Эти листы я прочитала стремительно, прямо в поезде, каким-то особым способом, даже не замечая слов. И у меня осталось такое важное состояние, нарушать которое я не хочу повторным чтением.
В каждодневных раздумьях автора особый тон, и если его слышишь, появляются точные, до ощущения присутствия, воспоминания о собственных усилиях, воспоминания, которые укрепляют.
Думаю, на работу к людям, живущим в особых измерениях, жизнь приводит человека не случайно. И не каждого. Лишь тех, кто может достойно, по-человечески исполнить это поручение. Поручение оказывается настолько трудным, что ошибки происходят очень часто. Самая распространенная – бессовестное отношение к умственно отсталым.
О том, что это люди, посланные на землю, чтобы проверить нас на человечность, говорил Рудольф Штайнер. Мне посчастливилось с 1979 года сотрудничать с ребятами и директором дома слепоглухонемых в Загорске. И совсем недавно Альвин Валентинович Апраушев, восстановивший диалог с миром стольких детей, сказал мне удивительную вещь: возможно, те, кого принято называть дураками, являются хранилищем очень важных человеческих качеств и состояний, которые утрачивает человечество.
Я бы добавила: это запасы беззащитности, потому что я считаю беззащитность самым высоким качеством. Изначальная беззащитность – в сути замысла о человеке.
Только представить! Есть точка на земле, в которой живет человек, смотрящий в ту сторону, куда мало кто бросает взгляд. И пишет об этом простыми словами. Проникновенно. Бесконечно важно, что кто-то об этом думает.

Татьяна БАБУШКИНА

Похожие на дельфинов

Записки из интерната для умственно отсталых детей

…Отработал первый день. Доволен, на душе хорошо, хотя и не выспался – готовился. Встретили меня коллеги доброжелательно. Кажется, у всех, кто работает с обездоленными детьми, есть какая-то внешняя и внутренняя “поджарость”, углубленность. Но вот не скажу – углубленность в себя или в дело. Скорее углубленность куда-то. Еще не понял куда. Смотрю. А эти дети – нормальные люди! И это главная загадка. Хотя совершенно невозможно сформулировать, почему это так.

…Сегодня из интерната не вышел, а выполз: интервьюировал умственно отсталых до собственного посинения. Информации и впечатлений море. Не высказать сейчас, лучше на холодную голову. Мысль по ходу: они не люди, а другой, дружественный нам, эмпатичный вид живых существ, наделенных душой. Тупиковый вид? Или нет? Их не надо развивать в нашу культуру, им надо помогать создавать собственную, способную понять нашу.

…Вникаю в работу. Сегодня плясал с бубном вместе с воспитанниками, но не по своей инициативе – попал в оборот. Плясал и смотрел, кто как реагирует на ритм. Есть подозрение, что с чувством ритма у них принципиальные нелады и что тут еще кое-что зарыто.
…Был консилиум, посвященный воспитаннице по имени М. Или воспитаннику. Трудно сказать, потому что половые признаки редуцированы, состояние психики и нервной системы крайне тяжелое, не говорит (и не умеет), мается, агрессия, тремор. Воспитательши просили перевести М. в другое место, не важно куда, только бы не у них. Можно понять!
Прибежал, высунув язык, опаздывал. М. полезла ко мне щипаться и драться, руки в болячках. Воспитательницы не вмешиваются, чтобы я осерчал и высказался, что М. не поддается никаким воздействиям, кроме медикаментозных. Провожу тест с кубиками. М. ни в зуб ногой, щипается, воет. Замечаю случайно некоторую регулярность навязчивых движений руками. Когда регулярность прерывается, М. стонет и норовит схватить меня за руку или за лицо. Версия: есть ритмы, которые стабилизируют ее бедную трясущуюся нервную систему. Может быть, они гасят спонтанные возмущения в ее несчастной и, признаться, довольно неприятной на вид головочке? Проверяю версию. Пытаюсь играть с ней в ладушки. Кажется, есть! Она перестала бегать из стороны в сторону и что-то просит: она хватает меня за кисти рук и дергает. Я начинаю хлопать в ладоши в том ритме, в котором она делает спонтанные немотивированные движения руками. Получилось! Перестала завывать и слушает, как я бью в ладоши; она требует – руками, – чтобы мои ладони были близко перед ее глазами. Иногда она вставляет свою ладонь между моими, чтобы я в том же ритме бил по ее руке; иногда хватает мои ладони и кладет себе на голову, потом снова просит бить в ладоши. Я хлопаю час, полтора – непрерывно, иногда меняя ритм. Она начинает уставать. Берет мои руки и показывает, чтобы я хлопал медленнее. Так и делаю. Потом оставляю ее в коридоре и ухожу в зал. Она не пристает к другим в течение вечера.

…Это не история об успехе. Это совсем не история об успехе. Это история о рабочем дне. Нет никаких гарантий, что а) я принес человеку пользу, а не вред, ведь не резон, что если человек успокоился и перестал вредить окружающим, то внутри человека стало лучше. Это вероятно, но неизвестно; б) нет никаких гарантий, что это не совпадение случайных событий; в) знаю: в тот день, когда я снова начну принимать удачу как законную плату за мои реальные или мнимые достоинства, удача отвернется от меня.
…Впрочем, вот история была третьего дня. Интервьюирую К. У него легкая форма умственной отсталости. Подвижное и хитрое лицо. Начинаю: «Можно задать вопросы?» – «Да». – «Как зовут тебя?» – «Варнушуврахер». – «Сколько тебе лет?» – «Три года». – «Где ты живешь?» – «Я живу в небе, на улице, везде...» И так далее. Только на следующий день до меня дошло, что он меня дурит за то, что я задаю ему дурацкие, хоть и положенные протоколом, вопросы. Впрочем, он простил меня, он не сердится и вчера рад был, когда я пришел. Вчера он уже задавал мне вопросы. Они были умнее моих.

…Моя личность? Все может быть. Но моя функция – предлагать достаточно воспроизводимые методы либо воздерживаться от рекомендаций, исследований и просто исцелять. И это возможно, но нельзя планировать. Такое случается само собой или никогда не случается, как ни старайся. Да еще вот что здесь важно: М. – уже известно – подходила к работникам и просила, чтобы ей хлопали в ладоши. А прикосновения помогают точно. Но тут ничего не понятно.

…Заметил, что с ними играют только в коалиционные игры (игры сотрудничества), но не в антагонистические (конкуренции). Мысли в связи с этим: человеческая культура – это культура сотрудничества и конкуренции; личность полагает себя, в частности, через противопоставление другим, через конкуренцию, но значит ли это, что такие дети лишены существенного для людей? То, что они личности, несомненно. Но почему они не хотят конкуренции? Я заметил, что они любят оказывать другим людям помощь гораздо больше, чем нормальные. Но возможно ли обучение в неконкурентной среде? Неагрессивной? Почему мне это так важно? То, что я пытаюсь делать, вернее, что выходит само по себе, нечаянно, можно было бы назвать психическим протезированием. Ну не работает у человека механизм, который гасит одни очаги возбуждения в пользу других! Никто не знает, как этот механизм запустить. То ли он сломался из-за того, что клетки мозга перестали вырабатывать нужный протеин, то ли виной мутации генов. Известно, что внешнее ритмизирование среды в определенных частотах (наверное, индивидуально подбираемых) создает некоторую ось времени, вещественного плотного времени, за которую держится сознание, раскачиваемое нетормозящимися очагами возбуждения.

…Н. входит с утренним воспитателем, не глядя ни на кого. На лице страдание. Начинаю петь в ритме легкого марша нечто – очень тихо. Останавливается, опускает руки, прекращает хаотичное движение. Он определенно слушает. Это продолжается несколько минут. Пою «В лесу родилась елочка» сначала в медленном, обычном ритме, потом ускоряю. Н. немедленно отреагировал: он повернулся ко мне и заулыбался. Теперь он не просто слушает, а явно получает удовольствие… и смотрит мне в глаза! Тут меня зовут на консилиум по Н., это уже неинтересно.

…Новый день прошел нервно, продуктивно и в раздумьях. Новолуние, и дети посходили с ума одновременно. Дали приступы с агрессией. Было тяжело. Однако вот приятная для меня новость: воспитанника Э., к которому я подбирал ключи и которого учился успокаивать, сегодня по моей методике успокоила воспитательница. Она сама не верила, что у нее получится, но получилось. Я счастлив безмерно. Плохо, что начинаю привязываться к ним. Мое дело – найти «ключи» и передать воспитателям.

…Можно ли снимать возбуждение и агрессию с помощью упорядочивания пространства и времени, закрепления представления о последовательности событий? При помощи тактильных и двигательных механизмов? Можно ли выработать рефлекс на порядок? Да!
Вчера, утро. Э. спокоен, но неохотно дает руку. Беру и поворачиваю ладонью к его лицу. Называю цифры от одного до пяти, сопровождая слово легким нажимом каждого пальца руки. На первое действие не реагирует, второе вызывает улыбку, третье и четвертое – тоже. На пятое и вовсе реагирует восторгом.
Вечер. Приступ. Тяжело поймать руку. На первое действие нет реакции, но на второе перестал мотать головой и посмотрел на меня. Потом перестал кричать, а к пятому засмеялся, послушно пошел за мной, уселся на скамейку.

…Воспитательница снимает у Э. возбуждение с помощью манипуляции «1-5» с первого раза! Э. получил плеер. Выключает, снова включает. Имеет ли значение для него музыка? Меняем диски. Он отвергает новые диски и требует «Макарэну».

…Меня срочно вызвали успокаивать Э. Эффективность манипуляции «1-5» очень быстро снижается! Так происходит потому, что Э. усек, что с помощью этого трюка его не только радуют и успокаивают, но и вынуждают к определенным действиям. Если это так, у парня хорошие перспективы развития. Что из этого следует? Продолжать упорядочивать среду звуковыми, тактильными и числовыми ритмами, создавая новые, более продвинутые упражнения, причем упражнения честные. А «1-5» – как искусственное дыхание тому, кто не дышит. Уже дышит чуть-чуть? «1-5» надо исключить, иначе – вранье. Заместить упражнениями, имеющими жизненный, существенный смысл, исходя из его опыта, умений, о которых мы знаем, и из предположения, что есть в нем много такого, чего мы пока не знаем и не понимаем.
Да, так вызвали меня. Строго по инструкции действуют, а подумать, почему он прижимал ладони к ушам и крутился волчком, – на это нет инструкции. Ясно же, наушники не работают. А наушники 1) отсекают избыток информации, которую он не может обработать, 2) связывают с плеером, по которому он слушает музыку. Я принес другие наушники, и все тут же разрешилось. Э. плясал и хлопал в ладоши.
Остальные дураки в это время сидели за столами и делали свои дурацкие дела: рисовали, лепили куличики. Но и следили за нами. Когда Э. возрадовался обретению наушников, все возликовали необыкновенно. Все пританцовывали. Я сказал: все, что хорошо для него, хорошо для всех нас. И. подбежал ко мне: «Он понимает все, он умный, он правда хороший, он умный!» Думаю, И. виднее! А у меня гипотеза: людям с дефицитом внимания следует ограничивать и регулировать доступ информации. Но тем способом, который определяется доминантным типом восприятия: слуховое – наушники, зрительное – возможно, очки, ограничивающие угол зрения, черные с просветленными центрами.
Эти дети окружены кучей специалистов, которые в отличие от меня знают науки, но говорят, что мало чем могут помочь, кроме исполнения ритуальных бесед и организации элементарного ухода. Приходится заниматься именно человеком и вести именно человека, потому что, оказывается, знать болезнь и лечить болезнь нельзя. А помогать человеку можно. Он сам об этом просит и даже подсказывает как: если внимательно смотреть и слушать, понятно, что надо делать.

…Мысли о них не отпускают меня ни на минуту, что бы я ни делал. Почему это так – все равно. Так мне лучше. Они меня приняли. Даже Н., гиперчувствительный к прикосновениям, избегающий тактильного контакта со всеми, включая родителей, недавно положил мне на плечо руку.
Работа учит меня каждый день, я успокаиваюсь, нахожу смысл в каждой единице времени и пространства и, кажется, начинаю чувствовать, что сам я есть и что это всерьез.

…Обратить внимание! А. погружен в себя, по некоторым реакциям можно судить о том, что это состояние для него не комфортно. Вместе с тем демонстрирует неплохие комбинаторные способности. Главный собеседник А. – мать. Любит гулять с ней. Если А. будет более общителен, заговорит, это улучшит эмоциональное состояние матери и через нее – самого А.

…Девочки говорят, что все мои эксперименты нечистые, потому что когда прихожу, все дураки успокаиваются сами по себе, и самого ужасного я никогда не вижу. Среди персонала есть легенда, что Э. сам чинит плеер. Говорят, он хитрит, имитируя гнев, чтобы с ним позанимались «1-5».

…Чудо произошло: первый эксперимент по предотвращению приступов у Н. с помощью ассоциаций, вызываемых специальными запахами, дал положительный результат. Вчера воспитатель, видя признаки начинающегося приступа, распылил над Н. дезодорант, которым пользовалась его мама, когда он был маленьким. Приступ не наступил. Эксперимент опять не чистый, так как я сильно просил мать вспомнить, и она вспомнила и не ошиблась.

…У. сильно тошнило, рвало. Переодели и отвели в темное место. Я держал ее за руку, она показывала, чтобы я погладил по щеке… На лице улыбка. Я бы назвал эту улыбку сложной. Кажется, бытие тех, у кого психика не просто неразвита, а несбалансированна, трагично. Чувствуют много, очень много, а обработать и тормознуть чувства не могут. Может быть, все потому, что вряд ли психика «поражается и задерживается» монотонно, по всему фронту? Сомнительно принятое определение уровня психической отсталости по «психическому возрасту»: что такое психический возраст полтора года? Тут полтора, а там-то – 75!

…Изучить вопрос о месте каждого воспитанника в пространстве комнаты. Это ведь дистанции общения, бессознательные контексты, которые важны, а мы о них не думаем, если это не дистанция вытянутой руки, чтобы ударить.

…Надавил П. указательным пальцем на нос и сделал “бум”. Он смеялся, но не очень. Повторил, потом отошел от него, надавил пальцем себе на нос и послал ему резким движением “нос”, как воздушный поцелуй. Хохот. Повторение – та же реакция. Требует шутку повторять и повторять через небольшие интервалы времени. Реакция неизменная: хохот. Все вокруг заражаются и хохочут. Заметил, что рядом с П. случайно оказался Э. Они враждебны друг другу. Пытаюсь использовать групповую смехотерапию для выработки взаимной симпатии. Ведь Э. смеется не моей шутке, а радости от нее П.! То же и С., И., Н. – визжат и полны необъяснимого блаженства. П. делает Э. знак “нос”, и тот смеется. П. показывает на это событие умной С., и та тоже рада. Беру руку П. и предлагаю ему взять Э. за руку и так посмеяться. Они так делают и смеются. Отхожу и делаю священный знак “нос”. Ухахатываются. Краем глаза вижу, что смеются и воспитательницы. Начинают хлопать в ладоши и петь. Вот теперь у нас настоящий сумасшедший дом!

…Нужны парные и групповые игры, специальные. Для того чтобы они, дураки, заметили, что рядом есть люди и от людей может быть радость, а не только поменять одежду, получить еду или тумаков.

…Л., конечно, плачет не только из-за моральных травм. Его накрывают депрессии с изрядной регулярностью: два-три раза в день. Впрочем, может быть, что я не наблюдал всех причин, предшествующих приступам дурного настроения у Л. Что несомненно – ему присуще обостренное чувство справедливости и сострадания к ближним. Он не позволяет воспитателям повышать голос на воспитанников и даже друг на друга. Кидается на «обидчиков» и гневно обличает их, тряся перед собой пустой коробкой. Для него эта коробка – диктофон, на который он «записывает» укоряющую речь. Но может быть, это для него Ковчег Завета, где обретается Он – знающий всякую правду. Я не могу сказать. Когда Л. обличает, он говорит очень быстро и неразборчиво. Я попрошу у него разрешения записывать за ним – тогда, может быть, узнаю больше. Персонал до сих пор не понимает его речь, когда он неспокоен. Разве так можно?

…Вызван в связи с приступом у Э. Сломался плеер. Четыре часа Э. просил электроорган, изредка отрываясь на другие дела. Инструмент лежит от него подальше, на шкафу – высоко, ему не достать. «Нельзя». Он приходит в совершенно неконтролируемое возбуждение. Как учить его тормозиться? Мало ли чего он хочет и не может достичь! Он тянется к электрооргану, смотрит мне умоляюще в глаза. Говорю то, что сам думаю в этот момент, но только очень четко и раздельно: «Э., я понимаю, что ты хочешь эту вещь, этот электроорган. И я хочу дать его тебе. Но этот электроорган – он не мой и не твой. Его хозяйка – учительница музыки, и только она может распоряжаться им». Повторяю это раз десять подряд. Содержание мгновенно родившейся методики вот в чем: известно, что Э. произносит отдельные слова, но, начав произносить, не может остановиться, он произносит одно слово несколько раз подряд. Есть какой-то специальный термин, да я его не знаю. Он и рисует короткими штришочками, и только при прослушивании определенной музыки длина штриха возрастает. Тут еще одно исследование грядет. Ну а говорить фразами Э. не может, так как не может связать несколько объектов в последовательность. Не может дотянуть линию от объекта до объекта. Вместе с тем: тему, которая его волнует, он помнит. И тут он достать может кого угодно, добиваясь своего целыми днями. Итак, сейчас он хочет электроорган. Эта тема держит на привязи его сознание! ОК! Повторяет одно слово по многу раз. ОК. Делаем так: строим предложение из слов и жестов. «Я» – ткнуть себя пальцем в грудь, «хочу» – потянуться к объекту вожделения, указать объект словом – “органит”. Он хорошо понимает! Он делает все чисто, без многократного повтора одного слова! Он рассказывает мне, как хочет этот органит, как велико его желание и как он, признавая меня сильным, смиренно просит дать ему органит. Последнее – одними глазами. Хвалю Э. за успехи, но органит не даю. Он должен научиться тормозиться сам! Наш разговор длится и длится. Не получив вещи, он получил общение и был счастлив целый вечер!

…У Н. тот же синдром, что и у М., и то же самое оказывает видимую поддержку. Что из этого следует? Пока только то, что надо продолжить систематическую работу с М. и Н., хотя это совершенно не предусмотрено ни моим планом работ, ни моей функцией в этом учреждении, ни порядками, предполагающими, что лечит врач, учитель учит, ученый исследует. А я тот, кто и не лечит, и не учит, и не исследует. Что делаю? Ложусь спать и думаю во сне. О чем? О нем, о гадком синдроме дефицита внимания и гиперактивности, вызванном ею, гадкой Х-хрупкой хромосомой.
…Т. получает магнитную доску и карандаш. Показываю ему, что можно сделать рисунок и стереть его. Т. демонстрирует заинтересованность процессом стирания. Он наносит хаотичный рисунок – круговые движения, ориентированные относительно некоторого воображаемого центра диаметром один-два сантиметра, – затем стирает изображение. Реакции на рисование нет. Реакция на стирание – радостный смех. Ввожу в процесс устную речь. Когда доска пуста, спрашиваю: «Т. рисует?» Сам отвечаю: «Рисует». Когда изображение стерто, повторяю те же слова. Через три повтора Т. начинает смеяться после слов так же, как после стирания. Но без подкрепления действием теряет интерес к фразе…

…С. действительно создает проблемы в коллективе, ее не любят. Она назойлива, подозрительна, вероятно, ей свойственна зависть. Она не находит себе места и постоянно переходит от одного занятия к другому. Никаких идей, чем помочь ей, пока у меня нет.

…В. тонкий и очень умный, поэтому не вполне откровенен и отделывается иногда общими фразами. Может испытывать дискомфорт от ограниченности собственных возможностей. Нужно ближе познакомиться с ним. Возможно, ему можно помочь, подобрав для него серьезное и творческое занятие.

…Б.И. очень хороший учитель лечебной физкультуры. Умный, обаятельный, простой. Он проводит в группе игры в мяч. Легкие и разные. Естественная и вечная проблема любого урока, любой групповой работы: как не дискриминировать сильных и не задавить слабых? Ничего нового не найти, кроме правильной дифференциации заданий, однако такой, которая бы не разрывала коммуникации между сильными и слабыми, а делала ее более осмысленной и более одушевленной. А тут в одной группе и легкие, и средние, и дауны-интеллектуалы и хрестоматийные идиоты… Как вешать на движение смыслы? Как дифференцировать задачи игроков и их роли в игре? Не усыпить сильных и не удушить слабых? И как трудности игр с ними превратить в преимущества? Это у меня было с утра.

…Для таких, как Г., нужны специальные «дурацкие дорожки». Он гиперактивный: постоянно ходит, почти не сидит, ни в каких общих делах не участвует. Наши методисты стремятся выработать у гиперактивных концентрацию внимания и поощряют их сидеть и выполнять задания. Елена, заведующая, так и сформулировала: добиться, чтобы Г. сидел один час на месте! Я не могу сказать, что она неправа, потому что мало знаю это ремесло. Но может, следует наоборот? Человек ходит, потому что сидеть ему не то что трудно, ему мучительно покоиться! И концентрацию внимания стоит развивать в движении, в состоянии относительно комфортном для него? И что, собственно, мы развиваем, когда увеличиваем способность находиться в неподвижном состоянии? Я не знаю. Что говорят учебники? Был ли Аристотель гиперактивным?

...И я каждый раз, когда вхожу теперь к ним, успокаиваюсь и теряю всякий прогрессистский пыл. Конечно, тонко вникать надо, чего человеки хотят, на что мы можем решиться, а чего нужно бежать, как бы ни был велик соблазн развить кого-то на показ публике. Однако и пыльцу бояться сдувать не стоит, иначе смерть всему живому. Вот и ищи меру между насилием и бессилием. Да найдешь, ли?

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"