ТАЙНИКИ ПРОФЕССИИ 
 

Вроде бы так естественно для учителя – разговаривать о детях. Это воспринимается как часть его профессиональной деятельности, свидетельство его профессионального развития.
Но как мы это делаем? О детях ли идет речь, когда мы собираемся в учительской или встречаем друг друга в коридоре, полные свежих впечатлений дня – от детских шалостей или чьих-то достижений? Ругая кого-то из детей или восхищаясь кем-то, мы воспринимаем ребенка как часть своей собственной ситуации: один нам ее омрачает, другой делает радужной.
Что прибавляют такие разговоры нашему пониманию конкретного мальчика или девочки? Или только запутывают, помогая выстраивать удобный нам образ ребенка и его семьи? В какой мере мы готовы не ученика обсуждать, а именно – понимать ребенка, входить в его мир, быть там, делиться миром своим, взаимно обогащаясь?
Это очень и очень сложно.

Вы бы видели их глаза!

Из рассказов педагогов нижегородской школы № 23

Евдокия Павловна Рязанова, психолог:
– Я сопровождала детей в Анапу, мы ехали поездом. Один третьеклассник подходит ко мне и говорит, что другой ушел в ресторан. Первая реакция на ситуацию: ах ты ябедник! А тот – злостный нарушитель дисциплины! Но оказалось все не так.
Когда я догнала ушедшего в ресторан, он радостно и бесхитростно позвал меня с собой: «Посмотрим, что это такое – ресторан!» Он никогда не ездил на поезде и услышал, как рядом кто-то сказал: «Пошли в ресторан». Я пошла с ним в ресторан. Денег у него нет, мальчик из опекаемой семьи. Я спрашиваю: «Что мы будем делать?» «Смотреть, а если бы у нас были деньги, то мы бы сели за стол и тоже чего-нибудь поели». – «Что бы ты хотел поесть?» – «Яблоко и шоколад». Я купила ему яблоко и шоколадку.
А тот, другой, переживал за него, за группу. Не ябедничество это. И так сплошь и рядом: ругаем детей не разобравшись.

Галина Георгиевна Малых, директор:
– Ко мне привели мальчика, который рвал обои. У него слезы градом – учитель кричит возмущенно, эмоционально говорит об испорченных стенах. А я понимаю, что не может такие слезы лить ребенок, совершивший проступок. Мужские слезы мне всегда кажутся тяжелее женских. Мальчик пытается что-то сказать, но из-за плача нервный срыв, ничего не получается. Тут учитель говорит, что рядом был еще один ученик. Я зову другого:
– Тебе нравится наша школа?
– Да!
– А зачем обои рвал? Ты оборвал, а он пытался приляпать? И его, а не тебя застали?
– Вы… как узнали?
Потом они вместе подклеили обои, пришли отчитались. Вы бы видели глаза того мальчишки, который только что плакал, не в силах оправдать себя. Ведь он новенький, переведен из другой школы из-за проблем поведения, и вдруг в новой школе начались неприятности. Теперь, когда я иду по школе, выделяю глаза этого мальчишки: верит, что здесь разберутся.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"