ТЕОРЕМА СОЦИУМА
Слепой ищет зрячего
Сакральный смысл знакомых с детства
правил
В современном быту игра в жмурки
воспринимается как игра детская. Но сводится ли
она исключительно к детской психологии?
Объясняется ли она только ею? Для этнографа и
фольклориста за детским обиходом жмурок
просматривается контекст взрослой традиции.
Игра эта известна со времен античности,
оставаясь в значительной степени неизменным – и
в этой неизменности интригующим – стереотипом
всякого социокультурного обихода. Правила
«жмурочных» игр исторически и географически
разнятся, но при всех нюансах они в достаточной
мере похожи одним легко узнаваемым сюжетом.
Повторяются три условия: 1) в игре по меньшей мере
два участника; 2) один ищет (ловит, отгадывает),
другого ищут; 3) тот, кто ищет, обязательно
ограничен в зрении, но имеет другие ориентиры;
тот, кого ищут, как-то дает знать о том, где
находится.
Символический смысл игры в жмурки: слепой ищет
зрячего – мертвый ищет живого.
То, что слепота – аналог смерти, понятно. Умереть
– потерять зрение: «Закрыть глазки да лечь на
салазки»; «Свет из очей выкатился»; «Померк свет
в очах».
Безжалостная смерть сама представляется
незрячей. По распространенному у восточных
славян поверью, если сразу не закрыть глаза
покойному, смерть воспользуется открытыми
глазами и выберет ими новую жертву. Устойчивый в
фольклорной традиции образ слепой смерти
популярен и в литературе.
Смертельная опасность, связанная со слепотой,
как и слепота смерти, ассоциировалась и с
чрезвычайно распространенными с античности и
средневековья заразными болезнями, прежде всего
проказой и оспой, от которых слепло и умирало
множество людей.
Еще историки языка отмечают, что в египетском и,
возможно, шумерском языках слепота – синоним
кастрации. Во многих мифологических сюжетах
слепота выступает как наказание за
прелюбодеяние и инцест.
Впрочем, ущербность компенсируется
возможностями иного опыта, иного знания, иной
силы. Слепы пророки и провидцы, праотцы,
богоизбранные герои, легендарные поэты; примеры
можно множить и множить. Слепцу вменяется знать о
том, о чем не знают зрячие; более того, он знает
правду о зрячих. Слепые опасны, и лишь немногим
удается их обмануть.
Еще один аспект игры в жмурки: «слепой» ловец
должен не только поймать, но и назвать того, кого
он поймал.
Представление о том, что имени присуща
самодостаточная внутренняя сила, широко
распространенное у разных народов мира, в Европе
оставалось неоспоримым по меньшей мере вплоть до
эпохи Просвещения. То, что названо, начинает
существовать независимо от того, существовало ли
оно прежде. Интересно, что среди народных примет,
предвещающих смерть, есть и такая: быть
окликнутым по имени и не увидеть при этом того,
кто окликнул.
А вот другой символический пласт игры.
В одних вариантах правила обязывают играющих
ударять «слепца», с тем чтобы он угадывал
ударившего. В других «слепцу» задаются вопросы,
на которые он должен ответить как отгадчик.
В Евангелиях есть место, где описывается, как
люди, державшие схваченного Иисуса, «ругались
над Ним и били Его, и накрывши Его, ударяли Его по
лицу и спрашивали Его: прореки, кто ударил Тебя?».
Издевательство, которому подвергают Христа,
формально воспроизводит собою не что иное, как
один из вариантов игры в жмурки. Сходство это
осознавалось и подчеркивалось средневековыми
миниатюристами, одинаково изображавшими как
игроков в жмурки, так и Христа в этой сцене: с
завязанными глазами или с покрытой капюшоном
головой.
Сакральность этой сцены подтверждает обычай,
существовавший на Украине еще в середине ХIХ
века: играть в жмурки на похоронах, и только на
похоронах. Это была одна из похоронных игр,
составлявших очень важный элемент в комплексе
ритуальных действ на общественных сборах при
покойнике. Такие игры с битьем и загадываниями
как бы оживотворяют покойного и упорядочивают
его коллективные проводы. На сегодняшний взгляд
такой характер похорон в традиционном обществе
кажется парадоксально игровым. «Почему
похороны… мертвеца превращаются в фарс?» –
спрашивает В.Я.Пропп. Это можно объяснить, если
иметь в виду, что не только смерть «играет» с
человеком, но и представляющее человека общество
«играет» со смертью, чтобы не сказать – играет
саму смерть. Здесь игра выступает как встреча с
возможным иным – в данном случае со смертью и
(или) с судьбой, но встреча в ее игровом и, значит,
двусмысленном контексте. Показательно, что
помимо слов со значением «смерть» русское слово
«жмурки» этимологически связано со словами
«морок», «морочить», то есть обманывать,
вышучивать, смеяться над кем-либо.
Йохан Хейзинга подчеркивал, что «внутри сферы
игры законы и обычаи мира повседневности силы не
имеют», но те, которые этой силой обладают,
достаточно серьезны. В игре нет ничего
несерьезного, и вместе с тем всякая игра остается
только игрою. «Ребенок играет совершенно
серьезно, можно с полным правом сказать – в
священной серьезности. Но он играет, и он знает,
что играет». То же можно сказать об играющих в
жмурки. По словам Саттона-Смита, «хотя водящий и
олицетворяет опасную силу, его можно и осмеивать,
и толкать со всех сторон, как это и происходит при
игре в жмурки».
Игрой в жмурки преодолевается страх перед
смертью и миром потустороннего. В русском
фольклоре смерть можно перехитрить, обмануть,
хоть она и неотвратима. В целом такое отношение к
смерти в истории культуры представляется формой
психотерапии и вместе с тем формой социализации
человека.
Человек и общество ориентированы на жизнь в
большей степени, чем на смерть. Всякое общество в
той или иной мере отворачивается от смерти,
«прячет» покойников и осуждает тех, кто
стремится перейти в их ряды без идеологически
узаконенной санкции (осуждение самоубийц в
европейской традиции универсально).
Общество вменяет в обязанность своим членам
прежде всего помнить о жизни и уже в силу этой
обязанности не забывать о смерти. Игра в жмурки –
замечательная, хотя и очень частная, реализация
этой обязанности.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|