ТЕОРЕМА СОЦИУМА

В скиту и в миру
Политическая мифология в кризисном обществе

Политика без мифов обречена на неуспех. Инстинктивно понимая это, политические деятели ищут идею, которая могла бы сделать их позиции твердыми, их лозунги – привлекательными, их самих – общепризнанными лидерами.

Уход русского традиционного мировоззрения из политики оставил политическое пространство свободным для разного рода мифологических химер, которые рождаются в отсутствие национальной идеологии, развенчания символов национальной гордости, крушения всей системы прежней государственной символики и ритуалов. Но потребность в политическом мифе вынуждала придумывать новые символы и ритуалы, обозначая хотя бы в самой примитивной форме связи общественного сознания с национальными архетипами.
Противопоставление коммунистическому символизму новой для постсоветской России символической системы, связанной с такими понятиями, как «права человека» и «рыночные отношения», оказалось недолговечным и совершенно непригодным для использования в государственной политике. Во многом это связано с бесперспективностью «общечеловеческого» мифа, который не в состоянии сплотить людей в более или менее устойчивое «мы».
Поиск в течение ряда лет более действенного и надежного символического оформления российской государственности привел к восприятию некоторых его традиционных признаков – двуглавого орла на гербе, участия Патриарха Московского в инаугурации Президента Российской Федерации(1991, 1996), закрепления православного Рождества в качестве государственного праздника и т.д. Государственный аппарат пытался освоить символический капитал православия, организуя посещение официальными лицами богослужений, участвуя в закладке новых церквей. Так предпринималась попытка принять некоторые традиционные символы, лишив их по возможности русской политической мифологии, мешавшей либеральным реформам.
Российская номенклатура чутко уловила влияние символов православия на умонастроения людей. Возрождение религиозного чувства в широких слоях российского общества предоставило отечественной бюрократии возможность использовать авторитет православия путем воссоединения с его символикой. Но цель такого воссоединения заключалась вовсе не в адаптации к православному мировоззрению, а в обретении новых способов наращивания политического капитала. «Рясолюбивость» чиновников определялась лишь общей склонностью к суеверию, «духовной энтропии», проявляющейся в обществе, где примерно каждый второй считает себя православным, но лишь несколько процентов из них принимают или даже просто знают христианский Символ Веры. Присвоение символического капитала православия в данном случае не сопровождается усвоением капитала мировоззренческого.
Власть, ищущая символического капитала, с одной стороны, возвращается к символам политики советского периода, а с другой – формирует скрытое мифологическое оформление политики, связанное с оккультизмом. Политики, ведущие свое происхождение из старой или новой номенклатуры, демонстрируют нежелание приобщаться к православному культу, неудовлетворенность его официозным статусом, а также приверженность «строго научной идеологии» – внерелигиозной интеллигентской «духовности».
«Строгая научность» в сочетании с оккультными веяниями приводит к поддержке всякого рода сект, астрологов и колдунов на государственном уровне, на телевидении, в прессе. Пожалуй, лишь после серии скандалов с сектами «Аум-Синрике» и «Белое Братство» официальная позиция «пусть расцветают все цветы» была заменена осторожным протекционизмом по отношению к традиционным конфессиям. В то же время продолжалась политика, в рамках которой, скажем, Москва превращалась в столицу всех религий, где обобщаются святые места, строятся рядом христианские храмы, синагоги и мечети. Это означает, что разрушается геополитическая конструкция государственного организма, дезорганизуется национальный миф.
В современной России сформировался неявный оккультный альянс представителей различных политических убеждений, объединенных неправославным мировоззрением и рутинной риторикой околоправославного содержания, чему способствовали значительные объемы ресурсов, направляемых сектами и нетрадиционными конфессиями в Россию для пропаганды своих идей.
В прошлом веке народники обосновывали социализм христианской этикой. Сегодня это обоснование приобретает популярность среди коммунистов в форме нового богоискательства, которое носит тот же характер, что и в сектах, и в богословских течениях начала прошлого века, только выглядит заметно бледнее и анемичнее. Оккультное «знание» оказывается близким такому типу сознания, поскольку остается наукообразным.
Потеряв надежды притянуть церковь к демократическому движению, радикал-либералы начали требовать полного устранения РПЦ от формирования основ российской государственности, полного разведения православного и светского мировоззрения, формирования у верующих двойной морали – «в скиту» и «в миру».
В лагере левой оппозиции, наоборот, в 1995–1996 гг. произошло некоторое оживление по поводу надежд включить церковь в решение задач левого движения. Причина тому – частная деятельность «красных батюшек», считающих левую оппозицию меньшим злом в сравнении с «сатанинской властью». Но лидеры оппозиции, как оказалось, стремятся вовсе не к христианизации левого движения, а к подгонке традиции под свои задачи, включение некоторых нравственных следствий православной догматики в собственный мифологический проект. Мы видим привычную еще со времен «морального кодекса коммуниста» линию на поиск духовности без Бога. В результате возникает искаженная версия патриотизма, иллюзия правоты в борьбе за благо Отечества против бездуховного «режима компрадоров». Такого рода ложный патриотизм становится модой в среде политической оппозиции, которая рассматривает христианство лишь в качестве предвестника социализма, а социализм, вопреки фактам истории и культуры, – продолжением христианства.
Фрагментарное усвоение мифов традиционного общества и некоторых инструментов религиозной мифологии отражает как проблемы кризисного общества в целом, так и отдельных общественных групп, находящихся в процессе поиска символического капитала. Неудача с построением концептуальных мифов связана прежде всего с общей «сниженностью» культурной информации, поставляемой в политическую среду.

Андрей КОЛЬЕВ,
политолог

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"