РЕПОРТАЖ
 

Школьная высота

Удержать ее трудно. Но если все время думать:
нас закроют, нас закроют – так и будет

Спонсор публикации статьи: архитектурно-строительное объединение «ИНТЕКС» предоставляет слуги по проектированию и строительству загородных домов, вилл и коттеджей. На Ваш выбор как готовые проекты домов и коттеджей, так и возможность заказать разработку проекта с нуля. Профессионализм и большой опыт работы специалистов компании, использование современных материалов и технологий строительства, обеспечивают высокое качество всех предоставляемых услуг. Подробнее ознакомиться с предложением архитектурно-строительного объединения «ИНТЕКС» можно по адресу http://intexhome.ru/

Ставрополье. Когда смотришь с самолета, кажется, что вся земля нарезана аккуратными прямоугольниками полей. За крепкими заборами в станицах – буйство яблонь и вишен. И кажется, что здесь-то уж точно село не бедствует так, как в средней России, и с демографией все в порядке, и школы не закрывают.
Сравнить легко: посредине края – восемьсот метров камня, гора Стрижамент; на самой вершине ее станица Ново-Екатериновская, где есть маленькая школа на семьдесят детей. Климат на вершине горы под стать северному, и проблемы те же: работы нет – только разгонять облака на градобойной установке, чтобы не побило посевы; жители уезжают, учеников с каждым годом все меньше…
Покидая станицу, веришь, что уж внизу-то все точно по-другому: слишком явно видны плодородность и неистраченная сила здешних мест. Но за яблоками и купами сирени большого села Гофицкое, как за фасадом, скрывается все то же: безработица и пустеющие классы.
И оказывается, что попытаться переломить эту ситуацию под силу только школе.

Станица Ново-Екатериновская

…Вдоль обочин дороги на Ново-Екатериновскую слитно шелестит камыш. За этим шумом не слышно, как притормаживает старый «жигуленок». Машина полнехонька: станичники возвращаются с Невинномысского рынка. Но сумки на колени, колени к подбородку – и место нашлось.
– Плохи у станицы дела, – едва узнав, кто я и откуда, начинает водитель. – Работы нет, только в школе. Я там ночным директором работаю, все знаю, так что спрашивайте.
– Сторожем он работает, – смеется женщина на переднем сиденье. – Муж он мой. Но работы в станице нет, это верно.
За двадцать минут пути узнаешь всю историю Ново-Екатериновской за последние пятнадцать лет: когда развалился колхоз, сколько стоит литр молока, а сколько – солярки...
Машина выезжает на плато, начинается станица. Дома сложены из желтого ноздреватого камня, под только зацветающими – Ставрополье, начало мая! – вишнями бродят черные лошади и оранжевые куры. Темный лес на близкой, рукой подать, вершине Стрижамента укрыт туманом.
Здание Новоекатериновской школы – типовое; только по углам оно украшено загадочным узором: вопросительным знаком, перерастающим в арабскую вязь. Хотели ли строители подчеркнуть родовую связь здешних мест с исламом или прозревали будущее, никому не ведомо.
– Здравствуйте, – выдыхает клубы пара директор школы Игорь Дудко, выходя на крыльцо. – Я здесь живу и школу охраняю. Формально отопительный сезон кончился, а тут холода. Пришлось начальные классы отпустить…
Климат Стрижамента – отдельная история. Гора – самое высокое место Ставропольской возвышенности, 831 метр над уровнем моря. Школа и станица расположены на восьмистах. Весна приходит на месяц позже, зимы настоящие, со снегом и метелями. Зимой опускается туман, обледеневает гравийная дорога, ведущая в гору, лед ложится на провода и деревья. А внизу в это время каплет дождик.
Половину горы занимают реликтовый буковый лес, разнотравные поляны, разные типы степи. В лесу за кабанами и косулями бегают волки. На вершине, за лесом – домик Горбачева, он же – дача нынешнего губернатора Черногорова. Туда не заходят ни звери, ни туристы – милиция стоит на страже.
Именно с уникальным положением Стрижамента директор Дудко связывает планы спасения школы. А беды в Ново-Екатериновке такие же, как по всей сельской России.
– Каждый год над школой висит угроза закрытия, – признается Дудко. – Сейчас у нас 76 учеников. Сколько будет через два года, три – не знаю. Молодежь уезжает в Невинномысск, работает там, снимает квартиры. Сейчас в станице всего пятьсот человек осталось.
Впрочем, почему уезжает молодежь, понятно. Работы в станице нет: только в школе, на градобойной установке, разгоняющей облака, и сотовой вышке «Билайна». Станичники живут своим хозяйством. С января почти вся станица уходит в реликтовый лес копать черемшу: в начале сезона за килограмм можно получить пятьдесят рублей, в конце – десять. Копают тоннами.
Черемша занесена в Красную книгу как исчезающий вид, но никого из станичников это не заботит. Черемша – прежде всего живые деньги.
– Самое реальное – это устроить здесь центр детского туризма, – увлеченно рассказывает Дудко. – Приспособить под это дело корпус старой школы, в нем все равно занятий не проводится. Здесь регулярно проходят турслеты, а мы хотим сделать круглогодичную базу. Есть проекты создать оздоровительный лагерь для одаренных детей. Развивать этно-
графический туризм – ведь эта станица старше Ставрополя! Здесь суворовская крепость когда-то была. Детей со всего Кочубеевского района возят на экскурсии в Архыз, а под боком – Стрижамент, гора же уникальная!
Это правда: в школе нет столовой, ее закрыла СЭС из-за отсутствия канализации, зато самотеком с горы течет минеральная вода с природным серебром.
Впрочем, на уникальность горы имеет виды не один Дудко.
– Я уже разных планов наслушался, – рассказывает он. – Вертолетная площадка, казино на вершине… Только кто этим будет заниматься?
Я родителей убедить не могу, чтобы они домашние задания проверяли, – продолжает директор. – Тетради проверяют только в дагестанских семьях. А у станичников общее убеждение: денег на институт нет, значит, и учиться нечего. Хотя я пытаюсь это проломить: второй год выпускников отправляю по целевому направлению учиться в педвуз. Бесплатно, на бюджетной основе. Они, конечно, отучатся, вернутся, отработают здесь два года. А потом чем я их удержу?
…Идем по тускло освещенному коридору. В одном из классов – жилая комната: обогреватель, ковер, диван, кресла. Инородным пятном светится монитор новенького ноутбука на столе.
– После Нового года раздали, – поясняет Дудко. – Информатизация села в действии. У нас и спутниковая антенна стоит, правда, только на вход. Исходящая связь – телефонная.
Информатизации  директор   Новоека-
териновской уделяет большое внимание: шестерых своих учителей обучил компьютерной грамоте и заставляет активно использовать ее в учебном процессе.
– А куда без этого? – пожимает плечами Дудко. – Теперь и многие директора захотели у меня курс молодого бойца пройти: когда бухгалтерии или управлению образования срочно, до обеда, в этот же день, нужна какая-то сверхважная бумажка, я ее по электронной почте отправляю. Вместо того чтобы сорок пять километров с горы ехать.
Обход школы продолжается: коридоры, стенды, возрожденная пионерская организация, «Зарницы», уголок боевой славы – все, как во множестве других сельских школ.
Девятое мая, правда, в Ново-Екатериновской празднуют по-особому: старшеклассники одеваются в военную форму сороковых годов и едут по дворам на фронтовой полуторке поздравлять ветеранов. Каждый год с самого утра старики ждут этой «полевой почты».
– А хотите, покажу, чем мы действительно отличаемся? – загадочно улыбается Дудко. – Идемте.
Александр Иванович, подойди в мастерскую, – наговаривает на ходу он в мобильный. – Надо наш автопарк показать.
Александр Иванович – это учитель технологии, мужчина средних лет с энергичным рукопожатием и сияющим от радости лицом. Он выкатывает из подсобки сверкающий хромом мотоцикл антикварного вида.
– «Минск 103» 62-го года выпуска, – любовно хлопает он по сиденью старинного аппарата. – Полностью восстановлен, на ходу, все детали оригинальные. Двигатель – четыре лошадиные силы.
– С этим мотоциклом мы выиграли районный конкурс технического творчества, – гордо замечает Дудко. – И на краевом фурор был.
– Сейчас все радиоэлектронику развивают, – подхватывает Александр Иванович. – Модели, радиоуправление, платы. Это просто и дешево – все микросхемы продаются, они в любом приборе есть. А вот такого никто не делает.
Он поглаживает мотоцикл по блестящему ободу фары.
– У нас еще более ранние модели есть, – продолжает он. – Давайте «ИЖ» покажем, Игорь Олегович?
Тут же из подсобки выкатывается второй мотоцикл, правда, уже не такой сияющий.
– Этот 52-го года выпуска, – замечает Александр Иванович. – Мы его еще до ума не довели, но он тоже на ходу. Все детали родные, низкооборотный мотор, переключение скоростей на баке. – Он деловито щелкает ручкой скоростей. – Да вы попробуйте. Когда заводим, ребята от него не отлипают.
– Золотые руки у человека, – задумчиво замечает Дудко, когда мы возвращаемся. – И за свое дело он болеет. Ведь это очень трудоемко: сколько нужно времени, сколько надо перерыть гаражей и автобарахолок, сколько денег потратить на все эти детали! А у нас все школы равняют под одну гребенку: какие у вас достижения, какая у вас успеваемость, ЕГЭ, профиль.
Как можно нашу малокомплектную школу с большой сравнивать? – Игорь Олегович даже останавливается. – Когда там и детей в разы больше, и денег, и ресурсов. И главное – дети другие. Здесь же у многих ЗПР. Но разве мне дадут создать класс коррекции? Что вы…
Школа будет жить, пока о ней помнят и знают, – резюмирует он, закуривая на крыльце. – Если все время думать: нас закроют, нас закроют – так и будет. Я вот в Ставрополе был на учительском конкурсе. Чего только люди там не показывали: и слайд-шоу с проекторами, и клипы, снятые профессиональными режиссерами. А один парнишка вышел, встал возле микрофона, достал гармошку и заиграл. Просто у него ничего, кроме гармошки, не было, он учитель музыки в школе, еще меньше нашей.
В финал попал, – подытожил Дудко. – Так что надо обходиться тем, что есть.
…Игорю Дудко тридцать пять лет. По первой специальности он морской геолог. Родился в Магадане, жил в Одессе. Как его занесло на Стрижамент, непонятно.
– Сам удивляюсь, – смеется Дудко. – Женился на девушке, а она из этих мест, к тому же учительница. А я всю жизнь хотел преподавать. Отучился еще раз: уже на учителя математики. Потом сюда приехал, стал директором.

Село Гофицкое

– Школа? – удивляется маленький первоклассник в белой рубашке, поправляя сползающую лямку рюкзака. – Прямо, потом направо, потом опять прямо – и придете. А вы что, ее фотографировать будете?
Село Гофицкое совсем не похоже на станицу Ново-Екатериновскую. Старинное село в середине Ставропольского края с двухсотлетней историей, пять тысяч жителей, оживленная трасса на Буденновск.
Гофицкое утопает в зелени: расцветающие сады, палисадники с цветами, ряды акаций вдоль дорог. Бордюры выбелены, стволы акаций тоже. Кажется, что деревья в парадной школьной форме – черный верх, белый низ – по случаю Девятого мая.
Сельскую школу обычно видно издалека: это самое большое здание на селе. Так и в Гофицком: крыша из новенькой красной металлочерепицы всплыла из зелени садов задолго до конца пути, потом возник четырехэтажный корпус школы.
В актовом зале чествуют ветеранов, выступает глава села Владимир Катенев, а по коридорам, украшенным разноцветными флажками, носятся нарядные раскрасневшиеся первоклашки.
– Сперва в музей, – говорит директор Гофицкой школы Геннадий Батищев и ведет к маленькому домику с белеными стенами. На стене красуется табличка: «Школьный музей села Гофицкое им. Бельгарова».
– Это основатель нашего музея, – поясняет Батищев, распахивая дверь.– Военный летчик, художник, учитель – уникальный человек. Он в 70-х начал собирать музей. А сейчас здесь десять тысяч экспонатов.
Музей действительно богатый: от наконечников каменных стрел эпохи неолита до неподъемных каменных жерновов водяных мельниц и тачанки с натуральным пулеметом «максим». Плуги, маслобойки, крупорушки, косы, берданки, иконы, плакаты времен коллективизации.
По стенам и даже на потолке – огромные картины и росписи кисти музейного создателя: «Жуков на коне», «Родина-мать», «Портрет Гофицкого» – командира спецотряда ЧК, усмирявшего в этих краях восстание времен коллективизации и сложившего голову от кулацкой пули. Именно в его честь старинное село Медведовка и переименовали в Гофицкое.
– Ни у кого такого музея нет. Его сделали филиалом краевого, – хвалится Батищев. – Так что мы сейчас инвентаризацию проводим.
Гордость директора понятна: по специальности он учитель-историк. И главная его проблема – как бы побольше преподавать, а не управлять школой.
– Вот она, история. Здесь уроки надо проводить, а не в классе – все можно руками потрогать, – рассказывает Батищев.– Смотрите, в селе было три периода подъема. В XIX веке, когда Медведовка активно развивалась, в
14-м году – тогда 40 процентов зерна на экспорт шло из Ставропольского края, в селе было двадцать водяных мельниц, четыре питейных дома – до ста тысяч в год только пропивалось! И третий подъем – в семидесятые годы двадцатого века.
…После революции и коллективизации старинное село сменило название на фамилию чекиста. Как же здесь преподавать историю той же коллективизации?
– Как трагедию, – отвечает Батищев. – Коллективизация – трагедия для нашего села и края. Может быть, она была хороша для Центральной России, но Ставрополье она расколола. Здесь были волнения до самого начала Великой Отечественной, понимаете? И преподавать историю я могу опираясь только на одно чувство – патриотизм. Не по отношению к партии или политическому строю, а по отношению к стране.

– Ну, что вам еще показать, – разводит руками Батищев, когда мы возвращаемся в новое здание. – Мы же, по сути, обычная сельская школа. Учителей 69, учеников меньше 700. Единственное отличие: наша школа – апробационная площадка по программе «Информатизация системы образования».
Вот так единственное! Таких площадок по всей стране всего чуть больше семидесяти. И на них сыплется поток экспериментальных пособий, новой компьютерной техники и прочих инноваций.
– Сыплется, – кивает Батищев. – Так ведь каждое пособие надо обкатать, дать развернутую рецензию, рекомендации по устранению недостатков. Вот у меня в школе восемь ноутбуков, электронных микроскопов. Два компьютерных класса, видеостудия, проекторы. И мы все это используем! Ни один урок без компьютеров не обходится – ни музыка, ни история, ни биология. Это же такие дополнительные возможности открывает. Я вот строение листа видел только на рисунке в учебнике. А теперь мы его срезаем, кладем под микроскоп, и все видно – и устьица, и клетки, – удивляется Геннадий Васильевич.
Тут ведь не в технике дело, – разъясняет он. – И даже не в умении и желании ее использовать. Когда я пятнадцать лет назад стал директором, Гофицкая школа была отстающей. На каждом собрании в управлении образования нас ругали. И первое, что я начал делать, – подбирать команду. Теперь у меня четыре завуча, и я знаю, что лучше них свою область никто не знает. Мы теперь, как сыгранный футбольный клуб, – все можем.
– Школа и село – это как одно целое, – вступает в разговор глава села Владимир Катенев. – Мы все проблемы решаем вместе.
В селе работает все – телефон, газ, водопровод, клуб, фельдшерский пункт, почта, библиотека. В школе – самоуправление учеников, двадцать два кружка и творческих объединения, своя видео-
студия. Четыре профиля – гуманитарный, химико-биологический, информационно-математический и универсально-технологический. Выпускники поступают в московские и ставропольские вузы. Школа – гордость главы, лучшая в районе и на первых местах в крае. Какие уж тут проблемы?
– Работы в селе нет, – мрачнеет глава. – Фермеров мало, очень уж тяжело. Колхоза нет, развалился. Молодые в Ставрополь уезжают.
– В 93-м году детей в школе было больше тысячи, – добавляет Батищев. – А теперь и до семисот не дотягиваем.
– В прошлом году целый класс уехал, – вздыхает один из завучей.
В голове невольно всплывает образ затерянной в отрогах Стрижамента станицы Ново-Екатериновской.
– Хотя у нас недавно месторождение нашли, – мечтательно продолжает один из завучей. – Циркониевое. Вот бы предприятие поставили – представляете, какая бы река налогов хлынула.
– Пока я глава, не будет этого, – отрезает Владимир Катенев. – Поговорил я с геологами – руда здесь на глубине пятидесяти метров лежит. Причем половина жилы под селом. Значит, они ее карьерным способом будут добывать. Это половину села переселять надо – все же разворотят. К тому же у нас и так количество раковых заболеваний больше, чем во всем районе. А что будет, когда они добычу начнут? Нельзя с радиацией шутить. Не будет этого.
Радиации не хочет никто. Но надежда все равно вспыхивает в глазах учителей при упоминании предприятий, которые могли бы разместиться на гофицкой земле.
– Это же полная дичь, – возмущается глава. – Наш район – дотационный! Земля богатейшая, а мы еле-еле концы с концами на эти дотации сводим!
– Вот ребята, президент школьной республики и его министр, – энергично рубя воздух ладонью, продолжает глава.– Пришли ко мне с экологическим проектом – очистка русел реки Лабы и Медведовки. Так я даже проект этих ребятишек выполнить не могу – на него миллионы нужны.
Однако сказать, что село живет плохо, нельзя. В каждом дворе – машина, утопающие в тяжелых гроздьях сирени палисадники, аккуратные кирпичные и каменные дома, беленые росчерки бордюрного камня, новенькие торговые павильоны – живет село, и неплохо. Что там говорить, почти у половины учителей машины в доме есть.
– Да, люди живут, – соглашается Батищев. – Приспособились без государства: кто-то торгует, кто-то на сезонные заработки уезжает, большинство – своим хозяйством. И школа так же: зарабатывает везде. Ребята дают благотворительные концерты, родительский комитет собирает деньги на новую мебель в классы. Так и сводим концы с концами.

Фото автора

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"