ШКОЛЬНЫЙ АВТОБУС “ПС”

Ульяновская область: школа, которая начинается со здоровья ребенка

Дороги в России не балуют ни автомобилистов, ни пешеходов. Весенний паводок делает их похожими на море, по которому, аки посуху, мчатся машины, обдавая водой зазевавшихся прохожих. Что поделаешь, весна!
Ульяновск расположен на западном берегу Волги. Мы решили поехать от областного центра наугад. Никаких ориентиров не выбирали: заходили в те школы, что встречались на пути. Нам повезло. Не завязли, не утонули.
Как и в других регионах страны, рабочих мест в деревнях и рабочих поселках Ульяновской области почти не осталось. Фабрики разорены, сельское хозяйство в упадке. Детей в школах с каждым годом все меньше. Что они будут делать после того, как получат профессию? Как сложится их судьба?

Директор Ишеевской средней общеобразовательной школы Любовь Николаевна Шохина встретила нас задумчиво-грустным взглядом. На следующий день школе присваивали имя ее выпускника, Николая Джарджадзе. Он погиб в первую чеченскую войну и посмертно получил звание Героя России. Короткая жизнь, оборванная войной и личным подвигом…
Словно мостик перекинулся через время: близится шестидесятилетие победы над фашистской Германией, а наши мальчики продолжают погибать.
В Ундоровском общеобразовательном лицее девятиклассницы читали нам стихи о войне, подготовленные к выступлению на областном конкурсе. Блестящее чтение ради двух слушателей, расположившихся в мягких креслах холодного актового зала. «Чтобы никто не засыпал»,– пошутила завуч школы по учебно-воспитательной работе Нина Викторовна Зюзина. Но когда так читают стихи о войне, не заснешь.
В Кротковской основной общеобразовательной школе перед нами разложили альбомы, которые составляют дети вместе с педагогами. В альбомах – списки тех, кто ушел из села на фронт и не вернулся, фотографии ветеранов, с которыми ребятам удалось встретиться. Все это – результат работы историко-краеведческого кружка. Его ведет учительница начальных классов Валентина Викторовна Феоктистова. Почти все ученики школы когда-то были ее первоклашками.
А в Языковской средней школе, расположенной рядом с усадьбой поэта Николая Языкова, нас пригласили не только в школьный музей, но и в музей бывшей усадьбы, которому школа помогает. Не деньгами, конечно, а заботой и делами. Люди помнят и чтят историю своих родных мест, и это, наверное, дает им силы жить.
А в Тагайской средней школе Майнского района хозяевам было явно не до нас: шла аттестация. Строгий инспектор изучал школьные бумаги. Но директора Фаину Андреевну Тимажеву поддержали учителя, принявшие нас на своих уроках.
Дни в Ульяновской области промелькнули быстро. В памяти остались люди, восхищенно рассказывающие о своих школах, дети, улыбающиеся гостям, педагоги, начинающие урок с веселой шутки. А еще остались вопросы, появившиеся после наших долгих разговоров. Вопросы, которые и раньше были для меня важными, но теперь они требуют ответа.
После поездки захотелось поделиться своими мыслями о самом главном: о здоровье наших детей, о том, что мы делаем, чтобы его сохранить.

Работайте на здоровье!

В последние годы в разных городах России все больше школ называют себя школами здоровья. Причем «здоровье» понимают везде по-разному. Где-то делают упор на физкультурно-спортивную работу, во многих учебных заведениях вводят специальные лекционные и практические курсы о различных заболеваниях и способах их профилактики.
Есть и международный проект “Health education”. В феврале этого года я побывала на конгрессе, посвященном его развитию в нашей стране. И поняла: их проект принципиально отличается от многочисленных наших. И его название, на мой взгляд, правильнее было бы перевести как «здоровая школа», а не «школа здоровья». Проект посвящен не беседам о здоровье и не спорту, а тому, как работать с детьми на уроках, чтобы дети чувствовали себя свободно и независимо, не боялись двоек и замечаний. Уже тогда у меня возникли сомнения относительно будущего «здоровой школы» в России. Играми и улыбками к ЕГЭ не подготовишь, за свободное мышление отметку не поставишь…
Ишеевская средняя школа тоже называет себя «школой здоровья».
– Сегодня нам, учителям, остается только верить в детей, которые учатся у нас, и работать за счет этой веры, – говорит Любовь Шохина. – Я верю, что они найдут свое место в жизни. Если бы не верила, давно бы ушла из школы. Дети, живущие на селе, многим обделены. Мы стараемся, чтобы каждый человечек рос и был счастлив, чтобы дети шли в школу с радостью, а не против своей воли. Удается сделать много. Но, конечно, не все.
Трудно заставить улыбаться учителей, если им платят по 1600 рублей в месяц. Но мы заставляем друг друга – какая школа без улыбок? Трудно вдохновить детей на творчество. Но мы вдохновляем. Честное слово, я не лукавлю – мы многое делаем. Некоторые нам завидуют, многие нас не понимают. Говорят, что мы дураки, зачем-то «жилимся», хотя государство нас бросило. Но мы стараемся, работаем, верим.

Эти слова могли бы произнести тысячи наших учителей. Порой мы даже гордимся тем, что мы бессребреники. Работаем не за деньги, а ради детей. Учителям, безусловно, есть чем гордиться. А государству…
Парадоксы нашей школы лежат гораздо глубже денежных вопросов. К сожалению, учителям постоянно «рекомендуют» отказаться от веры в детей и слепо следовать приказам и инструкциям, которые часто заставляют относиться к ученикам как к элементам конструктора, из которых за одиннадцать лет нужно сложить модель идеального выпускника школы: студента института или университета.

Кабинет Любови Николаевны украшен детскими фотографиями, которые словно подтверждают слова директора: «Нас здесь и вправду любят, не сомневайтесь!» А рядом – шуточный рисунок: директора изобразили в форме капитана корабля.
– Однажды для первосентябрьской школьной линейки, на которую, как обычно, пришли не только ученики, но родители, выпускники мне сделали фуражку и китель капитана. Мол, школа – это корабль. Любят наши ребята делать сюрпризы. После этого и пошло: я капитан, они – юнги.
Что такое наша школа? Мы не переименовались ни в гимназию, ни в лицей. Потому что, на мой взгляд, мы не имеем на это права. Одна-единственная школа в поселке, и учить мы должны всех. Ну, сменим вывеску. А куда девать ребят, которые не подходят под наше направление? Родители не хотят отправлять детей в город после девятого класса.
И еще. Разве профильное обучение – новинка? Мы это делаем уже давно, только в другой форме. С 1995 года у нас идет исследовательская работа. Тема – «формирование здорового образа жизни в школе». Сначала мы думали: толково организуем физкультуру, и все проблемы со здоровьем решатся. Это не было слишком сложно: у нас учителя физической культуры – просто фанаты своего дела. Они сделали во дворе отличную площадку, оснастили спортивные залы (их у нас целых три!), стали проводить уроки здоровья, эстафеты, физкультурные паузы. Наши дети участвуют во всех соревнованиях, у многих – разряды. Лыжные базы везде исчезли, а у нас – нет. Зимой дети на лыжах ходят. А как хорошая погода, я и своих коллег обязательно в лес вывожу.

Заметьте: все, что перечислила Любовь Николаевна, не имеет никакого отношения к школьной программе по физкультуре. Что это – случайность или закономерность? Столько удовольствия дети получают от физкультуры и спорта, если эти занятия стоят вне сетки учебных часов, если соревнования проводятся для желающих в них участвовать, а за результаты не ставят отметки! Но на уроке физкультуры ситуация, как правило, меняется на противоположную. Программа, нормативы, двойки и пятерки сразу делают детей несчастными, и вряд ли кто поправляет там свое здоровье… Правда, на моем пути часто встречаются учителя физкультуры, на уроки к которым дети бегут с радостью, как к Юрию Алексеевичу Старостину из Языковской школы. О нем и его работе я обязательно расскажу, но в другой статье: в той, которая будет посвящена интеграции методики работы во внеклассной системе в урочную.

– Потом мы расширились, построили Центр здоровья: он примыкает к зданию школы. Там оборудование, специалисты – врачи, которые работают с нашими ребятами индивидуально.

Вот это да! Просто мечта любого директора! Даже в Москве бывает очень трудно, а порой и невозможно наладить продуктивное сотрудничество школы с медицинскими организациями. В одной из столичных «школ здоровья» я присутствовала при разговоре директора с заведующей местной детской поликлиникой. Директор просила прислать ортопеда, заведующая согласилась, но только после шести часов вечера. Так и не удалось ей объяснить, что обследование нужно проводить, когда дети на занятиях: только так можно проверить всех и вовремя начать лечить тех, кому это необходимо.
– Потом мы поняли, что «школу здоровья» не построишь без учета всех составляющих образования, – продолжает Любовь Николаевна. – Медики стали приходить и на классные часы, рассказывать обо всем, начиная с правильного питания и заканчивая профилактикой наркомании.
Но довольно скоро мы пришли к выводу, что нужно менять весь учебный процесс, потому что здоровье часто теряется именно из-за перегрузок на уроках, из-за того, что неправильно построены учебные занятия и программы. Не выдерживаются или вовсе отсутствуют психологические паузы, не учитывается динамика работоспособности детей: моменты максимального напряжения, фазы врабатываемости и утомляемости. Мы стали по-разному организовывать уроки, консультировались с врачами, психологами, учеными. Но оказалось, что здесь работы непочатый край. Особенно трудно продвигается содержательное и методическое изменение уроков. С одной стороны, мы должны подготовить всех детей к вузу: дать огромный объем информации, натаскать на тесты. Это неизбежно ведет к перегрузке. С другой стороны, мы хотим сохранить здоровье наших учеников. Но как же это сделать? Как подать сложный учебный материал так, чтобы каждый усвоил его и не перенапрягался? В общем, залезли в такие дебри, из которых пока не можем выбраться.

Единая учебная программа, перенасыщенная информацией, жесткие требования к выпускникам… Этот замкнутый круг не так просто разорвать. И министерство в этой ситуации не на стороне учителей. Чиновники считают, что школа – это поставщик «сырья» для институтов и университетов. И не важно, что профессии, которые там получают, редко востребованы в обществе – значимость высшего образования в России обусловлена отнюдь не заказом рынка труда. Она поддерживается страхом перед армией, невозможностью нормально жить в деревне.

– В конце концов мы поняли, что теряем детей, которым учеба не дается, – говорит Любовь Николаевна. – Ведь не каждый может освоить высшую математику. И что, бросить ее? Для таких ребят мы открыли классы профессиональной подготовки. Даем им базисный план, но без «усиления» отдельных предметов, а вместо уроков труда учим на водителей, монтажников радиоэлектронной аппаратуры. Девочек обучаем на швей-мотористок. Ребята не просто учатся, но даже заводят трудовые книжки и получают зарплату.

Вот тебе и «школа здоровья»! Разве работа, профессиональная подготовка помогут избавиться от болезней? Думаю, да. Большинство детей не могут обучаться только при помощи текстов и задач. Они должны работать, делать конкретное дело. Только тогда их развитие будет адекватно их возможностям. Бывает, про человека говорят: у него золотые руки. Как правило, эти люди в школе были далеко не отличниками. И только теряли здоровье над задачниками. А про другого говорят, что у него «руки растут из…» – сами понимаете откуда (боюсь обидеть читателей, но большинство таких людей в школьные годы были отличниками). Учить надо по-другому, тогда и дети будут здоровыми.

– Важно, что при профессиональной подготовке проводятся не только теоретические занятия, но и обязательно – конкретная работа, практика, – рассказывает Любовь Николаевна. – Например, на базе учебно-производственной фирмы «Импульс». Ее организовал несколько лет назад наш учитель физики. Теперь он обучает ребят работе с радиоэлектронной аппаратурой, руководит созданной им фирмой, ведет занятия с учителями физики из других районов. Фирма имеет прибыль, но небольшую. В основном все идет на зарплаты ребятам и на новые детали. Немного помогают школе: купили множительную технику, которая позволила нам выпустить альманах, брошюры о школе.
А еще мы заключили договор с колледжем при политехническом университете, организовали в школе курсы. Наши ученики смогут готовиться к вступительным экзаменам и сдавать их прямо тут. А в этом году мы открыли класс при Казанской академии управления. Они нас нашли сами. Говорят: у вас такая хорошая школа, давайте работать вместе. Они проводят четыре сессии. Какие-то предметы мы ведем сами, остальные – их преподаватели во время этих сессий. Курсы эти платные. А то, что делаем мы, – бесплатно. Родителям так гораздо дешевле, чем отправлять ребят в город и платить за квартиру, питание. Что же это – профильное обучение или нет? Имеет ли смысл ломать эту сложившуюся годами систему? В городе, возможно, ребята действительно могут выбрать и такой профиль, и такой. А как быть детям из глубинки? Мне кажется, то, что мы создали, – оптимальный вариант. Если бы мы вводили профильное обучение, пришлось бы создавать гуманитарный или математический классы, отбирать учеников с хорошими отметками. Вряд ли это имеет смысл.
– Когда к нам приходят посторонние люди, говорят, что у нас особенный дух школы, – улыбается Любовь Николаевна. – Мне интересно, что вы заметите в наших ребятах. Потом скажете мне, хорошо? Только честно, я вас очень прошу…

Все средние школы Ульяновской области, которые мы посетили, работают в контакте с вузами Ульяновска и Казани. Не знаю, чья это заслуга: учителей или преподавателей университетов и институтов, но дело поставлено хорошо. Дети могут готовиться к поступлению в вузы, не тратя деньги на дорогу в город. И поступают, между прочим, в основном на бюджетные места.

Электромонтажная физика

Петр Петрович Головин, основатель и директор фирмы «Исток», поставил перед нами домик, сделанный руками детей, воткнул штепсель в розетку и громко свистнул. В домике что-то зашевелилось, запрыгало. Я даже испугалась.
Игрушку сконструировали вместе с учениками много лет назад, чтобы можно было наглядно продемонстрировать… определенную длину звуковой волны. От свиста замыкается электрическая цепочка, и в домике начинает прыгать чертик.
Рядом с учителем – мальчишки, которые работают в школьной фирме.
– Ребята, а где вы больше учитесь физике, здесь или на уроках?
– Пожалуй, здесь. Ведь мы учимся паять, приборы собирать.
Петр Петрович попытался возразить, что это совсем не вся физика, что на уроках ребята узнают не только про электродинамику. Но ребята настаивали на своем.
– Петр Петрович, но если вы считаете, что на уроках можно научить физике гораздо лучше, почему же ушли из учителей? Может быть, уроки просто труднее вести, чем кружок?
– Да нет, дело совсем не в этом. Я был Соросовским учителем, мои ученики свободно сдавали вступительные экзамены в институты. Но мне всегда было обидно за ребят, которые изучают физику только теоретически. Ведь большинство учителей с трудом справляются со сложными приборами для лабораторных и практических работ. Пока один прибор подключат, и урок может закончиться. Поэтому я сконструировал новое оборудование. С ним гораздо проще работать. Никаких клемм не надо прикручивать, любой опыт можно показать и провести за считанные секунды.
Оказалось, что такие приборы довольно легко производить, а в школах они просто нарасхват. Так и возникла идея создать фирму. Мы изготавливаем недорогое, но качественное оборудование для кабинетов физики. А заодно ребята учатся паять, чинить бытовую технику, иногда придумывают что-то новое, свое. Я езжу по школам, веду занятия в институтах повышения квалификации, помогаю своим коллегам. Мне очень нравится. Наверное, работа просто учителем физики стала для меня тесной. Сейчас я приношу гораздо больше пользы.

В какой момент учитель понимает, что в кружке он может научить большему, чем на уроках? Несколько лет назад и я пережила нечто похожее. Мы часто ходили с ребятами в походы и там, в полевых условиях, занимались биологией. И в один прекрасный момент я поняла, что мне не хочется идти на уроки. Потому что там я была вынуждена обучать их, пусть даже дифференцированно, тому, что есть в программе. А в походах каждый ребенок развивал свою собственную биологию, которая хоть и «вне программы», но гораздо важнее и нужнее любому человеку. Кстати, именно эта «походная» биология потом помогала многим легко справиться с программой. И именно тогда мне захотелось поделиться опытом с коллегами, помочь им понять, что работа по инструкции гораздо менее эффективна, чем собственный поиск и вера в ребенка. И я тоже перестала быть школьным учителем. Выросла? Сдалась?
И еще одно задело и удивило меня. Я всегда была уверена: задача учителя в том, чтобы в процессе учебного творчества каждый ребенок начал изобретать свое. Но как я ни старалась добиться от ребят, работающих в «Истоке», признания, что здесь они чувствуют себя творцами, мне это не удалось. Они приходят в «Импульс» работать, учиться делать схемы, которые предлагает Петр Петрович. А не для того, чтобы изобретать что-то свое. Этим, наверное, и отличается работа от обычного кружка.
Но почему булочник, который каждый день выпекает хлеб, должен быть менее счастлив, чем ученый, раз в жизни сделавший открытие? У каждого свое счастье. Главное – видеть его, чувствовать. И задача школы не в том, чтобы сделать всех «творцами» (мол, каждый раз в году должен сделать творческую работу, а то в следующий класс не переведем). Школа должна укреплять в каждом радость жизни, общения, понимание мира. И тогда любая работа станет настоящим творчеством. Потому что от нее становится тепло людям, которые рядом с нами.

Хвостики-косички

Уже в следующем селе – Ундоры, находящемся гораздо дальше от Ульяновска, чем Ишеево, мы попали не в простую школу, а в общеобразовательный лицей.
Ульяновская область в тех местах граничит и с Татарстаном, и с Мордовией, и с Чувашией. Поэтому в Ун-
доровском лицее учителя не могут с возмущением сказать: «Я же тебе на русском языке говорю, а ты…» Кто знает, на каком языке дома говорит ученик?
В Ундорах я побывала в третьем классе на уроке Альбины Аркадьевны Тимрюковой.
– Ребята, у нас сегодня на уроке гости, улыбнитесь им, пожалуйста.

Вот как! Гостям нужно улыбаться! И этому учат в начальной школе. Известно, что есть прямая физиологическая связь между хорошим настроением и его визуальным проявлением – улыбкой. Как-то раз я объясняла это на уроке биологии. И спросила ребят, удивляются ли они, когда встречают на улице людей с напряженными, озабоченными лицами. Все рассмеялись: этим никого не удивишь.
– А если незнакомый человек вам улыбается?
– Он пьяный или сумасшедший!
Кто приучил нас не улыбаться встречным лицам? Почему нахмуренный взгляд считается нормой, а улыбка – странностью? Тогда мы с ребятами тоже приучали себя улыбаться. Улыбаться, даже когда тебе трудно: от этого и настроение улучшается, и здоровья прибавляется.

Занимались математикой. Учительница вела урок с улыбкой, в хорошем темпе. Я села за последнюю парту. И вдруг мне очень захотелось дернуть за хвостик девочку, которая сидела передо мной! Сначала я даже не смогла включиться в работу: казалось, что меня преследуют многочисленные хвостики и косички, открывавшиеся моему взгляду. И поняла, что это – еще один повод для разговора о здоровье детей.
Вам нравится, когда кто-то смотрит в спину, а вы даже не можете повернуться и взглянуть в глаза этому человеку? Нет? Но скажите на милость, почему же это должно нравиться нашим детям?! Но естественное желание повернуться к соседу сзади воспринимается учителями как нарушение дисциплины. Класс постоянно общается только с учителем, чьи глаза видны всем. При этом все уловки и требования вроде «внимательно слушайте ответы своих товарищей» и «давайте обсудим проблему все вместе» не срабатывают. Люди слышат тех, кому они смотрят в глаза, советуются и спорят только с теми, кого хорошо видят.

Альбина Аркадьевна старалась сделать так, чтобы дети не чувствовали себя на уроке изолированно. «Посоветуйтесь с соседями, – то и дело говорила она, – решите пример вместе, найдите правильный ответ». И через некоторое время я, как и ее ученики, стала видеть лица ребят, а не только хвостики-косички.
Как описать само занятие? Повторить стихотворные фразы, делавшие учительские команды веселыми шутками? Рассказать о трех динамических паузах, в которые дети смогли размять пальчики, подвигаться, дать отдохнуть уставшим глазам? Упомянуть, что в течение урока учительница неоднократно напоминала детям, как нужно правильно сидеть, помогала выпрямиться, но все это делалось так, чтобы никто другой не заметил. Чтобы дети вдруг словно сами вспомнили про правильную осанку.

И снова понимаю: учитель делает все, чтобы урок стал максимально «здоровьесберегающим». Думаю, за одно занятие нельзя было бы сделать больше.
Только… Только одного понять не могу: почему, ради чего все принимают как данность школу, изначально построенную на противоестественных, разрушающих здоровье наших детей законах? Ради того, чтобы ровно в семь лет ребенок научился считать и складывать из букв слова? Взрослые боятся, что если их ребенок этого не будет уметь в семь лет, то он не выучится, не поступит в институт, не получит престижную работу. Взрослые в этот момент волнуются скорее о себе, о собственном спокойствии и забывают о маленьком человеке, который развивается не в соответствии с искусственными законами школы, а следуя своей природе, своему естеству. Сегодня существуют более естественные технологии обучения счету и чтению, но их тоже пытаются «вписывать» в рамки классно-урочной системы, которая продолжает отнимать здоровье, силы, радость учебы у наших детей.

Тем временем урок продолжался.
– Дети, на каком месте справа в трехзначном числе стоит цифра, которая показывает количество десятков?
– На втором!
– А на каком месте справа цифра, показывающая количество сотен?
– На третьем!
Объяснение закончено. Началась любимая учениками игра в командах. Одна команда, точно выполнив инструкции урока (но при этом, естественно, полностью забыв все, чему их учили на предыдущем), бодро сказала, что в числе «двести» десятков – ноль, потому что на втором месте справа стоит этот самый ноль! Учительница исправила ошибку очень умело, так что к концу урока все могли с успехом считать и десятки, и сотни, и единицы.

Альбина Аркадьевна отметила, что ошибка была сделана не только ребятами, но и учителем, который не совсем точно сформулировал задание для команд.
– Самое опасное, на мой взгляд, – сказала она мне после урока, – когда в детях укрепляется вера в непогрешимость учителя. Я ведь тоже человек, я могу ошибаться. Поэтому очень важно, чтобы ученики не считали мое мнение единственно правильным. Я часто специально говорю, что не знаю чего-то, смотрю в справочники, прошу их помочь мне. Это воспитывает в ребятах чувство собственного достоинства, уверенности в своих силах. А еще я часто предлагаю им посоветоваться с соседом по парте: очень важно, чтобы они учились общаться между собой и в поисках истины могли изменить свою точку зрения, уступить мнению товарища. И когда во время ответа они не ошибаются, это показывает, что, советуясь, они смогли согласиться друг с другом и прийти к общему верному решению.

Умение общаться, договариваться в жизни бывает гораздо важнее хорошей памяти. Только эти умения мало кому помогут поступить в институт, давно ставший для многих главной целью общеобразовательной школы. Слава Богу, не для всех: проверки знаний и скорости чтения не могут перебороть в настоящем учителе любовь и уважение к ребенку, заботу о его жизни, а не только об отметках. За детей, которых я видела в Ундоровской школе, было спокойно: они и ошибки делали с улыбкой, и с друзьями советовались с чувством собственного достоинства. И все это – заслуга учителя, научившегося в рамках существующих сегодня требований заботиться о здоровье своих учеников и во время уроков, и после них.

Маршрут Ольги ЛЕОНТЬЕВОЙ
Фото Данила РОМАНОВА

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"