НЕЗАДАННАЯ ТЕМА

Учебный год заканчивается и для нас. Сотрудники уходят в отпуск, редакция затихает… Но не затихает внутренний диалог с читателем.
С какой-то особой обостренностью думаешь: а то ли мы делаем? Так ли? И понимаем ли, чувствуем ли мы своего читателя – того, ради которого пишем?
Конечно, берясь за новую тему, всякий раз думаешь: какую пользу твой материал принесет учителю? Прежде всего хочется поддержать, укрепить. Посодействовать. Искренность тут первейшее дело. Интонация должна быть чистая. Вот и цепляешь отовсюду обрывки разговоров, жесты, какие-то истории. Звонишь-встречаешься с бывшими коллегами-учителями, часами слушаешь и сопереживаешь. А потом пытаешься написать.
Нравится не всегда. То не звучит, то не строится… А вот что думает по этому поводу читатель? Об этом мы узнаем не так часто, как нам хотелось бы. А если все-таки узнаем, если получаем письма читателей с размышлениями по поводу поднятых нами тем, всегда этому искренне радуемся. Ведь это и есть настоящее сотрудничество.
Вот мы и решили в конце нашего очередного года опубликовать какую-то часть откликов на наши материалы.
Ведь ваши размышления – это и есть то главное, ради чего мы работаем.

“Спрашивать по-настоящему можно только о том, чего ты на самом деле не знаешь...”
Почему открытый экзамен не порадовал учителей

В «ПС» № 37 мы прочитали материал Милослава Балабана «Все справочники на экзамене должны быть разрешены». Нас не оставила равнодушными мысль о том, что учителям нужны не «головоломные семинары», а такие условия, которые давали бы новый педагогический опыт.
Действительно, почему на уроках мы учим ребят рассуждать, самостоятельно искать ответы на разные вопросы, а на экзаменах проверяем только «знания», а точнее – память и везение, без которого, как известно, в этом деле не обойтись? И мы решили действовать сразу. С разрешения администрации изменили экзаменационную процедуру, позволив ученикам во время экзамена пользоваться любыми источниками информации, или, как написано в газете, «справляться с реальными задачами, лавировать в потоке нужной информации, представлять ее объемы, возможности применения». Но получилось все не так красиво, как представлялось.

Был замысел   

Девятиклассникам на экзамене по химии предложили на выбор: сдавать по билетам, не пользуясь при подготовке никакой литературой, или рассказывать все, что они могут, об одном химическом элементе и об одном веществе, используя при подготовке любые книги и учебники. Из тридцати двух ребят только десять рискнули на второй вариант. Если честно, это нас сразу удивило – ведь подготовиться при помощи книг гораздо проще, почему же большинство детей не воспользовались этой возможностью? Испугались. Но чего бояться? Может, они так понимают экзамен: приготовиться, вызубрить все и ярко продемонстрировать свои знания? Непонятно.
Для десяти смельчаков на консультациях давали алгоритм поиска ответов. Объясняли, что должно обязательно прозвучать. Все очень просто, казалось нам, так просто, что даже неинтересно: непонятно, что именно мы проверяем. Умение списывать с учебника?

И был экзамен

Первая «экспериментальная» девушка вышла отвечать. Говорила толково, четко, рассказала все, что положено, и о химическом элементе, и о веществе, которое ей «досталось». Наступило время дополнительных вопросов. По привычке, выработанной за долгие годы, мы стали задавать вопросы «на сообразительность» – что толку спрашивать то, о чем девушка только что прочитала? Вопрос задали очень сложный, и она не смогла ответить сразу. Мы упирались: «А ты подумай, сообрази!» – «А я неправильно думаю. И не знаю», – отвечала ученица.
Тогда мы решили: если на экзамене можно пользоваться любой литературой при подготовке к ответу по билету, то почему нельзя сделать то же самое, когда получаешь дополнительные вопросы? «Иди готовься». Девушка ушла готовиться. Потом вернулась. Наш диалог возобновился:
«Ну, так как ты думаешь, почему?» – «Я думаю неправильно!» – «Мы же не спрашиваем, как надо думать правильно! Мы спрашиваем, как ты думаешь! Расскажи».
Она говорила очень сбивчиво. Ответ на вопрос так и не был найден! Значит, она действительно «думала неправильно»?! В сердце закралась тоска. Учительское лукавство, а точнее, коварство – вот что такое наш открытый экзамен. И девушка распознала его сразу, еще ничего не ответив.
Нас действительно совершенно не интересовало, как она думает, мы хотели узнать, может ли она с помощью книг и учебников или без них думать «правильно». Мы не вопросы задавали – мы обычным образом тестировали, правда, несколько закамуфлированно. Потому что когда человек по-настоящему спрашивает, он хочет узнать ответ, которого не знает.

Кто кого проверял?

Нашим разговором с девушкой заинтересовался ее одноклассник: «А где ты искала ответ? Не-а, надо было не там, в другом параграфе!» – и сразу объяснил, что сделал бы на ее месте.
Мы согласно кивнули, и мне показалось, что мальчик заслуживает высшей отметки. Но я была ассистентом, а у учителя мнение было другое: «Он халтурщик. Правда, очень умный. На химии он ничего не делал, а вот в текстах умеет ориентироваться быстро. Но ведь это умение никак к химии не относится!»
Так что же мы проверяем на своем экспериментальном экзамене? Неужели все-таки только память и как дополнение к ней – умение слушаться учителя в течение года? Я поставила себя на место учителя и поняла, что ее слова могли бы прозвучать и из моих уст. Если бы я работала с этими учениками два года, а потом на экзамене тот, кто выполнял все мои задания, ответил бы хуже, чем тот, кто пропускал уроки, а когда приходил, ничего не делал, я бы тоже возмутилась. Но… не наша ли тут вина? Может, учили мы их совсем не тому или не так?
Между собой мы, конечно, договорились: и девочке, и мальчику поставили пятерки. Девочке – за прошлые заслуги, мальчику – за экзамен.
Следующий ученик нас поразил еще больше предыдущих. Он умудрился за сорок минут, отведенных на подготовку, ни разу не заглянуть ни в одну книжку: «А зачем? Я вспоминал, думал». Ответил из ряда вон плохо. Он рассчитывал на память, даже не попытался в литературе найти поддержку. Не умеет? Мы этому не научили? Не видит в этом смысла, так как понимает, что все равно будем проверять память?

О чем мы долго спорили

После экзамена одни говорили, что такого рода экзамен можно принимать только у тех, кто очень хорошо знает предмет. Другие задумались о нашей педагогической несвободе, от привычки проверять соответствие знаний детей нашим собственным знаниям. «Я думаю, что на такой экзамен нужно выносить совсем другие вопросы. И готовить к нему нужно не так, как мы это делали», – сказала коллега. И мы снова обратились к статье, давшей идею «открытого экзамена». И прочитали там то, чего раньше не заметили: автор предположил, что такой способ аттестации повлечет за собой изменение содержания образования. Почему-то мы пропустили это место. Теперь поняли: нельзя давать вопросы, ответить на которые можно «правильно» или «неправильно». Совсем другие должны быть задания: такие, в которых может проявиться индивидуальность ребят, их творчество, особенности мысли. Такие задания подобрать – сложнейшая задача. Будем думать, искать.
Может, это должны быть темы творческих работ? И подготовка к ответу должна длиться не двадцать-сорок минут, а гораздо больше? Тогда тот, кто быстрее подготовит собственный рассказ с обоснованием своих идей, получит лучшую отметку? А если он просто более серьезно отнесется к поставленной задаче?
Это только кажется, что провести «открытый» экзамен просто. Вопросов после него появилось гораздо больше, чем ответов. Для себя я поняла: в этом направлении идти необходимо, хоть и очень, очень трудно.
Мы надеемся, что «Первое сентября» будет чаще писать на эту тему.

Ольга НИКИТИНА
Нижний Новгород

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"