КРУГИ ИСТОРИИ
«Даровать населению незыблемые основы
гражданских свобод...»
Сто лет назад началась эра
отечественного парламентаризма
Появление «Манифеста об
усовершенствовании государственного порядка»
от 17 октября 1905 года представляло собой
классический образец либерального
реформирования в его российском варианте. Всегда
тайно, келейно, боясь, как бы чего не вышло, всегда
через «не хочу», всегда запаздывая с дарами.
Рискнув облагодетельствовать народ, власть тут
же начинает менять правила игры и почти сразу –
ограничивать возможность пользоваться тем, чем
только что одарила.
Уже через полгода после принятия «Манифеста»
«Основные законы», изданные в апреле 1906 г.,
фактически превратили Думу в
законосовещательный орган, а каждый новый
избирательный закон делал палату все более
формальной и необязательной. Чему в немалой
степени способствовали и сами избранники.
Отсутствие у большинства из них собственной
гражданской позиции и верноподданническая
психология делали Думу все более похожей на
«реалити-шоу», которое, в таком качестве, не
устраивало ни его зрителей, ни тем более власть.
В этом смысле показателен первый же
правительственный законопроект, внесенный в
Думу: «Об отпуске 40 029 руб. 49 коп. на постройку
пальмовой оранжереи и сооружение клинической
прачечной при Юрьевском университете».
Сколько с тех пор в стенах российского
парламента бушевало горячих споров по подобного
рода «острым» вопросам...
С.Ю.Витте, председатель Совета
министров с октября 1905 по апрель 1906 года:
«…Режим, под которым жила Россия, оказался
гнилым. Явился вопрос, что же делать?.. Вопрос этот
был резко поставлен. С первых чисел октября 1905
года в силу самых событий пришли к необходимости
его решить и с 6-го в десять дней докатились до
великого и знаменательного акта – манифеста 17
октября».
Граф И.И.Вороноцов-Дашков, наместник Кавказа:
«Сегодня получил указ о свободе слова,
союзов и прочее, подписанный 17 октября. Считать
ли его действительным. Отвечайте шифром».
Граф П.И.Кутайсов, Иркутский губернатор:
«По городу распространяется слух о
получении какого-то манифеста. Считаю своим
долгом известить, что лично я ничего подобного не
получал по самой простой причине, что
телеграфное сообщение между С.-Петербургом и
Иркутском не восстановлено».
П.Г.Курлов, Минский губернатор:
«…В мой кабинет вошел вице-губернатор и,
крайне взволнованный, показал мне Манифест 17
октября, отпечатанный в частной типографии,
спрашивая меня, не надлежит ли его
распубликовать в законном порядке? Я ответил, что
никакого манифеста я не получал, а в дальнейшем
разговоре высказал свое опасение, как бы
появление манифеста частным образом не вызвало
среди населения опасного недоумения. Наконец, я
получил высочайший манифест от министра
внутренних дел.
...Столь несвоевременная рассылка манифеста
повлекла за собой неизмеримые, вредные для всей
России последствия. Произошло нечто
невообразимое: в каждой губернии манифест
истолковывали и применяли по-своему…»
С.Ю.Витте – из «Воспоминаний»:
«…До меня доходили слухи, что я вырвал у его
величества манифест 17 октября, что я вынудил его
дать этот акт. Люди, которые не понимают, что
распространение, причем заведомое, слухов, что
неограниченный самодержец подписывает самой
величайшей важности акты, потому что у него их
вырывают, наносят самый ужасный удар его
неограниченной самодержавности.
…Многие как прежде, так и теперь не понимают, что
сила царя, как и всякого монарха, в своего рода
таинстве – секрете, недоступном познанию людей,
наследии – наследственности».
Николай II – из «Дневника»:
7 октября
«В 8 1/2 утра отправился с Дрентельном за Настолово
на охоту. День стоял холодный; пошел снег, который
остался лежать. Тем не менее облава вышла веселая
и удачная. Всего было убито 326 штук, из них пера 81
(имеются в виду пернатые. – Ред.) Мною: 1 фазанка, 1
глухарка, 12 тетеревей, 2 вальдшнепов, 3 сер.
куропатки, 4 русака и 12 беляков – всего – 35 штук.
Вернулся домой в 5 1/4. Принял кн. Хилкова. Обедали у
Алека и т. Евгении. Играл с маркером яхт-клуба на
биллиарде. Раз обыграл его из 4 партий».
Великий князь Николай Николаевич в беседе с
министром двора бароном В.П. Фредериксом:
Утро 17 октября
«Надо спасти государя! Если он сегодня не
подпишет манифест, то я застрелюсь у него в
кабинете. Если я сам этого не сделаю, то обещай
застрелить меня».
Николай II – матери, 19 октября 1905 года:
«Я не знаю, как начать это письмо. Ты,
конечно, помнишь январские дни, которые мы
провели вместе в Царском, – они были неприятны,
не правда ли? Но они ничего в сравнении с
теперешними днями!..
В Москве были разные съезды, которые неизвестно
почему были разрешены. Они там подготовляли все
для забастовок железных дорог, которые начались
вокруг Москвы и затем сразу охватили всю Россию…
Подумай, какой стыд!.. Тошно стало читать
агентские телеграммы: только и сведения о
забастовках в учебных заведениях, аптеках и пр.,
об убийствах городовых, казаков, солдат, о разных
беспорядках, волнениях и возмущениях…
В течение этих ужасных дней я виделся с Витте
постоянно; наши разговоры начинались утром и
кончались вечером при темноте. Представлялось
избрать один из двух путей: назначить
энергичного военного человека и всеми силами
постараться раздавить крамолу… Другой путь –
предоставление гражданских прав населению.
Витте горячо отстаивал этот курс. Почти все, к
кому я ни обращался с этим вопросом, отвечали мне
на него, так же как Витте… Манифест был составлен
им и Алексеем Оболенским. Мы обсуждали его два
дня, и, наконец, помолившись, я его подписал. Милая
моя мама, сколько я перемучился до этого, ты себе
представить не можешь!»
Великий князь Александр Михайлович,
двоюродный дядя Николая II – из «Воспоминаний»:
«Государь подписал манифест, весь
построенный на фразах, имевших двойной смысл.
Интеллигенция получила, наконец, долгожданный
парламент.
Сын императора Александра III соглашался
разделить свою власть с бандой заговорщиков,
политических yбийц и провокаторов департамента
полиции.
Это был – конец! Конец династии, конец империи!»
Л.Д.Троцкий – «Наша первая революция»:
«И вот конституция дана. Дана свобода
собраний, но собрания оцепляют войсками. Дана
свобода слова, но цензура осталась
неприкосновенной. Дана свобода науки, но
университеты заняты войсками. Дана
неприкосновенность личности, но тюрьмы
переполнены заключенными. Дан Витте, но оставлен
Трепов. Дана конституция, но оставлено
самодержавие. Все дано и не дано ничего».
И.В.Гессен, кадет – об открытии Думы 27 апреля
1906 года:
«История сохранит светлое воспоминание об
этом светлом часе в истории русского народа… Это
будет первый час новой эры в жизни страны».
К.П.Победоносцев, обер-прокурор Синода:
«…Если бы потребовалось истинное
представление парламента, то подлежало бы
сказать, что парламент есть учреждение, служащее
для удовлетворения личного честолюбия и
тщеславия и личных интересов представителей».
А.С.Суворин, издатель «Нового времени» – из
«Дневника»:
В Думе – никого. Разбойников много,
разрушителей несть числа, а правителей нет… Дума
желала бы министров ругать по-матерному. Один
депутат говорил: «Меня не пугается городовой, а
министр – еще меньше. Надо, чтобы они пугались».
С.В.Аникин, трудовик, из речи на заседании
Государственной Думы 13 мая 1906 года:
«Я слушал здесь слова господина
Председателя Совета министров, и у меня стоял в
голове вопрос: кто говорит и кому говорят? Первый
раз представитель власти говорит с
представителем народа. Представитель власти
указывает русскому народу, чего должен желать
русский народ для самого себя. Он «разъяснял»,
«не «допускал», «вводил известные ограничения»…
Николай II – генералу Д.Ф. Трепову:
«Да, России даруется конституция. Немного
нас было, которые боролись против нее… И в конце
концов случилось неизбежное».
Л.Д.Любимов, журналист – об открытии первой
Государственной Думы:
«…С правой стороны огромного зала
разместилась точно из золота и серебра шитая
стена высших сановников и придворных. И вся эта
ослепительная «стена» с изумлением, жадным
любопытством и неописуемым ужасом глядела на
левую сторону, отведенную для Государственной
Думы. Там стояла толпа, которую никогда еще не
видели стены Зимнего дворца. «Интеллигенты» в
пиджаках, крестьяне в поддевках и смазных
сапогах, горцы в черкесках, азиат в халате и даже
какой-то дядя… в светлом спортивном костюме из
полосатой фланели и желтых башмаках!
…Царь произнес свою речь. На несколько секунд
воцарилось неловкое молчание. Наконец с правой,
раззолоченной стороны раздались крики «Ура!».
Но на левой почти никто не откликнулся. Это
молчание было зловещим».
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|