КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА
ВЫСОКАЯ ПЕЧАТЬ
Шмелиный луг родимой речи
В книгах В.Даля слова перекликаются
“словно влюбленные в лесу”
Автор книги «Дар Владимира Даля»
(издательство «Дрофа») поэт Алексей Смирнов
как-то набрел под Звенигородом на место, которое
окрестил Шмелиным лугом, – чудесно изменчивое в
разные времена и каждый раз по-новому прекрасное.
Может показаться неожиданным и парадоксальным,
что образ этого луга сделается в книге о
знаменитом далевском словаре живого
великорусского языка стержневым, или, лучше
сказать, ключевым (если еще иметь в виду одно из
значений слова «ключ»: родник, источник), станет
своего рода ее лейтмотивом.
Внешность далевского словаря проста и строга:
страницу за страницей, том за томом заполняют
ровные, однообразные столбцы слов и их
истолкований, пояснений к ним. Но, как верно пишет
Смирнов, «на какой бы странице ни раскрыть любой
из этих четырех томов, сразу почувствуешь себя в
гуще русской речи с ее приметами, байками,
поговорками, массой полезных знаний, со всей
полнотой жизненной мудрости».
Владимир Иванович недолюбливал словари,
составленные просто по алфавиту, когда «каждое
слово объяснялось по себе, будто иных прочих и не
бывало»: «Самые близкие и сродные речения, при
законном изменении своем на второй и третьей
букве, разносятся далеко врозь и томятся тут и
там в одиночестве, – почти страдальчески писал
он, – всякая живая связь речи разорвана и
утрачена… одни и те же толкования должны
повторяться несколько раз; читать такой словарь
нет сил…»
Его соблазнял другой принцип построения, когда,
по его красочному выражению, «слова подбирались
целыми ватагами под один общий корень».
Далевский четырехтомник похож на какую-то
гигантскую пасеку из множества ульев, «гнезд»,
образовавшихся вокруг «матки» – то ли глагола,
то ли имени существительного или
прилагательного – и обросших всевозможными
пояснениями, красноречивыми примерами,
пословицами и поговорками.
Иногда мне кажется, уж не далевский ли словарь
навеял век спустя поэту Николаю Заболоцкому
прямо-таки захлебывающиеся от восторга строки:
«Слова должны обнимать и ласкать друг друга,
образовывать живые гирлянды и хороводы… они
должны перекликаться друг с другом, словно
влюбленные в лесу…»
В книге Смирнова многократно и любовно
прослежено, какими словесными гирляндами и
хороводами изукрасил народ и природу, и свой
земледельческий труд, и крестьянский быт, словом
– все, чем жива душа человеческая.
По воспоминаниям внучки создателя словаря, он
«был написан под детские разговоры и игры»,
поскольку для работы Даль предпочитал кабинету
столовую, оживленную ребячьим шумом и гамом. Вот
и смирновская книга норовит помочь юному
читателю разглядеть за столбцами словаря
«шмелиный луг» и русской природы, и родимой речи,
и многослойной народной жизни со всеми ее
радостями и печалями, ежедневными заботами и
шумными праздниками, верованиями и преданиями.
Книга и впрямь, как надеялся автор, «становится
как бы подступом к истории русской культуры».
Немало помогает этому впечатлению ее
замечательное оформление: потешные лубки и
обиходные, бытовые предметы, имеющие в то же
время высокую художественную ценность (одни
северные прялки чего стоят!), проникновенные
пейзажи отечественных живописцев, жанровые
зарисовки, портреты не только самого Даля и его
знаменитых современников, но и обычных людей
самых разных профессий – тоже ведь своего рода
шмелиный луг!
Мельком уже упоминалось о том, что Даль, будучи по
своим воззрениям близок славянофилам, далек,
однако, от приукрашивания современной ему
России. Читая его словарь, то и дело встречаешь
свидетельства о переживаемых народом тяготах и
бедствиях, когда, к примеру, «холоду, голоду
амбары полны», а в «гнезде», образованном словом
«весна», не будет упущен горестный глагол
«вешнять» – перемогаться, доедая последние
зимние припасы.
А какая жестокая правда о жизни «простонародья»
звучит в мужицком присловье, что у него «спина
барская, тело государево, а душа Божья!».
Вслед за Далем автор книги с интересом,
уважительно и даже почтительно рассматривает
отразившуюся в словарях жизнь еще недавно
огульно осуждавшихся сословий – купечества и
духовенства, не забывает об их заслугах, но, слава
Богу, не сбивается на вошедшие в последние годы в
моду сплошные панегирики им. Некоторые
сохраненные Далем народные речения вдруг
начинают звучать на диво современно, тревожа и
усовещая: «Не строй семь церквей, пристрой семь
детей» – то есть сирот.
Ох, славя Даля, всегда ли слышим мы, миряне и
духовные лица, его негромкие, тактичные советы и
подсказки?!
Можно не соглашаться с какими-то взглядами
Владимира Ивановича полуторавековой давности,
но нельзя вслед за Тургеневым не признать в нем в
высшей степени «смышленого» человека, который
«на своем веку… видел и смекал многое».
Андрей ТУРКОВ
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|