже автомобиле (здесь включаются вроде бы полезные экономические побуждения – «надо заработать больше денег»). А если нельзя? Если речь идет о вещах труднодоступных или вообще недоступных и неподконтрольных – вроде дара Божьего или любви? Вот здесь-то и приходит на помощь идея дефицита… Не случайно же одна из любимых подначек отечественной рекламы – «требуйте!», постоянно звучащая в слоганах. Не «купите, пожалуйста, наш товар, в общем-то почти такой же, как и все остальные, но мы вас очень просим», а именно «требуйте»: то есть «товар есть, но его на всех может не хватить, кто-то зловредный мог его от вас припрятать или для вас не заказать…» Этого «кого-то зловредного» в принципе достаточно, чтобы дурная бесконечность миметического желания начала в очередной раз рушить порядок культуры, приближая новый кризис…
Вряд ли утешит и то, что очень давно, борясь с символическим врагом, человечество научилось выбирать и символические жертвы. Мифологическая память зафиксировала этот этап, заменив примерно в одно и то же время (пара сотен лет не в счет при наших обобщениях!) мальчика Исаака на «овна, запутавшегося рогами в чаще», а девочку Ифигению – на лань. Не говоря уже о древнеиудейском ритуале перенесения всех грехов общины на козла, изгоняемого в пустыню…
Так что и обыденная жестокость по отношению к животным автоматически отбрасывает человека в опасную близость к границам ритуала и мифа. Бродячие коты и собаки в сегодняшних дворах по-прежнему побиваемы камнями, как ветхозаветные пророки (не знаю, кого цитирую в этом случае больше – Рене Жирара или старую песенку Чижа).
Ту же роль козла отпущения в обществе играют и бесчисленные персонажи поп-культуры, которых громко называют звездами. И по сравнению с этой ролью бездарность и вульгарность большинства из них кажется извинительной. В конце концов, известность и слава – объект гораздо большей зависти, чем талант. Потому что «бессмысленный рев» стадионов и многотысячных залов начинается все на той же зыбкой грани между обожанием и ненавистью, а мифология, складывающаяся вокруг кумиров публики из слухов и выдумок «желтой прессы», редко бывает доброй по отношению к самим кумирам. Как будто всякий раз, когда общество смакует очередной скандал, происходит колоссальный сброс коллективной агрессии. И за то спасибо, что без кровопролития... Все же лучше, чем когда на роль врага назначается целый социальный слой, или целый народ, или целое поколение…
…Жирара можно читать как еще один пессимистический очерк человеческой природы. А можно – как предостережение. Ведь утрата самодостаточности состоит не в том, что люди о ней не задумываются. Они могут задумываться, и даже очень. Миметическое желание – оно же алчность, оно же зависть – возникает там, где самодостаточность всегда – чужая. Где желают не своего, а чужого, того, которое «как у…». Главная трудность состоит в том, чтобы отличить чужое от своего, поступок от имитации.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена