КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА
СВОЕ ПРОСТРАНСТВО
Он ставит спектакль на фотобумаге
Анатолию Васильеву нравятся снимки,
неправильно снятые и неправильно напечатанные
В «Школе драматического искусства» на
Сретенке второй год подряд весной проходит
выставка фотографий Анатолия Васильева под
названием «Фотолюбитель».
Анатолия Васильева знают все театралы, и думаю,
не только они. Знаменитый (а для многих –
культовый, гениальный) режиссер. Театральный
теоретик и практик-революционер. Был в ГИТИСе
любимым учеником А.Д.Попова и М.О.Кнебель, сегодня
– сам известный педагог. Его часто приглашают на
встречи и мастер-классы театральные актерские
школы других стран. Пару лет назад специально под
него открыли режиссерскую школу в Лионе. Вместе с
О.Ефремовым А.Васильев – автор легендарного
«Соло для часов с боем» с последними великими
«стариками» МХАТа. В конце 70-х годов вместе с
Б.Морозовым и И.Райхельгаузом он совершает
эстетический прорыв в стенах Театра им.
Станиславского, ставит там «Взрослую дочь
молодого человека» В.Славкина и первый вариант
«Вассы Железновой» М.Горького. В середине 80-х
годов он же – автор «Серсо», с которым объездит
весь мир и на весь мир прославится. (С тех пор
Васильев и его актеры – непременные гости всех
мало-мальски значимых международных театральных
фестивалей.) В 90-х он – руководитель созданной им
«Школы драматического искусства», создатель
таких спектаклей, как «Плач Иеремии», «Моцарт и
Сальери», «Медея. Материал», «Из путешествия
Онегина», «23-я песнь из “Илиады”» и других. И он
же, вместе со своим художником Игорем Поповым,
один из авторов уникального архитектурного
проекта, воплощенного на Сретенке, – нового
здания «Школы», ставшей членом международной
организации «Театр Европы».
В общем, о Васильеве знают все. Но не всё.
Есть у него тайное занятие, в котором он выражает
себя не менее полно, чем в режиссуре, но о котором
его поклонники до недавнего времени не
подозревали. Васильев фотографирует. И делает
это замечательно. И любит это самозабвенно. Хотя
настаивает на том, что в фотографии он не
профессионал, а любитель. «Не требую взаимности,
не требую, чтобы мои фотографии любили. Я иногда
думаю, что отсутствие амбиций – это ужасно
хорошо. Потому что, если б я в театре не имел
амбиций, то был бы счастливым человеком». Правда,
стаж у этого «фотолюбителя» – более полувека.
Свой первый фотоаппарат, подаренный мамой,
Васильев взял в руки в 11 лет. С тех пор учился
снимать не теоретически, а практически.
Самостоятельно и на ходу. Но, говорят, в этом деле
так и надо: щелкать и щелкать, до всего доходить
своим умом, нюхом чуять.
Когда-то в детстве Васильев хотел стать
кинорежиссером. Его тетка работала в
кинодокументалистике. И одно из ярких детских
воспоминаний – квадратики пленки, брошенной на
пол. Вырезанные монтажером лишние кадрики, и они
же – запечатленные мгновения времени, чьей-то
жизни. Кинорежиссером Васильев так и не стал, но
стал (по первой профессии, еще до театральной
режиссуры) химиком-органиком. А через фотографию
мечта и реальность как-то увязались и ужились
рядом. Он очень серьезно «химичил» над проявкой и
печатанием негативов. И без дураков пытался
«прочитать мир через негатив».
«Пейзаж. Архитектура. Театр». Таков подзаголовок
названия и содержания фотовыставки. «Я люблю
объекты безлюдные <…> Я люблю невзрачные
объекты, превращенные в художественные <…>
Мне нравится неправильно снятое и неправильно
напечатанное». Вот, собственно, и нащупано кредо.
Но это всего несколько фраз, выдернутых из
интервью Васильева З.Абдулаевой, которое
напечатано в каталоге, а сколько еще в этой
беседе театрального режиссера и кинокритика
затронуто интересных тем об искусстве, о жизни, о
профессионализме и о любительстве…
Он часто снимает в путешествиях. Одни пишут
путевые очерки, другие торопятся занести в
блокнот названия незнакомых улиц и живописных
полотен в чужестранных музеях. Васильев ловит
сгущение воздуха, дуновение ветра, рябь на воде. В
его пейзажах человек всегда является частью
целого, одной из деталей этой живой декорации.
Человек, случайно заглянувший в кадр,
повернувшийся спиной к фотографу, уходящий и
убегающий или застывший на краю обрыва. В его
фотографиях всегда схвачено настроение, в них
чудятся запахи и слышатся звуки. Фотографии эти
можно «продолжить» и в прошлое, и в настоящее,
подобно «легенде» героя, которую прежде, в
психологическом театре, сочиняли, работая над
ролью, старые актеры-мастера…
Васильев часто, скажем, снимает Рим и Венецию,
Афон и Дельфы, но никогда не фотографирует
Москву. Любит оставаться в ней просто прохожим.
Не понимает, «как можно остановить на негативе
объекты города, в котором живешь», который так
страстно когда-то любил.
Он часто снимает свои спектакли, и никто не
делает этого лучше. На фотографиях Васильева
спектакли Васильева будто досказываются или
доигрываются. А иногда благодаря неожиданному
ракурсу или крупному плану вдруг видишь в них то,
что совершенно прошляпил, сидя в зале.
Васильев часто снимает свой театр на Сретенке,
свой дом, похожий на корабль. И корабль плывет на
его фотографиях, а дом сквозь стеклянный купол
всегда заливает солнце. Так задуман дом. Так
должно быть в театре, в действительности.
И все-таки он профессионал или любитель?
Бессмысленный и схоластический спор.
Профессионал – черно-белое изображение
предпочитает цветному. И любитель – снимает
только себе в удовольствие («Я люблю то, что
общелкиваю»). Любитель – никогда не ставит и «не
предполагает» кадр. И профессионал – способен
поймать потрясающего изящества мгновения.
Любитель, ибо съемка для него не самоцель, а
средство запечатления («Иначе я не могу
запомнить время»). И профессионал – судя по тому,
как четко формулирует разницу цветного и
черно-белого кадра: пленка черно-белая «обещает
скульптуру», а цветная – «станковая живопись».
«Пространство и время застывают на плоскости в
цвете и застывают в объеме, если пленка
черно-белая». На фотовыставке Васильева цвет
все-таки присутствует, но странный, будто
вирированный. А выпечатанные на настоящий холст,
его фотографии напоминают то причудливые
гобелены, то живопись маслом.
В фотографиях Васильева почти никогда нет личных
сюжетов. Но каждая фотография расскажет об
авторе немало личного.
В своих фотографиях Васильев не профессионал и
не любитель. Он – во-первых и в-последних –
режиссер. С дьявольской интуицией. Изумительным
эстетским чувством стиля и композиции. С
собственным – безумно субъективным и безумно
завораживающим – взглядом на мир. По-моему,
всякий раз, щелкая затвором, а потом «химича» над
проявлением «неправильно снятого», он ставит на
фотобумаге еще один свой спектакль.
Наталья КАЗЬМИНА
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|