ЛЮБИМЫЙ ГОРОД N51
СЮЖЕТЫ
Звезды под крышей
На астрологической московской карте,
выпущенной еще в прошлом веке Павлом и Тамарой
Глоба, тогда еще супругами, местоположение
Планетария обозначено как совершенно особая
точка.
Она соответствует тринадцатому знаку Зодиака –
Змееносцу – знаку странному и неизученному.
“Знак Змееносца должен проявиться в будущем,
именно он дает возможность переходить на другой
уровень развития человека. Змееносец может
превращать колесо Зодиака в спираль...
Пример человека, прошедшего Змееносец, Леонардо
да Винчи”.
Примечательно, что Планетарий – один из символов
этого таинственного знака.
1929 год запомнился московским жителям
высылкой Троцкого, началом культа личности и
открытием на Садовой-Кудринской улице странного
дома с яйцевидной крышей – Планетария. Он был
отнюдь не первым в мире. Один уже работал в
Австрии, один – в Италии и целых десять – в
Германии. В Москве же ни о чем подобном и подумать
раньше не могли – православие было официальной
религией, а Планетарий неизбежно подрывал веру
во Всевышнего.
Автором первого в столице Планетария был
архитектор Михаил Осипович Барщ. Зодчий, говоря
по правде, начинающий – во Вхутемас
(Всероссийские художественно-театральные
мастерские) он поступил только в 1920 году. Ему было
всего шестнадцать лет. Его дипломная работа
(крытый рынок на Болотной площади) не была
реализована. Зато проект Планетария, начатый
сразу же после окончания института, в 1926 году,
неожиданно для самого автора победил на
архитектурном конкурсе. Юному дарованию
доверили строительство важнейшего объекта –
случай для того времени достаточно
распространенный. По окончании строительства
двадцатипятилетний Михаил Осипович сделался
классиком архитектуры.
Открытие первого Планетария стало сенсацией
общесоветского масштаба. 150 тысяч золотых рублей
были потрачены не зря. Больше всего поражал
тонкий железобетонный купол – при диаметре
почти что 30 метров он был толщиной от восьми до
двенадцати сантиметров.
Внешне Планетарий смахивал на медресе (недаром
архитектор Барщ перед строительством долго
путешествовал по среднеазиатским городам).
Собственно, Планетарием его назвали
всего-навсего по одному предмету (так же, как
десятилетней давности “транзистор” – по одной
лишь радиодетали). Этот планетарий был прибором,
изготовленным германской фирмой “Цейс”. Он был
проектором и поражал своей невиданной в то время
сложностью: планетарий состоял из 119 отдельных
фонарей, дающих на высоком куполе 5400 движущихся
ярких точек – звезд, планет и прочих светящихся
объектов.
Тринадцатый знак Зодиака. Тринадцатый по счету
Планетарий. Построенный опять же за тринадцать
месяцев. Тринадцать – число символическое. Он
был по сути своей так же антиправославен, как
крематорий. Старорежимные дедульки тужились
принять новую власть и новую идеологию. На вопрос
“товарищей”: «Куда бежишь, песочница, неужто в
крематорий?» – дедульки напускали бодрости и
радостно кричали: «Да, в наш советский
колумбарий. – А потом на всякий случай тихо
добавляли: – И в Планетарий».
“Ежедневно производятся сеансы-лекции под
искусственным звездным небом. Перед зрителями
демонстрируются движение солнца, луны, планет и
звезд, кометы и падающие звезды, солнечные и
лунные затмения, полярные сияния”, –
рекламировали новую игрушку московские
путеводители.
 Маяковский даже написал стихотворение:
“Пролетарка, пролетарий, заходите в
планетарий”:
Войдешь
и слышишь
умный гуд
в лекционном зале.
Расселись зрители
и ждут,
чтоб небо показали.
Пришел
главнебзаведующий,
в делах
в
небесных сведущий.
Пришел,
нажал
и завертел
весь
миллион
небесных тел...
Название стихотворения стало рекламным
лозунгом.
А Емельян Ярославский, как водится, умничал:
“Поповские сказки об устройстве Вселенной
рассыпаются в прах перед доводами науки,
подкрепленной такой незабываемой картиной мира,
какую дает планетарий”.
В Планетарии лежала книга отзывов, куда
восторженные пролетарии вписывали свои
незатейливые вирши: “Сидя в Планетарии на
сеансе, я вспоминаю, как трудящиеся, часто
терпевшие поражение в борьбе с угнетателями,
отступали, устремляя взоры на неведомое небо, где
они надеялись найти избавление. Деревенским
мальчиком, находясь в ночном, я часто смотрел на
небо...” – и так далее в духе все той же народной
патетики.
Его роль отнюдь не ограничивалась наукой
астрономией. Здесь иногда показывали
феерические шоу. Например, после войны
пользовался особой популярностью “Салют
Победы”. А скульптор Вера Мухина, когда лепила
своих “Рабочего с колхозницей” для Всемирной
выставки в Париже, опять-таки пришла в Московский
планетарий. Там ей показали, как будет освещаться
небо во время выставки. И это повлияло на
скульптуру.
Здесь же, в Планетарии, работала так называемая
Реактивная секция Стратосферного комитета
Осоавиахима. В нее входили инженеры, делающие
ракеты, – Королев, Цандер, Стечкин. Тут перед
зрителями выступали лучшие люди советской
страны – космонавты. Действовали читальня и
буфет. Проводились тематические выставки.
Устраивались выездные лекции.
История же автора была не столь блестящей. Барщ,
разумеется, не был забыт. Ему давали вполне
престижные заказы – крематорий, клубы, павильоны
на ВСХВ, экспериментальные дома-коммуны. Однако
же в историю архитектуры Михаил Осипович вошел
именно Планетарием. Продвинуться дальше своей
первой победы не удалось. Разве что “Монумент
покорителям космоса” может конкурировать с его
дебютом.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|