РОДИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА 
НЕМНОГО ГРУСТНО 

В перекрестье золотых сечений

На окраине Ганновера, напротив английского кладбища, располагалось большое поле, которое обладало какими-то странными, почти мистическими свойствами. Может быть, потому, что было единственным местом в Германии, где удавалось забыть, что ты не дома. Смотришь себе под ноги «на проселочную дорогу» – и нет Германии, и ты один.
Я любил гулять по этому полю, но не любил сопровождающих. Они мешали мне и своим молчанием, и своими, как казалось, нелепыми здесь искусственными разговорами. Однажды знакомые, напросившиеся на совместную прогулку, попробовали сделать несколько снимков в поле. Неожиданно и наотрез отказал фотоаппарат.
Еще мешали люди с собаками. Они появлялись здесь регулярно, и я уступал им свое поле. И уходил. Обычно самой странной дорогой, у начала которой был вкопан столб с табличкой «Privat weg».
Weg по-немецки – путь, дорога, переулок, тупик. Что для меня значило это немецкое weg? В чьей собственности находилась эта тропинка? И можно ли было вообще по ней бродить беспошлинно? На самом деле этих вопросов я никогда себе не задавал. Просто что-то чувствовал, возвращаясь именно этой дорогой. Даже начинал переживать из-за того, что не умею рисовать. А то нарисовал бы картину: маленькую фигурку человека, одиноко идущего своим путем. Большое-большое зеленое поле, высокое голубое небо с белой ватой облаков, красные крыши немецких домиков и желтенькое пятнышко-человечек в перекрестье золотых сечений.
Как-то я повел к «privat weg» своего сына Сашу. Не сразу, вовсе не сразу я подарил ему свое заповедное место. Фотоаппарат снова заклинило, но снимки странным образом получились. Я в длинной, узкой, телесного цвета куртке, засунув глубоко руки в карманы, как в смирительной рубашке, стою около какого-то вкопанного посередине большого поля столба и благоговейно смотрю в объектив. И Шурик тоже позирует на фоне полевой достопримечательности, смущенно улыбаясь, не совсем понимая, где он и чем так знаменит этот клочок немецкой земли.
Мне же, наоборот, подумалось, что здесь и теперь у «privat weg» будет наконец вполне уместно поговорить с сыном серьезно: о смысле жизни, о выборе пути… О том, о чем давно хотел и не мог поговорить. И вот показалось, что декорации подходящие, значит, и время пришло. Но разговор, как это часто бывает между отцом и сыном, вылился в пафосный монолог родителя. Декорации не спасали: они были понятны и удобны только для одного из актеров.
Уже к вечеру я осознал, что вся моя патетика – коту под хвост. И вдруг отчетливо понял: с Шуриком и без него в этом поле были два как будто совершенно разных человека. Первый – испытавший покой, возвысившийся до одиночества, второй – опустившийся до назидательного диалога, нервный и суетный, обуреваемый театральными педагогическими страстями.
В общем, понятно, почему Саша потом так не любил «privat weg»: это место напоминало ему его очередной «непонятый урок», мой гнев, нашу ссору.
Правда, через некоторое время прошло его плохое настроение, которое всегда наступало по поводу того или иного неприятного эпизода наших отношений, и он даже обратился к образу «своего пути», когда готовил мне подарок на день рождения. По его просьбе неизвестный художник изобразил аллегорическую картину: некое мрачное жизненное пространство, где одиноко, неуютно обитает маленький человек, взгляд которого тем не менее обращен в сторону широко открытой двери, выход из которой ведет на светлую дорогу, будто бы срисованную с «privat weg». Это был его ответ на мой монолог в поле. Опять же в письме из Германии, перед переездом в Москву, в списке тех, с кем Шурик специально попрощался, называлось и «наше поле».
Недавно я снова посетил свое тайное и любимое место. Несмотря на холодный, дождливый день и резкий ветер, я отправился к полю. Все было как будто без изменений, но еще на подходе я заволновался – не увидел заветного столба. И все-таки я ошибся – он был, но лежал кем-то вырванный или поваленный временем. (А может быть, перед отъездом это Шурик его так?..)
Мне стало грустно. Но стоять, как на похоронах, не хотелось. Единственное, о чем я успел подумать до того как ушел: наверное, больше никогда не вернусь сюда, к полю, проверить, вкопали ли дорожный указатель на место, или оставили «умирать», или хозяйственные немцы нашли ему новое применение. Это было уже не важно.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"