КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА
ВЫСОКАЯ ПЕЧАТЬ
Карандаш палача над строкой ребенка
Издан дневник 14-летней советской
школьницы, оборвавшийся в 1937-м
Почти каждый подросток ведет дневник, но
почти никого не хватает надолго. Рано или поздно
эти тетрадки исчезают неведомо куда, не оставляя
особых сожалений у повзрослевшего человека,
память которого сохраняет только осколки былого.
Простодушные, бесхитростные, разделившие судьбу
большинства, “рядовые граждане” не хранят своих
дневников и не пишут мемуаров. Почти никогда.
Воспоминаниями и дневниковыми записями
воскрешаются – почти исключительно – события и
лица, “кем наша двигнулась земля”. Куда
двигнулась, это уже другой вопрос. Дневники и
воспоминания оставлены дворцом и подпольем,
кафедрой и сценой, но не тихим жилищем скромного
ученика или труженика. Как жил в исторических
потрясениях “простой человек”, мы можем судить
только по себе. Но собственную реальную жизнь
забываем так стремительно, что скоро начинаем
судить о ней наполовину по официальным
свидетельствам, которым сами же в былое время не
верили, наполовину по творческим снам писателей.
Удивительный парадокс истории: борения и
прозрения, подвиги и злодейства исключительных
личностей в исключительных обстоятельствах
вытесняют из исторической памяти поколений
повседневные искания и страдания миллионов.
Живые свидетельства детей о времени и о себе –
редчайшая редкость. Но все же и они сохранились.
Вот перед нами дневник московской школьницы Нины
Луговской*, опубликованный в издательстве “Glas”
с предисловием выдающейся современной
писательницы Людмилы Улицкой. Нина вела дневник
в страшные годы – 1932–1937. И сохранился он страшно:
в архивах НКВД. Девочка была арестована и
осуждена вместе со всей семьей по фантомному
делу “участников контрреволюционной эсеровской
организации”. Судьба Нины сложилась
благополучно – по меркам той эпохи: она вышла
живой из ГУЛАГа, отбыв пятилетний срок на Колыме,
встретилась с родителями и сестрами, которые
тоже выжили, осуществила мечту своего детства –
стала художницей, дожила до преклонных лет. Может
быть, она вспоминала об изъятых во время обыска
дневниках, может, забыла о них, но вряд ли могла
думать, что они когда-нибудь увидят свет.
“Нина Луговская рассказывает о том, что не
попадает в поле зрения искусства, – о реальной
жизни современников, – пишет Людмила Улицкая,
формулируя еще один исторический и эстетический
парадокс. – Оказывается, не все шагают в ногу. И
Нина из числа тех, у кого особенно острое зрение.
Удивительно, почему она пишет то, что другие
боятся прошептать кому-то на ухо. Это не только
смелость высказывания, это смелость мышления –
большая редкость во все времена”.
В семье Нины были, вероятно, очень доверительные
отношения. Во всяком случае, в 1935-м девочка
показала свой дневник матери, и та серьезно
поговорила с ней, предупредив об опасности,
которую может навлечь на семью ее дневниковая
откровенность. Нина просмотрела свои записи и
постаралась тщательно зачеркнуть наиболее
резкие высказывания. Но и без них дневник
представлял немалую поживу для следствия. В
книге выделены все те места, которые были
подчеркнуты в НКВД. Потрясающее впечатление:
карандаш палача над дневником ребенка. Но
потрясающее впечатление и в другом: обычная
советская школьница, которую ежедневно
подвергают идеологическому промыванию мозгов,
совсем не затронута пропагандой. Известно, что
сестры Нины стремились вписаться в требования
режима и были вполне правоверными комсомолками,
что не уберегло их от ареста. Как, почему она
осталась настолько независимой? И знаем ли мы
сегодня, как на самом деле воспринимают наши дети
наши воспитательные усилия? В дни “процессов”
Нина написала: “И много так называемых советских
граждан, потерявших всякое представление о
человеческом сознании и достоинстве, по-скотски
поднимали руки за расстрел. И трудно поверить,
что в двадцатом веке в Европе есть такой уголок,
где поселились средневековые варвары, где с
наукой, искусством и культурой так странно
уживаются дикие, первобытные понятия”.
Критически мыслящая, даровитая Нина – все-таки
обычная девочка-подросток. И не политика,
разумеется, занимает в ее дневнике центральное
место, а окружавшая ее повседневная реальность –
дом, родные, школа, отношения с друзьями и
учителями, мечты о любви, тяготы быта, страдания
по поводу собственной внешности и страстные,
наивные поиски смысла жизни. Многие фрагменты
дневника, замечает Людмила Улицкая, могут быть
прямо вставлены в учебник по психологии
подростка: “Здесь нет ни примет времени, ни
признаков личности, зато они с медицинской
точностью фиксируют характерное состояние
ребенка переходного возраста”.
“Каждый раз я создаю в своем воображении что-то
благородное и простое, и каждый раз этот образ
разбивается о действительность, мерзкую, но
яркую действительность, – пишет
четырнадцатилетняя Нина, искренне и простодушно
фиксируя вечные страдания юного романтика. –
Насколько чисты в моем воображении мужчины и
мальчики, настолько они пошлы и распущенны в
действительности. О жестокая действительность,
как она грубо и бесцеремонно касается сердца!”
Но тут же следует трогательный в своей наивности
переход: “А все-таки Левка мне порядком нравится
с его поразительно тонкой и упругой фигурой.
Вчера нас вернули в класс за плохое поведение.
Когда Левка подбежал к моей парте и воскликнул:
“А, Луга, ручку забыла”. Я схватила его крепко за
руку. Он молча сел на место, а я еще долго ощущала
его тонкую и упругую руку. Теперь меня интересует
один вопрос: обращает ли на меня Левка хоть
немного внимания? Конечно, это трудно заметить,
но все же у меня теплится в душе искра надежды...”
Вскоре в жизнь семьи Луговских войдет иная
действительность – обыски и аресты. Детская
искра надежды погаснет.
Дневники Нины, эти откровенные свидетельства
живой жизни, донесшиеся через десятилетия,
обязательно надо прочесть. Книга иллюстрирована
архивными фотографиями и дополнена письмами,
которые посылал отец дочерям из заключения.
Сейчас эта поразительная и пронзительная книга
готовится к изданию сразу в нескольких странах, в
том числе в Англии, Франции, Германии, Италии,
Швеции.
* Нина Луговская. Хочу жить... Из дневника
школьницы: 1932–1937. – М.: Glas, 2005.
Елена ИВАНИЦКАЯ
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|