Слово утратило авторитет, кому же это теперь
не известно? При этом, сетуя на обстоятельства, ругая политиков, превращаясь у экранов телевизоров в специалистов по экономике, подавая милостыню, мы, может быть, уклоняемся
от проблемы наитруднейшей, отговариваясь тем,
что проблема эта теоретическая, а что-то делать надо немедленно. Но иного, более совершенного способа общения, помимо слова, человечество не придумало, и потребность в прямой речи велика сегодня, как велика она при всякой смене укладов, хотя большинство этого и не сознает. 

Так что же нам делать?

Прошло время романтиков и мечтателей, утопии вышли из моды, на приманку светлого будущего не клюнет сегодня даже зазевавшийся карась. Все мы, слава богу, реалисты и прагматики. Удачи не ждем, изучаем технологию успеха и знаем, что почем. Но мало кому придет в голову, что никто более других не подвержен иллюзиям, как именно прагматик и человек дела.
Пока речь идет о собственной карьере, прагматизм приносит свои плоды. Но чуть кто задумает так же расчетливо и по-деловому изменить нечто в окружающей жизни, тут же столкнется с ничем не объяснимым сопротивлением. Несчастный не хочет расстаться со своим несчастьем, бедный – со своей бедностью. Все возмущены или обижены, но каждый находит в своем положении некое удовольствие и от очевидной пользы и разумного предложения отказывается чуть ли не с отвращением, как если бы вместо любви ему предложили брак по расчету.
Явление загадочное, однако же вполне реальное. Настолько реальное, что теперь уже человек дела чувствует себя глупым идеалистом и фантазером. Самое же интересное, что так оно и есть. Потому что не в одной пользе ищет человек свою выгоду, но в чем-то, что и сам иногда не может назвать. И говорят они с деловым человеком и благодетелем на разных языках, так что иногда совсем не могут понять друг друга.
Хочу в связи с этим рассказать историю, которая случилась однажды с графом Львом Николаевичем Толстым. Сколько бы сегодня ни иронизировали над великим старцем, было в нем одно замечательное свойство: всякую идею он додумывал и доводил до конца, то есть, иначе говоря, до абсурда. И в абсурде этом открывалось иногда нечто подобное истине.
Дело было так: уязвленный картинами городской нищеты, Толстой очень загорелся желанием помочь несчастным. К тому времени он был уже автором «Войны и мира» и «Анны Карениной», в полной мере испытал воздействие слова, но перед таким масштабом бедствия слово казалось ему бессильным. Кстати подоспела перепись населения. Граф собрал команду волонтеров, наказав им подробно вникать в обстоятельства жизни тех, кто оказался за ее бортом, обратился к богатым за помощью и сам с прочими переписчиками отправился в трущобы.
Самую большую часть бедных составляли люди, которые потеряли свое прежнее выгодное положение и ожидали возвращения к нему. Стоило ему вглядеться «в их молодые и старые, большей частью слабые, чувственные, но добрые лица, чтобы понять, что несчастье их непоправимо внешними средствами, что они ни в каком положении не могут быть счастливы, если взгляд их на жизнь останется тот же». Все его знакомые, хоть и жили в своих домах на Сивцевом Вражке, а не в Ржановском доме, и ели не одну селедку с хлебом, но также были недовольны своим положением, жалели о прошедшем и хотели лучшего, а лучшее это было точно такое, о котором мечтали жители Ржановского дома. То есть чтобы можно было меньше работать и больше получать за свой труд.
Некоторым Толстой все же попытался помочь, но через три года после многократных подъемов и падений все они оказались ровно в таком же положении, в каком он застал их на момент переписи.
Среди обитателей трущоб были также распутные женщины и дети. Держались они помощью таких же несчастных, как они сами, и никто не хотел изменить свою жизнь. Русая женщина с добрым и глуповатым круглым лицом, какие, как он заметил, бывают у кухарок, на предложение найти ей место кухарки засмеялась: «Кухарки? Да я не умею хлебы-то печь». Он видел, что это только отговорка, что она считает положение и звание кухарки низким и будет и дальше «сидеть в трактире», то есть жить той жизнью, которую окружающие считают для нее естественной.
Из детей особенно поразил Толстого двенадцатилетний мальчик Сережа, умный и бойкий. Толстой взял сироту к себе и поместил его на кухне. Гостивший в Ясной Поляне мужик позвал Сережу в работники в свою семью. Мальчик отказался и через неделю исчез. На второй день его видели уже на Пресненских прудах, где он нанялся за 30 копеек в день в процессию разряженных людей, водивших слона для потехи публики.
Не испытывая прежнего чувства сострадания, Толстой все еще был переполнен желанием исполнить затеянное дело. Он стал искать тех несчастных, которым помощь требовалась немедленная, и наконец нашел полуседую, не евшую два дня женщину. Граф, грешно сказать, обрадовался. Одержимый желанием делать добро, он нашел то, что искал: голодного человека. Ситуация потрясала библейской чистотой и торжественностью.
Толстой дал Агафье рубль. Старушка, случившаяся по соседству, попросила у него тоже денег. Он с радостью дал рубль и старушке. Весть об этом мигом распространилась по всем квартирам: «Агашке рублевку дал». Толстой шел сквозь толпу, раздавая все, что у него с собой было. А руки старух, дворян, мужиков, детей продолжали тянуться к нему, и он уже начинал испытывать недоброжелательное чувство ко многим из них.
Велика, однако, инерция замысла, дело требовало завершения. Богатые, правда, не дали ни копейки. Зато студенты пожертвовали 12 рублей, которые полагались им за работу по переписи, да Дума прислала ему как распорядителю еще 25. Итого, 37 рублей. Предстояло раздать их самым бедным. Но граф как не знал этих людей сначала, так не знал их и теперь, поэтому решил посоветоваться с хозяином трактира Иваном Федотычем.
Трактирщик из добросовестности затруднялся назвать имена, понимая, что теперь, что ни дадут, все пойдет к нему же в трактир. Старик-ветошник, стоявший рядом и взявший у графа до того пятачок на выпивку, утверждал, что никого нуждающихся вообще нет, кроме пьяниц и лежебок. Но честному Толстому надо же было как-то отде-
латься от денег. Список с грехом пополам составили. Все по нему особо нуждающиеся были одеты хорошо, и ходить за ними далеко не надо было – они были тут же, в трактире.

* * *
Сюжет этот хорошо ложится в анекдот, но Толстой не был мастером анекдота. Именно тогда он решил радикальным образом изменить свою жизнь и осуществил, как мы знаем, этот план тридцать лет спустя. Еще тридцать лет, однако, он продолжал сочинять тексты, в которых все больше места занимала публицистика. После неудачи грандиозного плана благотворительности он снова обратился к прямой речи проповедника, к слову, понимая, что потребность в нем более насущна, чем потребность в деньгах и пище.
Вывод простой, но далеко сегодня не распространенный. Сетуя на обстоятельства, ругая политиков, превращаясь у экранов телевизоров в специалистов по экономике, подавая милостыню, мы, может быть, уклоняемся от проблемы наитруднейшей, отговариваясь тем, что проблема эта теоретическая и надо же что-то делать немедленно.
Острую потребность в слове чувствуют сегодня те, для кого оно является инструментом: учителя, родители да некоторые из литераторов и журналистов. Но и они растерянны. Кажется, все действительные слова больше не работают и сказать им нечего. Слово утратило авторитет, кому же это теперь не известно? Об этом говорят отрешенно, как о давно случившемся стихийном бедствии, причины и результаты которого от людей не зависят.
Однако иного, более совершенного способа общения помимо слова человечество не придумало, и потребность в прямой речи велика сегодня, как велика она при всякой смене укладов, хотя большинство этого и не сознает.
Девальвация произошла не со словом вообще, а с тем словом, которое понуждает к душевной и духовной работе. Как вернуть его в жизнь? Каким оно должно быть? О чем? Кто на него имеет право, кому оно особенно необходимо и как сделать так, чтобы его услышали? Об этом я и предлагаю начать разговор на страницах нашей газеты.
Кстати, заголовок этой заметки я перенес прямо из статьи Льва Николаевича 1884 года, которую здесь цитировал.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"