ПЕРВАЯ ПОЛОСА
Утро первого сентября.
Беслан. Год спустя
 
Утро первого сентября в бесланской
школе № 1 началось рано: первые люди появились
около нее уже в семь часов. Открыт был только
спортзал, в котором большая часть заложников
провела более двух суток. Его давно очистили от
обломков крыши, которая сгорела и обрушилась в
самый разгар боя. Теперь над помещением новая
крыша из прозрачного пластика. Под ней жарко,
несмотря на выбитые громадные окна и проломы в
стенах. Целый год сюда приносили воду. Каждый
просто ставил открытую бутылку с водой на то
место, где сидели его близкие, в память о трех
днях мучительной жажды. Теперь бутылок почти не
видно, по обе стороны от входа в зал устроен
небольшой каскад: вода струится по
темно-зеленому мрамору.
На стенах спортзала – фотографии погибших детей
и учителей, отдельно – спецназовцев, погибших
при штурме. Детских и учительских фотографий так
много, что они висят в три ряда и занимают почти
весь периметр зала. Издалека похоже на общую
школьную фотографию, где каждый в своем окошечке,
под которым написана фамилия. Только здесь, кроме
фамилии, еще и годы жизни. Год рождения у всех
разный, а год смерти один – 2004-й. Промежуток между
рождением и смертью у многих совсем короткий: 1997
– 2004, 2001 – 2004… Между фотографиями – написанные
прямо на стенах слова соболезнования. Словно
карта или глобус: Якутия, Башкортостан, Дагестан,
Абхазия, Канада, Курск.
…Мужчины и женщины, юноши и девушки медленно
идут вдоль стен, находят на фотографиях своих
детей, родителей, братьев, сестер, племянников,
учителей. Некоторые несут перед собой фотографии
детей. Сначала идут в полной тишине. Но какая-то
грузная женщина не выдерживает, падает на колени
и начинает плакать навзрыд: «Зачем мне жить после
того, что я вас не смогла спасти?» Плач нарастает,
заполняя все пространство спортзала. Не плакать,
кажется, нельзя. Даже если на этих стенах нет имен
никого из близких, что-то подступает к горлу,
когда идешь мимо сложенных в оконных проемах
полуобгоревших плюшевых мишек, оставленных под
скамейкой старых баскетбольных мячей, классного
журнала шестого класса, открытого на странице с
четвертными оценками по зоологии, брошенных
книжек из школьной библиотеки…
Фасад школы почти полностью закрыт красно-черным
баннером, на котором от руки написаны сотни имен
детей, погибших на войне в разные годы и в разных
странах. В списке городов – Хиросима и Ленинград,
Мадрид и Освенцим, Басра и Газа. Теперь еще и
Беслан.
К девяти часам спортзал превращается в храм: в
него вносят икону Иверской Моздокской Божией
Матери, перед ней служит митрополит
Ставропольский и Владикавказский Феофан. Теперь
в зал несут не только красные гвоздики, но и
длинные желтые поминальные свечи.
К этому времени двор, через который год назад под
огнем выносили убитых и раненых, уже заполнен
густой толпой народа. У этого двора есть
название. Оно написано краской на стене малого
корпуса школы, в котором находилось несколько
начальных классов: «Дикий двор». Рядом приписано
по-осетински: «Покойтесь с миром».
В четверть десятого в «Диком дворе» появляются
первые лица – полпред Президента России в Южном
округе Дмитрий Козак, глава Северной Осетии
Теймураз Мамсуров и руководитель Правобережного
района Владимир Ходов. Люди почти не обращают на
них внимания. Теймураз Мамсуров здесь не чужой –
он пришел с сыном Зелимом, который год назад
вместе со своей старшей сестрой Замирой
находился в школе в числе заложников. Замира до
сих пор лечится, Зелим собирается в следующий
класс. Пока он мужественно вводит в спортзал отца
и Дмитрия Козака. Рослые охранники полпреда
издали заметны в людском потоке. Полпред
оставляет в зале букет темно-красных роз. Выйдя,
они еще несколько минут смотрят на школу.
Теймураз Мамсуров плачет. Никакой официальной
части с речами нет – республиканский лидер, сам
чувствующий всю горечь трагедии, понимает,
насколько это было бы неуместно.
Вскоре в школу приезжает ее бывший директор
Лидия Цалиева. В прошлом сентябре она провела со
своими учениками и коллегами все эти страшные
дни. Из своего кабинета она по требованию
боевиков безрезультатно пыталась связаться с
республиканскими властями. Она оглохла на одно
ухо и получила травму ноги, поэтому ходит с
трудом. Родители погибших детей обвинили ее в
том, что она не уберегла учеников, которые были
отданы под ее ответственность. Ни одно из
обвинений, которые выдвигают осиротевшие
родители против бывшего директора, не
подтвердилось и едва ли подтвердится. Но когда
она входит в «Дикий двор», на нее набрасываются с
кулаками… Лидия Цалиева покидает свою школу под
охраной. Учителя смотрят ей вслед со слезами: они
понимают, что прошлогодняя трагедия сломала во
многих людях Беслана что-то очень важное.
«Они считают ее виноватой, – говорит учитель
истории 5–8 классов Надежда Гуриева, которая
потеряла в школе двоих родных детей и сама
получила ранение в голову, – и ждут, что
следствие это подтвердит. Но разве можно так
обращаться с человеком!» «Многие проработали с
ней по тридцать, по сорок лет. Я проработала с ней
пятнадцать и никогда не видела с ее стороны
ничего плохого, – соглашается учитель русского и
литературы Лариса Кокова. – Я думаю, она делала
все что могла, чтобы спасти детей. А теперь
вынуждена уходить под охраной».
Вечером, после кладбища, учителя первой школы
собираются навестить директора дома. Лидия
Цалиева больше не вернется на работу. Но
большинство ее коллег 5 сентября вернутся к своим
ученикам в одной из двух новых школ, построенных
в Беслане за этот год. «Большая часть учителей и
учеников остались в живых, – говорит Лариса
Кокова. – Мы надеемся, что именно нашей новой
школе снова присвоят первый номер. А на месте
этой школы должен быть храм. Ведь мы рано или
поздно уйдем, а к храму смогут прийти люди,
посидеть и вспомнить». Самой Ларисе Коковой
вспоминать тяжело: из ее учеников, перешедших в
прошлом году в седьмой класс, погибли четверо.
Надежда Гуриева тоже надеется, что ее новая школа
будет носить первый номер. Она говорит, что
против выступают те из горожан, кто потерял в
школе детей и близких. Учитель истории считает,
что их вполне можно понять: каждый человек
переносит горе по-своему, и у многих очень
серьезные проблемы, требующие врачебного
вмешательства. «С нами, учителями, хотя бы
регулярно работают психологи. Моего мужа после
случившегося буквально вытащил Зураб Текелидзе,
профессор из Института Сербского. Но большинство
людей ни к кому не обращаются, это не в наших
обычаях».
А еще Надежда Гуриева уверена, что поездка
нескольких пострадавших в Москву на встречу с
президентом Путиным – дело действительно
нужное: «За весь год никто из властей не нашел и
десяти минут для того, чтобы побеседовать с нами,
учителями первой школы. В этом все их отношение. А
президенту стоило бы посмотреть в глаза этим
женщинам».
…Вечером первого сентября спортзал Первой
бесланской школы светится изнутри от пламени
десятков свечей. Мертвое, полуразрушенное здание
словно оживает. Оно выглядит куда более живым,
чем два новых школьных корпуса в соседних
кварталах. И кажется, что никакой мемориал не
нужен. Школа и двор и так стали памятником.
Иван СУХОВ,
обозреватель газеты “Время новостей”
– специально для “Первого сентября”
Фото ИТАР-ТАСС
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|