ДЕВЯТЫЕ СОЛОВЕЙЧИКОВСКИЕ ЧТЕНИЯ
Тема чтений «как нам сегодня воспитывать детей?»
Круглый стол

Современные дети: кто они?

Ведущий – Анатолий БЕРШТЕЙН

Залитый солнцем Паркетный зал был заполнен до отказа. Сразу бросалось в глаза – очень много молодых лиц. «Есть ли среди вас студенты? – спросил ведущий. – Поднимите, пожалуйста, руки». Взметнулось множество рук. Не меньше половины аудитории были студенты. «А теперь давайте честно. Кто пришел потому, что преподаватели приказали и в случае неявки пригрозили незачетом? Если кто-то здесь не по доброй воле, мы властью ведущих вас освобождаем. Можете идти куда больше хочется». Но никто не вышел. Наоборот, подтянулась еще группа молодежи. Несколько энтузиастов, убедившись,
что все места заняты, замерли в дверях.

– Аудитория, собравшаяся здесь, нас удивила, не скрываю, – начал Анатолий Берштейн. – Мы предполагали говорить о детях до восемнадцати, даже до двадцати лет и не ожидали, что сюда в таком количестве придут сами герои разговора. Мы предполагали обсудить проблему со зрелыми, опытными педагогами, но теперь сделаем иначе. У нас должно получиться что-то вроде экспертного совета, согласны? Пусть сама молодежь поможет нам ответить на вопрос, которым озаглавлена наша встреча. Прежде чем решать, как сегодня воспитывать детей, надо понять – кого воспитывать? Мы попытаемся создать, пусть и условно, портрет современного ребенка, подростка, охарактеризовать его специфические особенности и тем самым прояснить для себя ситуацию. В наши дни существуют два традиционных подхода, два принципиально различных взгляда на современную молодежь. Сторонники первого – пессимисты. Они утверждают, что ситуация катастрофична, потому что сегодняшнее поколение молодых ужасно. А главный ужас в том, что между молодежью и старшими поколениями разверзлась пропасть, преодолеть которую невозможно: у поколений разные культурные миры и ценности, у них нет базы для взаимопонимания. Сторонники второго подхода гораздо оптимистичнее. Они настаивают, что ничего страшного не происходит: у молодежи всегдашние, вечные поколенческие проблемы и особенности, только проявляются они несколько в иной, подчас вызывающей форме. Диалог между поколениями во все времена не был легким, вот и с нынешней молодежью нелегко, но не труднее, чем прежде. Итак, метафора первого подхода – пропасть, второго – «перемелется – мука будет». Кто из присутствующих разделяет первую точку зрения?
Ни одной руки в аудитории не поднимается, но раздается хорошо поставленный, классический учительский голос:
– Ситуация, может быть, и не катастрофическая, но наша система образования так сильно отстает от происходящих изменений, что это вызывает мысль о катастрофе и пропасти.
В разговор решительно вступают студенты:
– Наши бабушки и дедушки воспитывались совсем в другой ситуации, у них было мало свободы, поэтому они ограничивали и нашу свободу и вырастили нас инфантильными. Но это пройдет.
– Что дети стали учиться хуже и потеряли интерес к учебе, это родители виноваты. Они должны говорить нам: ты обязан сам всего добиваться, вставать на ноги, а то я умру скоро, не смогу тебе помогать...
На непродуманное замечание, что родители должны постоянно напоминать детям о своей скорой смерти, раздается дружное «ах!», и слово берут старшие:
– Если раньше каждое новое поколение было образованнее своих родителей, то сейчас этот процесс остановился или даже двинулся вспять.
– Нам было легче, на нас работала целая государственная машина, централизованные детские и молодежные организации, а сейчас слишком велика значимость взрослого, с которым ребенку нужно вступить в диалог. А взрослые в большинстве своем не умеют этого, не готовы открыть ребенку свой внутренний мир.
– Нужно не оценивать, не критиковать отличия современных детей, а постараться взаимно понять и принять друг друга. Для этого надо вернуться к началу разговора и попытаться определить, чем же конкретно отличаются от нас наши дети.
– Мы свободно самовыражаемся в одежде, музыке, мыслях, этого у наших родителей не было.
– Да, современные дети более свободны.
– У них больше поисковой активности, они лучше информированы, потому что информация более доступна.
– Мне кажется, что современная молодежь менее рефлексивна, более прагматична, живет сегодняшним днем и на первое место ставит получение удовольствий.
– Нет, мы не сиюминутны, мы задумываемся о будущем, об образовании, карьере, о личной жизни, как и все молодые до нас.
– Рациональность и прагматичность – это не особые качества современной молодежи, а требования сегодняшнего общества ко всем людям.
– Иждивенчество, эгоизм, желание только получать и ничего не отдавать обществу – вот современная молодежь!
– Поспорю! Мы не иждивенцы, многие учатся в платных вузах и работают с первого курса, сами за себя платят.
– Я говорю по фактам!
– Я тоже!
– Я приехала из Краснодарского края. У нас в селе дети очень гордятся, что сами зарабатывают, помогают семье. Для них реализоваться в труде исключительно важно.
– Мне кажется, что молодежь сейчас примерно такая же, как и двадцать лет назад. Тогда в каждом классе были «ботаники», «жиганы», «заводилы», «средние», и сейчас то же самое. Всей душой хочу защитить современную молодежь от обвинений в иждивенчестве. В нашей сельской школе мы в этом году выпустили из одиннадцатых классов 76 человек: все работящие, никто не прожигает жизнь. Они знают, что им предстоит работать и обеспечивать себя. Их единственный недостаток – унылость, они не умеют радоваться маленьким повседневным радостям.
– Дети сегодня невротизированы. И нами в том числе. Вечно настороже, готовы к отпору, вечно вздыбленная шкурка, как уж тут радоваться? Они ищут интересное и серьезное дело, у них большие запросы и замыслы, а мы постоянно их осуждаем и мешаем им.
Слово берет Михаил Левит:
– Мы невольно сбиваемся на оценки – замечательная у нас молодежь или испорченная. Но наша тема другая – постараться перечислить объективные отличия. Они бросаются в глаза. Не скрываю, я говорю не спонтанно, а специально подготовившись. Первое. Современный школьник в своей основной массе больной и психологически стрессированный. Это объективный и очень тревожный факт. Сегодня в первый класс приходят от 50 до 70% детей с тем или иным хроническим заболеванием, тогда как в пятидесятые годы таких было в десять раз меньше – 5–7%. Второе. Сорок-пятьдесят лет назад в классе было 2–3 ребенка из неполных семей, сейчас – больше половины, 55–60%. Это и дети матерей-одиночек, и дети из семей после развода. У многих «другой отец». Мать без мужа неизбежно встречается с мужчинами, дети все это наблюдают, поэтому с ранних лет и знают «всё». Третье. В школе 50-х годов половина детей были сельскими, сейчас – не более 10%. Крестьянский ребенок был традиционно воспитанным – послушным, уважительным, учителю кланялся. Городской ребенок не таков. Четвертое. Россия из индустриально-аграрной страны стремительно перешла в постиндустриальную фазу цивилизации, а мы все, и дети тоже, отстали. У нас очень много неграмотных. Что я имею в виду? Многие не умеют производить простейшие арифметические действия иначе как на калькуляторе. Они нетвердо знают таблицу умножения. Исследования показывают, что нынешние восьмиклассники читают «шевеля губами», то есть не умеют быстро схватывать текст глазами, а значит, не способны усваивать информацию в нужном темпе. Пятое. В 1974 году, когда я впервые пришел в класс, меня встретила «македонская фаланга», то есть сплоченный класс – товарищество. Так дети это называли – с ударением на «и». Сейчас этого нет. Каждый сам по себе и каждый сам за себя. Шестое. Советская школа была строго нормативна, сегодняшняя – нет. Поэтому дети более разные, непохожие друг на друга. И последнее. Сегодняшняя школа предоставляет детям гораздо больше свободы, чем советская, гораздо больше возможности искать, творить... Но если искать и творить они не умеют и не хотят, то получается, что школа предоставляет гораздо больше возможностей бездельничать и валять дурака.
– Предлагаю посмотреть не только на ребенка, но и на то, что вокруг ребенка. Сегодня дети живут в очень мозаичном мире. Из-за массовой миграции стали жить рядом дети очень трудно уживающихся между собой взрослых. Дети недоигрывают. Взрослые нагружают их своими взрослыми проблемами, спешат приспособить их к своей взрослой жизни. Слишком часто это кончается детской депрессией. Но у детей сохранилась уникальная способность: когда они встречают живого, открытого взрослого, то они открываются душой.
– Нельзя забывать и про демографическую ситуацию: мы выпустили в этом году из одиннадцатого класса 18 человек, а в первый класс пришли трое...
– Мы допустили ошибку, что сразу не стали представляться, не рассказывали, откуда мы. Я мать троих детей, учитель русского языка и литературы. Наша школа имеет статус сельской, но фактически кругом Москва, а это еще сложнее. Мы ошиблись и в том, что как-то противопоставили себя студентам, а ведь они уже совсем скоро придут в школу и сами будут учить детей. Дети очень разные, но ведь и мы очень разные. Среди них есть иждивенцы и труженики, прагматики и романтики. Но ведь и мы такие же! Дети – те же взрослые, только маленькие, а взрослые – те же дети, только большие. Нужно учиться видеть то, что в душе у всех нас, больших и маленьких, понимать друг друга и поддерживать.
В зале вспыхнули аплодисменты, и с этого момента в дискуссии стал нарастать эмоциональный накал.
– Мы много сказали о проблемах отцов и детей, но ничего не сказали, как с этим бороться.
– Ни с чем не надо бороться! Вы дали нам свободу, а теперь хотите бороться и запрещать. Вы говорите о нашем поколении как о катастрофе, потому что мы не подходим под какую-то вашу норму. Почему учителя, увидев, что я покрасила ногти черным лаком, сразу решают, что я хулиганка и не хочу учиться? А я хочу! Да и что такое норма?
– На это нетрудно ответить, – попытался притушить страсти Анатолий Берштейн. – Пока в культуре есть единые критерии прекрасного и безобразного, культура развивается. Когда их нет, культура в кризисе. У нас сейчас эпоха кризиса. Не мы первые об этом заговорили. Сто лет назад о черном лаке в школе никто бы не подумал. Вообще никто. Просто не пришло бы в голову. Это было частным моментом культурного единства. Сейчас его нет и насильственно восстановить его невозможно.
– Взрослые первые должны учиться толерантно относиться к непривычному, непохожему. Мы же берем с вас пример, даже если говорим, что не делаем этого.
– Какое может быть культурное единство, если вы же, учителя, учили нас, что Леонардо – это прекрасно ( а это действительно прекрасно!) и «Черный квадрат» Малевича – это тоже прекрасно (а это безобразно!).
– Я двадцать лет работаю в школе. Скажу прямо, с теми детьми, которые у нас сейчас, мне работать гораздо интереснее, чем прежде, хотя гораздо сложнее.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"