Один день

Один день в году, когда мы замечаем стариков. В другие – промельком: шаркают в толпе в метро, задерживая спешащих, медлительно пересчитывают сдачу в магазине. Кожа в коричневых крапинах, выпирают жилы, а плоть сработалась, истончилась. Взгляд их, – только бы не поймать его, не впустить в себя. Взгляд без вины виноватого. Взгляд человека, которого только что ударили по лицу. С ним невозможно жить, пусть на секунду, но не-воз-мож-но. Челюсти стискивает так, что хрустят зубы, в горле студень и набухают веки. Слезы ведь не остановить: смахнуть или сделать вид, что не твоя это слеза ползет по щеке, а потом слизнуть ее в уголке рта. Соль.
Один день. Девятое мая. Ордена. Или красно-желтые орденские планки.
Детство. Тайком стянуть ослабшую от времени резинку с коробки из-под конфет, где лежат дедовы ордена. И, выбрав ковбойку, больше других похожую на гимнастерку, прицепить их на грудь – орден Красного Знамени, орден Красной звезды, где солдат держит в руках затертую до блеска винтовку, а на конце одного из лучей выкрошена сахарным сломом багровая эмаль.
Если бы родители застали меня, нелепого в клетчатой рубашке с «погончиками» на пуговках, с оттягивающими материю орденами– не знаю, что бы было. Надеть чужие ордена – позор. Но для меня, семи или восьмилетнего, то не было воровством. Вообще в этом было мало по-настоящему мальчишеского. Я даже не мечтал, что когда-нибудь совершу подвиги и эти ордена будут моими по праву. Слишком тяжелыми они казались. Наверное, в этом было обещание – обещание деду, и первое, может быть, обещание самому себе: быть настоящим.
Сейчас они бьют по глазам, эти ордена и медали. Два, шесть, одиннадцать – с одинаковой силой. Неразменные монеты другой эпохи; не ценность их исчезла, исчез оборот. Отвага, доблесть, - давно ли вы слышали эти слова, что в телевизоре, что в разговорах на улице? Они стали непривычными, неудобными, будто жизнь измельчала, а они остались прежней величины.
«Основано на реальном подвиге» - написано на постерах посвященного гибели роты десантников под Аргуном фильма «Прорыв»; написано так, как пишут на пачке кефира «содержит бифидобактерии» или на косметике – «только натуральные компоненты». Нелепо, пошло, а и здесь видно стремление, чтобы хоть что-то было настоящее.
Это странная подмена – настоящего на реальное. «Повесть о настоящем человеке» Полевого должна бы в наше время называться «Повесть о реальном пацане». Словечко «реально» плотно обжилось в языке: это все реально было, это реальный проект, она меня реально любит… Реально или по-настоящему?
А ведь не скажешь так: по-настоящему - это по живому, всерьез, на жизнь или на смерть. А реально – это реально. Уверенно звучит, но ни к чему не обязывает. В этом слове не запечатлелись ни время, ни намерение, ни его цена. Голыш, окатыш. Рыба разевает рот: реально.
Вот мы и живем в реальности, голой, как квартира после переезда. Но и такая, реальность достается с трудом: отчистить от шелухи, вылущить, отчистить от словесного морока. Но под ногами все равно не почва, которая дышит, а бетон или асфальт.
И только в один, может быть, день мы чувствуем эту почву, чувствуем, что жизнь не камень, а горечь и биение где-то там, в подвзодшной мякоти – Девятого мая. День, когда вдруг видишь, как много вокруг людей, совладавших с собственной судьбой, людей, которым этот День принадлежит по праву. И можешь только надеяться, что в твоей мирной и далекой от бед жизни тоже будет такой день: день, в котором сошлось все, что есть в тебе настоящего.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"