БУМАГА С ОСТРЫМИ КРАЯМИ
Урок русского языка дает…
государство
Как отечественную словесность
попытались застегнуть на все пуговицы и что из
этого вышло
В начале июня президент подписал Закон
“О государственном языке”. Позади десять лет
дебатов и согласований. Отныне русский язык
застегнут на все пуговицы и одет в строгий костюм
государственного служащего. Но на глаза
почему-то попадаются одни прорехи…
Начнем с названия удивительного закона
(подобного документа не было ни в царской, ни в
советской России). Первоначально он назывался “О
защите русского языка”, потом “О русском языке
как государственном языке Российской
Федерации”. Сейчас из названия закона и даже из
его преамбулы не понять, о каком языке идет речь.
Слово “русский” возникает лишь в названии
первой статьи, но далее вновь объявляется
загадочный термин “государственный язык”,
определения которого в законе нет. Очевидно,
имеется в виду все-таки не только язык
государственных документов, но и язык общения.
Догадаться о причинах терминологической
невнятицы трудно. Послушаем тех, кто энергично
продвигал сырой закон. Выступая в конце мая на
радио “Эхо Москвы”, заместитель председателя
Госдумы В.Жириновский сказал (показательно, что
роль поборника чистоты русского языка была
поручена господину, который не брезгует
площадной бранью): “Надо, чтобы вот этот закон
вступил в силу, и это приведет к очищению… Вот мы
должны развивать сознание наших граждан, что
русский – это географическое понятие.
Применение русского языка на всем пространстве
РФ, что русский – это не национальная
принадлежность, что это не что-то такое узкое…”
Оставим на совести одного из руководителей
законодательной власти корявые обороты речи. Но
теперь хотя бы понятно, по каким причинам
депутаты изгнали слово “русский” из названия
закона – они боятся узкого понимания и
нездоровых настроений.
Специалисты же опасаются другого: потеря
ключевого термина в названии нового закона может
иметь для всех нас неожиданные последствия. К
примеру, уроки русского языка в школах могут
однажды превратиться в “уроки государственного
языка”.
Была надежда, что закон защитит нас и наших детей
от эпидемии сквернословия.
Но читаешь закон и видишь, что никакого четкого
предела надругательству над русским языком
закон не ставит. Продравшись через нагромождение
68 (!) слов в одном предложении, читаем:
“Государственный язык Российской Федерации
подлежит обязательному использованию в
деятельности… телерадиовещания, редакций…
периодических печатных изданий… за исключением
случаев, если использование лексики, не
соответствующей нормам русского языка как
государственного языка Российской Федерации,
является неотъемлемой частью художественного
замысла”.
Депутаты, которые настаивали на такой редакции,
пугали думцев, что если не сделать такого
исключения, то наши СМИ “не смогут опубликовать
или дать в эфир интервью с сельским жителем”.
Странный довод. Великие русские писатели от
Аксакова до Шукшина учились русскому языку у
крестьян, а теперь мы отказываем деревне в
способности правильно говорить по-русски!
Спросите учителей, сравните сочинения
школьников. По грамотности и начитанности
деревенские ребята ничем не уступают, а по
своеобразию мышления и способности передать
чувства часто обгоняют своих городских
сверстников.
Если депутаты хотели защитить богатую
диалектными словами крестьянскую речь, то при
чем здесь тогда “художественные замыслы”? Зачем
давать козыри любителям тащить ненормативную
лексику в печать, эфир и на сцену?
После этого понимаешь, что пятый пункт 1-й статьи
– пустая декларация: “Защита и поддержка
русского языка как государственного языка
Российской Федерации способствуют приумножению
и взаимообогащению духовной культуры народов
Российской Федерации”.
Слово-сорняк “как бы” лучше всего характеризует
новый закон. Как бы закон. Как бы защищает русский
язык.
Такие законы похожи на рекламные щиты, они
временно загораживают тихий ужас нашего
положения, но ничего в нем не меняют.
Вернемся к тексту закона. Если сравнить проект и
окончательный текст, то мы увидим, что из закона
пропала 3-я статья “Нормы русского языка как
государственного языка Российской Федерации”.
Пункты этой статьи вошли в текст закона (статья 1,
пункты 3 и 6), но в куцем виде. Вот проект (выделяю
те положения, которые потом исчезли): “При
использовании русского языка как
государственного языка Российской Федерации не
допускается употребление оскорбительных слов в
отношении расы, национальности, профессии,
социальной категории, возрастной группы, пола,
языка, религиозных, политических и иных
убеждений граждан, употребление нецензурных
слов и выражений, а также иностранных слов и
словосочетаний при наличии соответствующих
аналогов в русском языке”.
А вот что мы получили в законе: “При
использовании русского языка как
государственного языка Российской Федерации не
допускается использование слов и выражений, не
соответствующих нормам современного русского
литературного языка, за исключением иностранных
слов, не имеющих общеупотребительных аналогов в
русском языке”.
В проекте закона среди сфер, где использование
государственного языка обязательно, отдельной
строкой упоминались “промышленность, транспорт,
сферы энергетики и связи”. В окончательном
тексте эта строка в 3-й статье исчезла бесследно.
Не знаю, как законодатели будут обходиться без
русского языка в аэропортах и на вокзалах.
Странной выглядит и пропажа из закона статьи
“Русский язык в сферах культуры и науки”, где
предусматривалось, что “культурная и научная
деятельность на территории РФ осуществляется на
русском языке как государственном языке РФ и
иных языках”.
Но, пожалуй, самое поразительное, что в законе
образование исключено из сфер использования
государственного языка! Упоминание о нем можно
найти лишь в 5-й статье закона, где речь идет о
правах граждан на получение образования на
русском языке. Причем ничего не говорится о том,
будут ли обеспечены эти права в
негосударственных образовательных учреждениях.
Нет в законе ни одного слова о русском языке в
Интернете.
Стоило ли вообще десять лет изобретать велосипед
в столь сложной области законотворчества, когда
есть успешный опыт в других странах? Наиболее
известен опыт Франции и Польши. Для защиты
французского языка и его поддержки в других
странах создана система франкофонии, высший
совет которой возглавляет президент Франции.
Бюджет организации – 200 млн евро. “Языковой
порядок” в стране поддерживают “языковые
полицейские”, именно они следят за
правильностью применения государственного
языка, выявляют нежелательные иноязычные
заимствования в нем и налагают санкции на
нарушителей. На радио есть квоты, которые
позволяют защищать национальный эфир от
переизбытка песен на английском языке. Работает
министерство по делам франкофонии и даже
франкофонные послы, специальный спутниковый
канал и летние лагеря-школы по всему миру,
научные центры, где готовят новейшие методики
преподавания и выпускают учебники…
А в России даже академический Институт русского
языка пребывает в нищете. На
научно-исследовательские работы по федеральной
программе “Русский язык” выделено 100 тысяч
рублей на три года! (Сравните: на проект
телеканала “Russia Today” из российского бюджета
выделяется 30 миллионов долларов!)
В западных газетах мелькают заголовки:
“Агонизирующий русский язык” (итальянская “La
Stampa”). Учителя-русисты на всем пространстве СНГ
чувствуют себя брошенными на произвол судьбы. Об
их тихом подвиге служения русской словесности по
телевидению не рассказывают. И кто у нас знает, к
примеру, о том, что новаторский учебник русского
языка и литературы для 9 класса грузинской школы
был написан при керосиновой лампе оставшимися в
Грузии без работы полуголодными и замерзающими
русскими учительницами!
Неважная это, видно, участь – быть
государственным в России. У семи нянек дитя без
глазу.
«Как будет работать этот закон –
совершенно непонятно»
Попытку создать юридические правила
русского языка комментирует председатель
орфографической комиссии РАН Владимир ЛОПАТИН
– Я прочитал этот закон несколько дней
назад. По целому ряду формулировок видно, что
писали его не лингвисты. И совершенно непонятно,
как этот закон будет работать. Кто и как будет
следить за соблюдением норм русского
литературного языка в сфере государственной и
общественной жизни? Если возникнут комиссии или
советы, то какие у них будут полномочия? 9-й пункт
3-й статьи сформулирован крайне неполно и неточно.
Делая исключения для лексики, не соответствующей
нормам русского языка, необходимо было избежать
двусмысленности в толковании этого пункта и
четко развести диалект и сквернословие. И что
такое “художественный замысел”? Получается, что
если у вас “художественный замысел”, то
материтесь сколько угодно?.. Очень странно
сформулирован и 6-й пункт в 1-й статье. Там
делаются исключения для иностранных слов, не
имеющих общеупотребительных аналогов в русском
языке. Тут тоже возможны разные трактовки. Глядя
на эти формулировки, нельзя ничего понять. Если
закон не будет исправлен, дополнен конкретными
инструментами исполнения, то он останется не
очень грамотной декларацией о намерениях.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|