РОДИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА 
 

И тут за ребенка вступилась Вселенная!

Она – в белом новом плаще и изящных сапожках на тонких каблучках, чуть брезгливо отставив от себя, тащит ревущее чадо. По комбинезону малыша затейливыми струйками стекает замечательно жидкая грязь. У него нет сил ни орать, ни идти за, извините, матерью – он ковыляет за ней, как сдувшийся воздушный шарик. Эту сцену наблюдала вся автобусная остановка.
Материнский рефлекс, приказывающий упавшего ребенка срочно прижать к себе, побежден. Люди вокруг поспешно отводили глаза, не желая вмешиваться. Но в их взглядах было нечто большее, чем жалость к ребенку. Мне почудилась солидарность с матерью. Так давайте же, уважаемые родители, хоть на минутку честно взглянем друг другу в глаза и признаемся: как же дети мешают нам жить! Они отнимают массу времени. Поэтому с рождения мы им поем «любимые мамины колыбельные»: «Баю-бай, баю-бай, поскорее засыпай!», «Глазки скорее сомкни, спи, моя радость, усни! Усни! Усни!»
Но время – это еще не самое страшное. Самое страшное то, что дети постоянно напоминают нам, какие мы на самом деле. А на самом деле мы, злые и мелочные, волочем по жизни за собой чумазое чадо. Реви, реви громче: еще на той стороне улицы не слышно!
Я вот, например, очень не люблю, когда меня во время отдыха за штанину дергают. Когда стою мою посуду, думаю свои личные мысли, а дочь, пыхтя, тащит любимую книжку – бессмертное «Тараканище». Притаскивает на кухню и издает возглас, мол, нужно срочно читать. Шестнадцать раз мало. Надо семнадцатый. Я принимаю позу, означающую: «Сейчас не могу, видишь, мою посуду. Вот помою, тогда, может быть…» Дочь в ответ дает понять: «Если сейчас не начнем, буду умирать у тебя на глазах медленной мучительной смертью». Я стою неподвижно, как скала. И тогда она тащит меня от мойки за штаны.
У каждого из нас внутри живет такой маленький удав. Мне кажется, что мой хвостом привязан как раз к левой штанине. Поэтому он сначала лениво приоткрывает один глаз, а потом вмиг возмущенно поднимается во весь рост и разевает пасть. И тут случается неожиданное: за ребенка немедленно вступается Вселенная. Или какая-то другая добрая сила – назовите как хотите. Я раздраженно дергаю ногой – и на другую ногу падает крышка от кастрюли. Тяжелая и грязная. Ругая дочь на чем свет стоит, я наклоняюсь, чтобы поднять ее, и ударяюсь лбом о дверцу тумбочки. Подсыпав еще горстку пороха в огонь, пинком дверцу закрываю и прищемляю палец. Дальше начинается бег по граблям: бум-бум-бум по голове, до которой все никак не доходит, что силы неравны.
А потом выхожу из глубокого нокаута и вижу небо. Почему я раньше не видела такого глубокого неба?..
В следующий раз дочь притащила на кухню Чуковского. Издала два привычных возгласа – удав шевельнул во сне хвостом, предвкушая победу. А она постояла в раздумье, вдруг уселась у моих ног, открыла книжку и стала громко читать. Причем слова, которые слетали с ее языка, были во много раз прекраснее и гениальнее тех, что написал великий детский поэт. Я подумала грустно: насколько же они мудрее нас? И в какую заоблачную высь надо всем нам улететь, чтобы эту мудрость в них не отравить своим ядом?
Потом я думать перестала: вытерла руки, и мы пошли читать «Тараканище». Семнадцатый раз за сегодняшний день.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"