СТРАНИЦА ОДНОЙ КНИГИ

Эта небольшая книжка издана несколько лет назад двухтысячным тиражом как учебная хрестоматия то ли для учеников, то ли для учителей, то ли для студентов. Она прошла одной из наименее заметных среди всех книг, изданных тогда по соросовской программе. Действительно, слишком конкретно и специфично звучит обозначенная ею тема, чтобы привлечь широкое внимание.
А все же перед нами не только одна из самых увлекательных и глубоких книг по российской географии, но и удивительный образец того, что можно назвать философским и одновременно педагогическим видением мира.
По большому счету темой книги выступает постижение людьми образа родины: того, как взаимно определяют друг друга образование, становление человека – и «образовывание», становление края.
Автор оправдывается: «Может показаться, что в наших описаниях местностей нет единообразия и полнокровности. Но этого и не надо. Ведь в конце концов каждая местность представляется как небольшая притча о Среднем Поволжье». Непривычный дидактический прием наизнанку: не полезные научные сведения, подаваемые для увлекательности в форме загадочных притч, а сокровенные и многозначные притчи, облаченные в форму научного анализа на стыках разных дисциплин. Сама же форма этих притч являет собой пример филигранного сочетания естественно-научной и гуманитарной культуры изложения. Возвышенно, взволнованно – но придирчиво точно и фактографично.
С тем же изяществом проясняется автором и хитросплетение географических соответствий: как логика исторических сдвигов высвечивается в строении геологических пластов, как характеристики природных зон звучат в унисон с тенденциями экономического развития и обнаруживают общие черты с типологиями культурных связей... Так сплетается картина «тонкой и сложной организации края», многомерности и переплетенности языков, характеров и судеб населяющих его народов.
И постепенно становится все очевиднее, что географическое, краеведческое образование (как его понимает автор) в общем-то оказывается делом исключительно воспитания, а не обучения. Ведь способность к пониманию своей страны и чувство некоторой причастности к происходящему в ней вряд ли могут быть выучены.
Пленительной доходчивости той или иной национальной гордости за то, «как наши били ненаших», конечно, трудно поставить преграду. Но в той мере, в какой нам хочется жить в своей стране, как в своем доме, а не в вечно осажденной (не самими ли собой?) крепости, для нас будет куда важнее не пафос национальной избранности, а формирование восприимчивости к «тонкой и сложной организации» жизни вокруг. Об этом – мудрая книга географа Ирека САЛИМОВА.

Андрей РУСАКОВ

Взгляд с вершины холма
От того, как люди воспринимают свой край, зависит его будущее

Событие

Познание края можно сравнить с чтением – человек понимает текст, только если находит в нем что-то знакомое. Познание края возможно только тогда, когда в нашем сознании уже существуют определенные представления об окружающем мире и нашем месте в нем, т.е. все, что можно было бы назвать мироощущением.
Интересно, что краеведение – одна из немногих официальных наук, название которой образовано без употребления морфем «-графия» или «-логия». Именно «ведение», от слова ведать – знать, пробовать на вкус. Медведь, пробующий меда. Точно так же краевед – человек, пробующий местность на вкус. Можно долго объяснять человеку, никогда не евшему мед, каков он на вкус, но он так и не узнает, что это такое. Можно прочитать большое количество литературы о крае, но не понять его, можно обойти край вдоль и поперек, но не побывать там.

Дом

Судьбы людей связаны с перемещением, порой неясным, непонятным, даже трагичным. И в конце концов каждый выбирает себе место, где он собирается жить долго и постоянно. Чем больше вы перемещаетесь, тем труднее ответить на вопрос: «Откуда вы?» «Я из Москвы, но вообще я живу в Ульяновске, хотя родом из Башкирии».
Так где же начинается Родина и где она кончается?
«Ну вот, наконец я дома», – говорите вы, переступая порог своего дома, или: «Ну вот, почти дома», приезжая на ближайшую до вашей деревни железнодорожную станцию. Ощущение Дома всегда связано с безопасностью. «Все беды позади», «Здесь со мной ничего не может произойти». Дом является той основой, которой производится деление на своих и чужих, и он же определяет самую главную границу вашего пространства – между своим и чужим.

Центр мира

Ландшафт – центр мира. Это не взгляд вовнутрь и изнутри. Это взгляд на мир с вершины холма или с излучины реки. И если мы поменяем точку наблюдения, то перед нами откроется совсем другой мир. То, что нам представляется важным в Самаре или в Казани, в Москве может показаться недостойным внимания.
Географическое положение – это не просто место ландшафта среди других местностей, краев, стран, но прежде всего его центральность. Осмыслить географическое положение можно, только если мысленно встать на местность и, сопереживая ей, замыкая мир на себе, пропуская через себя все бесчисленные связи, ощутить ориентированность мира к центру – месту, где мы стоим. Если уметь смотреть на местность как бы через увеличительное стекло, постепенно проникая в его недра, то перед нами откроется многообразный и узорчатый внутренний мир местности. А отношения, связывающие события и людей, становятся ярче и сильнее.
Мы привыкли к тому, что у каждого народа есть своеобразные черты характера, которые отличают его от других народов. «Все делают одинаково, но каждый чуть-чуть по-своему». Вот как раз это «чуть-чуть по-своему» и определяется ландшафтами. Особенно ярко эти черты выражены у народов, долгое время живущих в одних и тех же ландшафтах.
Следует ли воспринимать региональное сознание только как нечто данное нам изначально? Конечно, нет. Ведь точно так же, как человек воспитывается всю жизнь, происходит становление местностей. Народы не только заселяют местность, но из поколения в поколение происходит выработка местного самосознания. И в зависимости от давности заселения, от конкретных условий этот процесс в разных местах находится на различных стадиях.

Соки дерева

Можно представить себе край в виде экзотического дерева, по бесчисленным капиллярам которого движутся соки, обеспечивая жизнь всему дереву. Каждая клетка дерева имеет собственное назначение, свой собственный химический состав, который нам предстоит изучить (греч. «химос» – сок). Краеведение – это по-настоящему алхимия, только вместо философского камня в нем выступает сам край.
Самые драгоценные камни края, самые жизненно важные его клетки – это местности. Они основа края. Но чтобы добраться до них, приходится суживать границы нашей собственной ойкумены. В каком-то смысле – это движение, обратное течению времени. Суживание границ и сосредоточение внимания на конкретной местности помогают высветить огромный внутренний мир местности. У каждого места своя география, своя история, может быть, не менее значительная, чем истории великих цивилизаций.

Ландшафты и топонимика

Топонимия неотделима от ландшафта. Если мы не знаем названия местности, то мы не знаем и самой местности. Она еще не осуществляется как местность. Через топонимию происходит диалог человека с ландшафтом. Люди не просто дают название местности. Она подсказывает нам это название, изменяет, принимает или отвергает.
Как и в любом диалоге, в этом диалоге бывают недопонимания. Название – это звание сверху. Если оно неудачно, то может раздавить, разрушить ландшафт. Характерный пример – Симбирск, названный Ульяновском.
Для ландшафта очень важно сохранить свое название. Это как знамя полка – утеря приводит к ликвидации. Поэтому местность борется за сохранение старых названий, пристраивая их в названия улиц, кафе, домов отдыха.
Ландшафты – диалекты страны. У ландшафтов уже есть свои центры, откуда они разбредаются по местностям.
Чем дальше от Волги, тем сильнее звучание диалектов. Различия все увеличиваются, и вот уже кажется – разрыв неизбежен. И только находясь где-нибудь на западной окраине Сурской Шишки, останавливаешь бег, осознавая, что впереди чужая и неизвестная страна. Может, это и Поволжье, но другое Поволжье. Дальше нельзя – дальше полный разрыв. Такое осознание границы определяет целостность страны; начинается сближение ландшафтов.
Конечно, мы могли бы без лишних краеведческих усилий покорить местность и объявить, что Ульяновская область, Самарская область, Чувашия и Татарстан составляют Среднее Поволжье. Но тогда Среднее Поволжье перестало бы быть для нас домом, а мы бы вели себя как агрессоры.
Но мы не агрессоры, мы у себя дома и только хотим обойти его пределы и поздороваться с соседями.

История края

История – внутреннее, собственное время края, которое в свою очередь распадается на собственные времена местностей, городов, сел, улиц, памятников, людей. Границы между временами трудно преодолимы. Для нас время всегда торопливость. Торопятся куда-то, чтобы успеть. Но ландшафт уже на месте, и ему незачем торопиться. Изменения ландшафта бесцельны.
У каждой местности свое время, свой ритм, своя скорость, собственный счет событий. У каждого времени свой облик, цвет, язык. Трудно понять жизнь города, не успевая за его ритмом, и надо приостановить свой бег, попав в деревню. Времена конфликтуют. Разрушаются старые здания, чтобы были построены новые. Так создается история края.
Чтобы проникнуть в местность, нужно не только узнать о ней как можно больше, но и согласовывать свое время с ее внутренним временем, принять ее цвета и формы, признать ее героев, поклониться ее святыням. Только тогда местность предстанет перед нами во всем своем величии.
Будущее края должно быть таким, каким он сам себе его задумывает. Поэтому речь скорее должна идти не об экологии человеческого обитания, а об экологии мысли. Это возможно только тогда, когда мысль, освободившись от чуждой среды, поселится в ландшафте и из мысли о ландшафте превратится в замысел самого ландшафта.
Краеведение само по себе является важнейшим событием в жизни края. От того, как люди воспринимают край, зависит будущее и края, и людей, живущих в нем.

Волга и Кама

Можно уверенно говорить, что Поволжье по-настоящему начинается только здесь; только попав в Среднее Поволжье, начинаешь понимать, что и Москва, и Казань, и Валдай, и Башкирия являются плодами одного дерева – крупнейшей реки Европы Волги.
Волга была изначально Волгой только в верховьях. А река, которая начинается после слияния современных Волги и Камы и представляющая для нас особый интерес, называлась в разные времена по-разному и имеет намного более древнюю историю. Но со взятием Казани 2 октября 1552 года из Итиля, начинавшегося на Урале, река превратилась в Волгу. Так верховья Волги завоевали себе право называться истоками Реки. История заставила большую реку впадать в меньшую. Название Итиль (Идель, Атал) осталось только у нескольких местных народов.
Приволжье ли Кама? Кама больше и древнее. Река, впадающая в Каспийское море, начинается на Каме. Но Волга дает ей свое имя и захватывает ее, стирая разницу между величием и самозванством.

Золотая середина

Основание кроны волжского дерева образует Среднее Поволжье. Все это размашистое, невероятное переплетение ветвей рек и речушек, местностей и урочищ с плодами городов и сел, невообразимо далеких друг от друга, настолько разных, что вряд ли можно себе представить, что общего между Валдаем и Башкирией, не распадается и не исчезает только благодаря тому, что они крепко закреплены к стволу дерева в Среднем Поволжье. Именно оно является залогом и гарантом единства бассейна Волги.
Волга – символ завершенности.
Интересно, что по производству лесопильных материалов Саратовская губерния, не имевшая собственной сырьевой базы, находилась на пятом месте в России. Это объяснялось характером лесной торговли. Проведение перпендикулярно Волге железных дорог заложило основы общегосударственных производств, причем в Среднем Поволжье сосредоточились их конечные стадии – КАМАЗ, УАЗ, ВАЗ, авиакомплексы Ульяновска и Самары и т.д. Сюда, как воды рек Волжского бассейна, стекаются материалы-полуфабрикаты, из которых на месте создаются готовые изделия. В этом Среднее Поволжье вновь проявляет свою срединность.
…Если мы одновременно начнем движение с четырех сторон: севера, юга, востока и запада, то местом встречи снова окажется Среднее Поволжье – узел, где происходит столкновение и взаимопроникновение, переплетение и отталкивание Запада и Востока, Севера и Юга. Для скопища противоречий и противостояний интересов всех четырех сторон света Волга стала символом их разрешения и мирного сосуществования. Внутреннее разнообразие и противоречивость, как это ни странно звучит, и есть основа единства и целостности этого края. Посмотрите на любую карту – ландшафтную, этнографическую, почвенную, административную – и вы сразу обратите внимание на Среднее Поволжье. Необычное разноцветье, колорит, блуждание контуров, хаос пятен – все это отличает от соседних монотонно окрашенных и строго оформленных областей. И только сжившись с этим краем, вы поймете, что за этим видимым беспорядком стоит очень тонкая и сложная его организация.
Оглянемся в прошлое. Многие тысячелетия назад на месте современного Среднего Поволжья, где до сих пор сохранились древнейшие формы рельефа и породы, реликтовые растения и животные, существовал геологический остров, не затронутый четвертичными оледенениями. При формировании современных ландшафтов примерно в тех же пределах распространились лесостепи – не лес и не степь, а золотая середина. Лесостепь стала экологической нишей для предков мордвы и чувашей, а впоследствии приняла в свое лоно булгар и взрастила их государство. Название стало названием края – Волжская Булгария. Не произошло заметных изменений границ и существа местности и во времени Казанского ханства, что отразилось на преемственности названия – «земля Казанская». Люди, жившие здесь всегда, признавали местность своим домом именно в тех границах, которые она сама устанавливала.
Русские были здесь не своими. Но при освоении русскими высветилась одна замечательная черта этого края: то, что Среднему Поволжью всегда суждено быть золотой серединой. Помните: мы разделили понятия быть «дома» и быть «почти дома». Русские не были в Среднем Поволжье изначально дома, но если сравнить с тем же Нижним Поволжьем, то уж наверняка «почти дома». Еще со времен Святослава русичи стремились присоединить эту территорию к дому. Среднее Поволжье в этом отношении не идет ни в какое сравнение с другими колонизированными территориями. Славянские поселения в Среднем Поволжье известны уже на территории Волжской Булгарии. С этой территорией Русь связывали теснейшие торговые отношения в течение многих веков. Русские не только торговали, но и жили здесь, строили церкви и занимали целые кварталы в булгарских городах. Это было удивительным следствием гостеприимства и веротерпимости края. Смешение ландшафтов – смешение народов, религий и традиций.

Поволжцы

Свойственная русским двойственность их освоения Среднего Поволжья, заключающаяся в неявности статуса Среднего Поволжья по отношению к своим и чужим, проявилась в размытости и подвижности его границ, как их определяли русские. Действительные границы Среднего Поволжья до сих пор остаются до конца не осознанными живущим здесь русским населением. В конечном итоге Среднее Поволжье оказалось окруженным территориями с преимущественно русским населением. А какие могут быть границы, если и здесь и там живут русские? Этот край оказался самым нерусским во всем Поволжье, но местные народы уже были покорены и не могли претендовать на роль носителей целостности края. Восстановиться как единое край мог только через осознание его русскими.
Для того чтобы стать поволжцами, русским необходимо было признать в Поволжье свою родину, создать особый, поволжский тип русского человека, который хоть чем-то, да отличался от других русских. Этот процесс был длительным, и нельзя сказать, что он завершен. Прежде всего Среднее Поволжье заселялось совершенно определенной частью русских. Это смышленое, полное жизни население, «искавшее привольного житья подальше от назойливого присмотра властей и господ», и стало основой для возникновения русских Поволжья. В конце концов российскому правительству в ходе нескольких войн пришлось заново завоевывать эту территорию и покорять уже русских людей.
Другое направление заключалось в ассимиляции русскими местного населения. Среднее Поволжье переполнено селениями с мордовскими и татарскими названиями, но по языку, традициям и религии русским населением. Процесс смешения народов отразился даже на физическом облике местных русских – в начале века средний рост русских Среднего Поволжья был ниже, чем во всей Европейской России. Значительная роль в процессе ассимиляции принадлежит христианизации мордовского и чувашского народов. С принятием христианских имен в русском варианте в современных городах Среднего Поволжья мордовцы и чуваши уже воспринимаются как русские.
Обрусевшее местное население способствовало примирению местности с русской колонизацией, внесло в русскую среду представление о Среднем Поволжье как о своем Доме.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"