ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ
МЕРИДИАН
 Уже месяц во Франции не
прекращаются беспорядки, не спадает напряжение.
Молодые люди некоренной национальности
продолжают сжигать машины, бить стекла.
Французская служба общественного мнения провела
8 ноября телефонный опрос граждан: что надо
предпринять, чтобы решить проблему сегодняшнего
кризиса. 47% (первое место в опросе) высказались за
увеличение финансирования образовательных
учреждений. Особенно большие надежды на школу
возлагают сами ученики (53%) и женщины (56%
опрошенных). И хотя старшее поколение (50–70 лет)
верит в успех интеграционной политики, в
расселение кварталов компактного проживания
иммигрантов, для большинства французов очевидно,
что путь к миру лежит не через войну, как казалось
раньше, а через школьный класс: уютный и
гостеприимный.
В ожидании ответа
Французские педагоги пытаются
вступить в диалог с учениками
Некоторые французские педагоги сегодня
признают свою долю вины в случившемся. Они
чувствуют, что обязаны поговорить об этом с
учениками, и… не находят слов.
Кристоф – преподаватель истории в
провинциальном лицее – собрал электронное досье
о положении иммигрантов во Франции, о молодежных
возмущениях за последние десять лет, об
экономических перспективах и роли образования в
достижении социального успеха. Все материалы он
поместил в Сети и предложил ученикам почитать,
подумать, высказаться на форуме. И если захочется
– дополнить досье.
Кристоф не уверен, что найдет в себе силы в
ближайшее время провести урок о молодежных
беспорядках. Но у него есть ощущение, что он
выполнил свой долг хотя бы отчасти. Ученики
понимают, что происходящее педагогу не
безразлично, видят его стремление найти
конструктивное решение. У них есть возможность
открыто заявить о своих взглядах.
Однако в чем именно обвиняют себя французские
учителя? Только ли в том, что не слишком хорошо
воспитали подростков? Это было бы слишком
банально.
Кристоф считает, что история сегодняшних
беспорядков началась в середине ХХ века, когда во
Францию хлынул поток иммигрантов из бывших
французских колоний. Приезжали мужчины, находили
работу (естественно, неквалифицированную,
поскольку никакой квалификацией не обладали),
устраивались на новом месте. Со временем к отцам
семейства присоединялись жены, дети…
Естественный ход событий.
Но в последние годы спрос на грубую физическую
силу в Европе резко упал. Отцам пришлось
отправляться на поиски заработка все дальше от
дома. И все меньше оставалось у них времени на
общение с сыновьями – тем более что задачу
воспитания они традиционно считали женским
делом. А матери тем временем понемногу
переставали понимать своих детей – причем в
прямом смысле. Сидя дома и ведя хозяйство, они так
и не научились говорить на чужом наречии, не
вписались в культуру незнакомой страны. А дети,
учась в школе, осваивали французский язык, все
больше чувствовали себя гражданами страны и…
постепенно забывали родную речь. А в результате
фактически теряли семью и дом.
Подростки, целые дни и даже ночи проводя на улице,
там и обретали свои новые семьи – таких же
бессемейных ровесников, но сильных, активных,
решительных. Образ семьи замещался образом стаи.
И вот теперь стая вышла на охоту.
Именно школа – обязательная для всех и единая –
могла стать последним шансом для таких ребят
обрести понимание, почву под ногами. Могла стать
семьей. Но не стала.
В школе учили разным наукам. Но личные
взаимоотношения, эмоциональные связи,
человеческие вопросы и оценки – всему этому не
было места во французской школе, одной из самых
строгих и жестко регламентированных европейских
школ.
А что было бы, если бы школа уделяла больше
внимания не программам, а реальной жизни
учеников, их проблемам и трудностям? Если бы она
учила адаптироваться в сложных социальных
обстоятельствах, находить себе применение,
добывать знания, необходимые в меняющихся
условиях, а не довольствоваться минимальными
подачками государства?
Понятно, что история не знает сослагательного
наклонения, и случилось то, что случилось: дети и
внуки иммигрантов стали основными инициаторами
беспорядков. И это не случайно. Ведь тот, кто
только приезжает в страну в поисках работы,
чувствует себя непрошеным гостем, жалким
просителем. А вот потомки его – с одной стороны,
полноправные граждане, а с другой – люди без
культуры (родная потеряна, новая не присвоена),
без традиций: для них «все позволено».
Российские события последних лет во многом
напоминают иммиграционные процессы,
происходившие во Франции во второй половине ХХ
века. Огромное количество приезжих, занятых на
работе с утра до вечера, плохо знающих русский
язык, сохраняющих традиции далекой родины. Их
дети приходят в школы. Готовы ли мы работать с
теми, кто говорит и даже думает, чувствует иначе?
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|