ДЕТИ ВОЙНЫ
Дети войны...
Триста граммов хлеба в день. Голос из черного
диска репродуктора. Черно-желтые кресты на
голубых крыльях бомбардировщиков.
Работа – непосильная, неподъемная. Грузить
обрезки бревен в вагоны. Таскать воду – за ведро
три копейки. Поднимать с пашни быков, плачущих от
голода. Плакать вместе с ними, уговаривать
подняться. И быть сильными. Для младших братишек,
сестренок. Для мамы и отца.
Дети спасали воюющих на фронте. Кто знает,
скольких солдат уберегла память о семье?
Скольким помогла весточка из дома – письмо,
посылка, ученический табель с отметками? Дети
спасали своим ожиданием, любовью, надеждой.
Просто тем, что были.
Он бы показал фашисту, где раки зимуют...
Он был кумиром всех мальчишек. Старше
нас на три-четыре года, Ваня Левый, как мы звали
его, был ловок и смел невероятно. Он отчаянно
проходил по узкой кромке церковного карниза на
десятисаженной высоте, прыгал в речку с такой
высокой вербы, на которую мы боялись даже
забираться.
А что он делал на огромном деревянном колесе
водяной мельницы Постового! Мельница перед
войной уже не работала и постепенно стала штабом
наших ребячьих игр и забав. Ваня крепко ухватился
за толстую дубовую спицу колеса, и оно медленно
погрузило нашего вожака в воду. А через несколько
секунд, обмакнув до пояса, вынесло на
поверхность. Потом этот трюк проделывали все
наши мальчишки, но первым-то был Ванька Левый!
В тот памятный для нас день мы тоже были на лугу.
Но радость и счастье наши были не такие, как
прежде. Немцы уже были под Харьковом, Чугуевом и
Белгородом. Мы сидели у стога свежего сена. Я
рассказывал по памяти только что прочитанную
книгу Леонида Соловьева «Возмутитель
спокойствия, или Ходжа Насреддин в Бухаре». Все
от души смеялись его забавным проделкам, а Гриша
Фоменко даже заметил:
– Вот бы того Ходжу Гитлеру подпустить. Он бы
показал фашисту, где раки зимуют!
Но рассказ пришлось неожиданно прервать. С
запада, над линией недальней железной дороги,
тяжело шли три самолета. По звуку и очертаниям мы
поняли: не наши, немецкие. Вот первый самолет
закружил над полустанком, от него оторвалось
что-то продолговатое, зловеще-черное. Ваня Левый
крикнул:
– Бомбить прилетели, гады!
Раздался оглушительный взрыв. За ним второй,
третий. Желтое здание полустанка, купа высоких
тополей – все окуталось дымом.
Первый самолет, разворачиваясь в вираже,
подлетал к нам. С удивлением мы заметили, что и у
фашистских машин, как и у наших, голубые крылья,
но только с черно-желтыми крестами. Когда первый
самолет был уже над нами, отбомбились и
остальные. Успел рассеяться даже дым от взрывов.
И тут нас всех охватил порыв радости. Мы смотрели
на полустанок – он был целым, невредимыми стояли
и тополя.
– Что, взяли, гады! – снова закричал Ваня, сверкая
черными цыганскими глазами. – Думаете, так и
попадете? А этого не хотели?
Он скрутил кукиш и показал его в сторону
самолетов. Потом сжал кулак и пропел слова
любимой песни Насреддина, которые я перед этим
несколько раз читал наизусть ребятам:
Я Ходжа Насреддин,
Сам себе господин.
И скажу – не совру,
Никогда не умру.
Буду жить, буду петь
И на солнце глядеть!
Мы любовались нашим атаманом и тоже подтягивали
полюбившуюся песенку веселого хитреца и шутника
Ходжи.
С того памятного случая прошло немногим более
года, и Ваня вместе со своими сверстниками ушел
бить врагов. Говорят, что воевал он храбро и
умело, как и жил до войны, удивляя своей ловкостью
и бесстрашием.
Однажды в сельском клубе мы увидели фотографии
своих односельчан, погибших в боях с немцами. Там
была и фотография Вани Курочки, которого мы с
любовью и добродушным юмором называли Ваня
Левый. Видно, у его родителей не оказалось
юношеского снимка сына, и он глядел на нас детски
невинными глазами, глазами четырнадцатилетнего
подростка, как бы спрашивая: ну, как живете, други?
И один из нас тихо прошептал про себя:
«Здравствуй, Ваня Левый! Мы помним тебя, наш
колтуновский Ходжа Насреддин!»
Владимир БАХМУТ,
Курск
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|