«Семья и школа», 1970 год, № 4
 

Народный педагогический институт

Источник. Обращаюсь к читателю: Почему вы воспитываете своих детей так, как вы воспитываете, а не иначе? Откуда взялись порядки, установленные в вашей семье? Почему вы наказываете сына, а если обходитесь без наказаний, то опять же – почему?
С этим же вопросом можно было бы обратиться к педагогической науке: а чем она руководствуется, когда предлагает учителям и родителям те или иные приемы воспитания?
Философскими соображениями? Да, конечно. Но эти соображения не помогут, когда нужно решить – ругать или не ругать сына за двойку.
Достижениями психологии? Отчасти. Психология не может давать педагогические рекомендации, ибо это совсем другая наука, близкая педагогике, но не совпадающая с ней.
Откуда же взялись педагогические правила вашей семьи?
Откуда черпает их педагогика?
Источник один – народный опыт воспитания детей, постепенно сложившийся в веках и поколениях.
Каждый из нас, независимо от официального образования, окончил педагогический институт, в котором преподавали несколько профессоров педагогики: отец, мать, бабушка, тетя, родственники, соседи... «Лекции» и «семинары» шли ежедневно и ежечасно, годами и десятилетиями – ни в одном настоящем пединституте нет такой напряженной программы.
И сейчас, поднимая своих детей, мы не только учим их жить – мы еще и преподносим им курс педагогики, учим воспитывать тех неродившихся людей, которые станут нашими внуками.

Реальная педагогика. Народный педагогический институт действует тысячелетиями – без перерывов, без каникул, без отпусков. Курс, который преподают в этом институте, можно назвать курсом реальной педагогики, – той педагогики, что реально осуществляется в миллионах семей. Она отличается от педагогики научной (хотя и испытывает ее сильное влияние), ее неточно было бы назвать и практической педагогикой, потому что у нее есть чисто теоретические основания, довольно хорошо сформулированные.
К сожалению, народный педагогический опыт мало изучают и описывают. Однако обычно работы такого рода обращены в прошлое – они описывают исторический опыт народной педагогики. А надо бы изучать и ту педагогику, которая существует сегодня, со всеми ее изменениями.

В Баку. Чтобы посмотреть, как она выглядит, эта реальная семейная педагогика сегодня (только посмотреть! Для изучения ее нужны годы и годы!), я отправился в Азербайджан, в Баку. Реальная педагогика не существует вообще: в Баку это одна педагогика, в Пскове – другая, в Чебоксарах – третья, в Кременчуге – четвертая. У этих педагогик много общего, потому что здравый народный смысл всюду одинаков. Но национальные и местные особенности сохраняются.
Чтобы понять реальную педагогику, надо выйти на улицу и войти в дом. Я разговаривал с солдатом, воспитательницей интерната, с инженером-строителем, сапожником, с заместителем министра просвещения, с детьми и подростками, с преподавателем пединститута, со слесарем автобусного парка, с директором школы, с мастером-нефтяником, с рабочим одного из бакинских заводов, с врачом. И каждый в общих чертах излагал свои педагогические представления, рассказывал, как его воспитывали и как он воспитывает. Особенных различий при этом не обнаружилось.

Педагогика на улице. Педагогика начинается даже не в семье – на улице. Если в бакинский автобус входит женщина старше 20–25 лет, ей сразу уступят место. Увидеть стоящим старого человека невозможно, и я ни разу (если только автобус не полупустой) не видел молодых людей сидящими. И не слышал разговоров о том, что надо уступить место: место освобождается автоматически.
Если по бакинской улице идет молодая пара, то грудного ребенка несет не мать, а отец, это непременно.
На бакинских улицах и скверах вообще очень часто – чаще, чем в других городах, – встретишь мужчину с маленьким, трех-четырехлетним ребенком. Создается впечатление, что отец больше занимается воспитанием детей, чем в других местах.

В школе. Азербайджанские дети очень подвижны и шаловливы. На переменке возле младших классов беготня, но все как-то безобидно: ребятишки возятся, словно веселые щенята. В то же время они мгновенно утихают при виде старших. Они склонны слушать учителей, безоговорочно подчиняться им. Пререкание ученика с учителем – очень редкий случай в азербайджанской школе. Воспитательница интерната в Пиршагах (пригород Баку) рассказывает, что сорванный урок – немыслимое явление. Азербайджанский учитель практически не знает проблем дисциплины: дети сызмальства привыкли слушаться старших.
– Почему, откуда это? – спрашивал я разных людей.
– Не знаем, – пожимают плечами. – В крови, наверно.
Но верить в то, что уважение к учителю передается по наследству и заложено, так сказать, в генах, не хочется. Несомненно, что такое уважение каким-то образом специально воспитывается. Но как?

Школа и автобус. Вот тут и обнаруживается связь школы и автобуса, школы и улицы, школы и всего жизненного уклада.
Уважение к старшим действительно воспитывается с самых малых лет, но не только в семьях. Все люди – дома, на улице, в школе, на горной тропинке, в селе и в городском пригороде – воспитывают у детей уважение к старшим. Не только к старикам, а именно к старшим: к старшему брату, к незнакомому ученику старшего класса. Семиклассник должен уважать девятиклассника! Обойдите это требование, и вся система рухнет. Старший – значит, более умный, опытный и ученый, а перед ученостью азербайджанский народ преклоняется издавна. «Муаллим», учитель, – самое уважительное слово в народе. Рассказывают, что в некоторых районах Азербайджана с этим словом обращаются теперь даже ко всякому пожилому и почтенному человеку, когда хотят ему немножко польстить. Как лучше уважить человека, чем назвать его учителем?
Однако начинается все с воспитания уважения к отцу. Даже на первых порах не уважения, а простой стеснительности.

Стеснительность. Как только ребенок подрастает, он начинает стесняться отца. Стеснительность – прекрасное качество и очень сильное средство воспитания, если так можно сказать. Стеснительность – основа чувства стыда. Как воспитать ребенка, если он не знает стыда и никого не стесняется?
На семейном празднике сын ни за что не станет петь или танцевать, если его об этом не попросит отец. Сын никогда не вмешивается в речь отца и не скажет ни слова, пока отец не спросит его. Старый человек, преподаватель института, рассказывал, что, когда летом на даче он с семьей идет купаться на море, сын-подросток всегда находит предлог, чтобы не пойти: он стесняется показаться отцу в трусиках, ему это кажется неприличным. «Да я и сам помню, – продолжает преподаватель, – что ни разу в жизни мой отец не видел меня с расстегнутой пуговицей на рубашке. Какая бы ни была жара, слышу шаги отца – рука сама тянется к воротнику».
– Отец требовал этого от вас? Наказывал за расстегнутую пуговицу?
– Никогда, что вы. Чтобы отец сделал замечание за пуговицу? Никогда! Да я бы умер со стыда...

Высокие темы. «Никогда!» – потому что отец в азербайджанской семье не станет говорить с сыном об одежде, о еде и даже об отметках.
– Отец разговаривал со мной только на высокие темы, – сказал мне один человек.
Что это за «высокие темы»? Отец может спросить: «Ну-ка, сынок, расскажи, что ты сегодня учил в школе» – это высокая тема, а отметка – тема низкая, спрашивать об отметках – дело матери. Отец разговаривает с сыном о жизни, очень интересуется его друзьями, рассказывает о себе. Но всегда есть ряд запретных, «низких» тем, которых ни отец, ни сын не коснутся, всегда между отцом и сыном существует расстояние, и оба стараются его соблюсти. Без этого расстояния уважение невозможно.

Занавес. «Пярданы гырма!» («Не срывай занавеску!») – широко известная в Азербайджане поговорка. Между отцом и сыном, между невесткой и свекровью, в конечном счете между всеми родственниками и всеми людьми должен быть занавес уважения и стеснительности.
...Отец шел по улице и увидел, что его сын-старшеклассник стоит с друзьями на углу и курит. Прошел мимо и ничего не сказал. Вечером подходит к сыну:
– Сынок, ты кашляешь? Наверно, ты стоял на углу рядом с теми, кто курит...
И все. Больше ни слова. Выразить свое неудовольствие впрямую – значит «сорвать занавеску», вступить в слишком близкие отношения с сыном. Вред от такой неосторожности будет больше вреда курения. Сын должен понять намек – и он действительно понимает его.
Между прочим, намек – специфическое средство народной педагогики. Старший не делает прямых замечаний сыну, он говорит иносказательно и даже не смотрит при этом на сына – будто просто так говорит, глядя в окно. И это действует сильнее, чем наказание или упрек. Намек сильнее упрека, потому что, намекая на вину, отец будит совесть сына, а упрекая его, он может вызвать чувство протеста и усыпить совесть.
Набор прямых средств педагогического воздействия на ребенка – от удивленного или недовольного взгляда до ремня. Чем более слабое средство приходится применять, тем, значит, сильнее воспитатель. Хотя бы потому сильнее, что у него больше резервов. Если отец по пустому поводу хватается за ремень, то что он будет делать при следующем, худшем проступке сына? Потащит его в милицию?
Я видел, как управляет своим четвертым классом замечательная учительница Азамат Ахундова. Ни одного замечания на трудном уроке! Только движение тонких пальцев, движение бровей, интонация голоса, улыбка, веселая или слегка насмешливая, – вот весь ее арсенал. Но класс был послушен ей, как симфонический оркестр дирижеру. Если бы я работал в педагогическом институте, я бы снял фильм о жестах учительницы Азамат и учил бы на этом примере студентов.

Концепция ребенка. Реальная педагогика, как и всякая подлинная педагогика, – это система, составные части которой неразрывно связаны между собой. Между прочим, родители, обращаясь за советами относительно воспитания своих детей, часто не учитывают этого. Такой-то не проверяет отметки сына, а сын учится прекрасно. Попробую-ка и я не проверять! Пробует – результат получается ужасный. Ведь если даже лекарства действуют на разных людей по-разному, в зависимости от того, чем прежде болел человек и как его лечили, то как можно ожидать одинакового действия от приемов воспитания?
...Если сын плохо учится, бездельничает, хулиганит, отец не будет жаловаться на него соседям или в газету. Он, наоборот, постарается скрыть это от людей, как скрывают собственные недостатки, собственный позор. Отцу и в голову не придет сказать, что «школа плохо воспитала сына», ибо в глазах его родных, его соседей и друзей именно отец отвечает за воспитание сына. Дурно воспитанный сын – самый страшный позор для отца, какой только можно себе представить! Наверно, именно поэтому отцы, как правило, не ходят здесь на родительские собрания в школу – малейший упрек в адрес сына был бы им невыносим.

Ребенок в азербайджанской семье, особенно маленький ребенок, – царь для родителей: его и стараются воспитывать по-царски. Соответственно отец для ребенка – бог, или, как говорили в старину, «младший бог». Не так-то уж это плохо сказано: «Младший бог».

Мама. Несколько слов об отношении к матери. В азербайджанской семье строго разграничены обязанности по воспитанию детей. На отце лежит общее поддержание порядка в семье, идейное, нравственное воспитание. Мать несет основные хозяйственные заботы. В этом разграничении есть своя мудрость. Если отец утром жарил сыну яичницу и ругал его за нечищенные ботинки, ему трудно вечером разговаривать с сыном на «высокие темы».
Авторитет матери зиждется на том, что ее уважает отец. Она щит между ребенком и отцом: отца она охраняет от мелких огорчений, сына – от отцовского гнева. «Скажу отцу!» – самая страшная угроза матери, которую она редко приводит в исполнение.
Рабочий-нефтяник рассказывал мне, что за всю свою жизнь в родительском доме он не помнит случая, чтобы отец был недоволен матерью или чтобы они ссорились.
– Теперь, когда я вырос, я узнал, что они ссорились, да еще как! Но только не при нас, не при детях. Отец оберегал мать, мать – авторитет отца. Как же они могли упрекать друг друга при детях?
Заметим, что во всех этих взглядах не остается места для размышлений о личных качествах родителей. Отца и мать уважают не потому, что это лучшие люди в мире (а если не лучшие?). Просто потому, что они отец и мать!
Однако родители, как правило, стараются выглядеть перед детьми достойными людьми – даже подчас лучше, чем они есть на самом деле.
Солдат-отпускник рассказал такую историю:
– Отец у меня столяр... Раньше, когда он был помоложе, он страшно пил. Но домой пьяным не приходил. Иногда его по два-три дня не было дома. Придет избитый, грязный, мрачный – но трезвый.
– Где же он пропадал?
– Не знаю.
– А домой почему не шел?
Солдат посмотрел на меня с недоумением: что, дескать, за непонятливый человек?
– Как же он домой придет пьяный, если дома сын?
– Ну и что?
– Но тогда и я мог бы начать пить!

Традиции сегодня. Говорят, чтобы увидеть истинное народное воспитание, надо поехать в дальние районы республики. Но почему? Может быть, потому, в частности, что школа, педагогическая наука слабо учитывают эти национальные традиции воспитания?
Сегодня много говорят о воспитании на революционных, патриотических, трудовых традициях. Это правильно. Но разве можно упускать из виду традиции национальные? Не учитывать их в воспитании, все равно что не учитывать законов физики в строительстве.
Между тем, сколько я ни листал изданный в Баку учебник педагогики, я не нашел в нем ни одного абзаца, посвященного традиционной азербайджанской педагогике...

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"