ЛЮБИМЫЙ ГОРОД N48
СЮЖЕТЫ 

“Шалунья-птичка”

Недалеко от станции находится один из самых привлекательных домов города Богородска.
Это школа № 2 имени Короленко. Бывшая городская женская гимназия.

Богородская история женского образования запутанна и любопытна. Первое учебное учреждение этого плана было открыто в городе в 1860 году и называлось Богородским женским училищем 2-го разряда. В 1873 году оно было преобразовано в женскую прогимназию. В 1904 году ту прогимназию усовершенствовали – вместо трехклассной она стала пятиклассной. А уже на следующий год это учреждение вновь повысило свой статус – до гимназии. Здание же гимназии отстроили в 1908 году по проекту архитектора А.Кузнецова.
Появление этого сказочного домика было событием. Ф.Куприянов вспоминал: «Начальница гимназии Елена Ивановна была умным, культурным человеком. Она сразу поставила гимназию высоко. Сумела сколотить учительский коллектив и установить дисциплину.
Когда гимназия перебралась в новое здание, была устроена грандиозная уборка и устроен “Праздник весны”. К нему велись приготовления, разучивались песни. И вот настал день, когда все вышли с лопатами и под пение весенних гимнов начали рыть ямы для посадки лип. Мы тоже принимали участие: «и наша денежка не щербата».
Посадили несколько десятков лип во дворе гимназии и на улице. Многие растут и сейчас.
Очень красивы были слова и музыка гимна. “Пройдут года, и в сад тенистый усталый путник забредет. Тогда в листве его душистой шалунья-птичка запоет”».
Увы, гимназия существовала в новом здании только 10 лет. В 1918 году без видимых торжеств был совершен последний ее выпуск. С этого момента в доме разместилась школа. Но, как ни странно, старые традиции гимназии остались. Правда, несколько перекроились на современный лад.
В первую очередь ее коснулось уплотнение – одна из самых ощутимых послереволюционных бед. Но ученики не унывали, а, напротив, находили в этом свою привлекательность. Одна из учениц той школы, некто Зинаида Сальникова, вспоминала: “Семья Захаровых – Люды, Мары – жила прямо в классе (после им дали квартиру). Был у них кролик: все бегал по классу и пачкал пол. Очень мне запомнилась семья Карповых: они жили в комнатке подвального помещения школы Короленко. Там же жила и наша любимая уборщица школы тетя Лена. У Карповых был сын Володя, который преподавал нам физкультуру. Был он очень красивый – все девчонки в него влюблялись. Его сестра Катя, хорошенькая, с длинными косами, училась со мной в одном классе. Отец Кати Карповой преподавал нам музыку. До сих пор не забуду, как он один раз на уроке пропел нам песню «Свадьба», аккомпанируя себе на фортепьяно. Пел он негромко, но с чувством и проникновенно:

Нас венчали не в церкви,
Не в венцах, не с свечами,
Нам не пели ни гимнов,
Ни обрядов венчальных!
Венчала нас полночь средь мрачного бора;
Свидетели были туманное небо да тусклые звезды.
Венчальные песни пропел буйный ветер да ворон зловещий.

На страже стояли утесы да бездны,
Постель постилали любовь да свобода.
Мы не звали на праздник ни друзей, ни знакомых,
Посетили нас гости по своей доброй воле!

Всю ночь бушевали гроза да ненастье,
Всю ночь пировали земля с небесами,
Гостей угощали багровые тучи.
Леса и дубравы напились допьяна,
Столетние дубы с похмелья свалились,
Гроза веселилась до позднего утра.

Разбудил нас не свекор, не свекровь, не невестка,
Не неволюшка злая.
Разбудило нас утро!
Восток заалелся стыдливым румянцем.
Земля отдыхала от буйного пира;
Веселое солнце играло с росою;
Поля разрядились в воскресное платья.
Леса зашумели заздравною речью;
Природа в восторге, вздохнув, улыбнулась...

Второе изменение конечно же демократичность. Та же мемуаристка вспоминала: “Тетю Лену, уборщицу школьную, обычно звали нянечкой. Полненькая, кругленькая, седенькая старушка. Давала колокольчиком звонки. Убирала наши классы. Помню, раз попросила эта тетя Лена учительницу нашу (класс 6–7-й) разрешить поприсутствовать ей на уроке. Примостилась она на мусорном ящике, деревянном, широком. Сидит тетя Лена со щеткой в руках, слушает, что говорит учительница. Ну, мы поначалу нет-нет да и поглядывали на новую “ученицу”, а потом увлеклись рассказом учительницы и забыли про тетю Лену. Тут-то и произошел казус – наша “ученица” задумалась и ухнула в мусорный ящик вверх ногами, даже щетка не помогла удержаться. Что началось в классе! Вроде и неудобно смеяться над старым человеком, но тут уж не могли удержаться – хохотали все вместе с учительницей и виновницей смеха. Урок был сорван, а у тети Лены охота “учиться” отпала”.
Конечно, ничего подобного в дореволюционной чопорной гимназии в принципе не могло произойти.
Третье “новшество” – бедность: “Когда я училась в 4-м классе, в школе устроили поход на лыжах, и почему-то не в лес, а по главной улице города в парк. Но лыжи были дома без палок. Нашел мне кто-то одну палку, а вместо второй мне мама предложила сковородник на длинной палке, которым она вытаскивала сковородки из русской печки. Ну что же, сковородник так сковородник. Правда, с ним не очень удобно было, так как он не входил в снег, а по дороге и вовсе скользил, но хуже всего, что я насмешила этим орудием весь класс. Вот была им потеха, а мне – хоть плачь!”
Но были, разумеется, и перемены к лучшему. Это конечно же в первую очередь касалось социального вопроса: “Из 3–4-го класса меня из школы почему-то направили для поправки в диспансер, который находился в лесу на окраине города (у железной дороги). Ходила я туда зимой, после школы. Кормили нас там как на убой, спали на морозе на веранде, завернутые в овчинные полушубки. Была в этом диспансере врач, очень симпатичная, и всегда она мне попадалась утром в парке навстречу. Все время при встрече я ей вместо “здравствуйте” говорила “до свидания”, видно, считая, раз я ухожу оттуда (в школу), значит, надо прощаться. Однажды врач все же не выдержала “моего приветствия”, остановила и поправила, что надо здороваться. За этим диспансером была чудесная поляна с соснами, туда ходили играть в игры. Я очень любила с детства природу, только меня возмущало неправильное название деревьев. Тополь, который липнет к рукам, называют тополем, а не липой, а липа такая душистая, с цветами, не липкая, называется липой”.
Но зато почти без перемен осталась самодеятельность: “В школе, начиная с 7-го класса, я выступала с драмкружком. Раз мы ставили инсценировку. А представляли мы женщин-тружениц, изображая стирку. Человека четыре нас, и мы вопим: «Я стираю, брызжет мыло, руки ловкие горят; нет тоски, как прежде было, весел взгляд». В классе 8-м нам, комсомольцам, дали задание сделать опись скота (свиней, коров и прочее). Шел 1932 год, трудно было с мясопоставками. Вот и ходили мы по дворам, по-разному нас встречали: кто откровенно говорил, сколько у них свиней, скота, а кто и скрывал, боялся – отберут. Дело было к весне, а мой участок, как назло, чуть ли не к Успенску был, в конце Ногинска. Потопала я с утра в валенках (по морозу), а тут такое солнышко засветило, что снег звонкими ручьями поплыл, и я с ним поплыла в валеночках. Но помогла мамочкина забота: послала она Костю взять лошадку в депо и поискать меня. И он нашел, с триумфом привез домой, где я сразу же залезла на печку отогревать свои мокрющие ноженьки.
А в 9-м классе гоняла по городу, искала капельмейстера с оркестром, чтобы были настоящие танцы под музыку. Нашла этого “капельку” в Истомкино.
Очень я любила школьный хоркружок. Даже помню, какие песни мы пели: песню половецких девушек из оперы “Князь Игорь” – “Улетай на крыльях, песня”; из оперы “Пиковая дама” – “Уж вечер”; из оперы “Снегурочка” песню Леля – “Туча с громом сговаривалась”, “Сулико”, песню “Ох, ты, сердце, сердце девичье” и т.д.”
А мемуарист Ю.Лепетов, учившийся в той школе приблизительно тогда же, добавлял: “В школьную жизнь внедрялось соцсоревнование, оценка успеваемости в процентах, бригадная форма обучения и другое тому подобное.
Но было в жизни школы и много хорошего. На нашу долю выпало счастье учиться у педагогов, которых я бы назвал золотым фондом школы довоенных лет. Это были интеллигенты в полном смысле этого слова.
Так, преподаватель литературы и русского языка А.А.Карпова владела немецким, французским, английским и итальянским языками, обладала высочайшим уровнем знаний русской, советской и западной литературы. И кого бы из преподавателей ни взял – высокое профессиональное мастерство. Среди преподавателей было около половины мужчин, что очень важно для школы, для поддержания дисциплины. Баловались мы в школе? Да! Но я не помню случая, чтобы кого-то из учеников нашей школы привлекали к ответственности. Очень важно, что в наше время не было обязательным среднее образование. В школе было шесть седьмых классов, восьмых только два. Продолжать или нет дальнейшую учебу – рекомендовал педсовет школы.
Хорошо был организован труд. Школа имела оборудованные слесарные и столярные мастерские. Много внимания уделялось эстетическому воспитанию, внеклассной кружковой работе. В шестом классе нас знакомили с музыкальной грамотой, биографиями композиторов. В старших классах у нас была школа основ балета и бальных танцев, которую закончил и я. Был в школе большой драматический коллектив, вели его педагоги литературы. Кружковцы подготовили пьесу Грибоедова “Горе от ума”, участвовали в республиканском конкурсе. Мы часто с преподавателем литературы выезжали в столичные театры и слушали оперы: “Евгений Онегин”, “Демон”, смотрели спектакли: “Горе от ума”, “Отцы и дети”, “На дне”, “Гроза”, “Ревизор” и многие другие”.
А сковородник вместо лыжной палки можно было пережить.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"