КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА
«ЗОЛОТАЯ МАСКА»–2005
Завершился очередной театральный
фестиваль «Золотая маска». За тем, как проходило
вручение наград его новым лауреатам, через пару
дней после торжественной церемонии могли
наблюдать приобщенные к ней многочисленные
телезрители. И составить собственное
представление о том, удалось или не удалось
организаторам зрелища устроить театральный
праздник. О номинантах и лауреатах «Маски» иметь
собственное представление гораздо труднее. Ведь
рядовому зрителю попасть на премьерные показы не
так-то просто. Помочь ему разобраться в
тенденциях современного театра на протяжении
сезона старались обозреватели «ПС». И надо
отметить, их оценки в основном совпали с
решениями жюри. О том, как распределились премии,
что радует, а что тревожит сегодня, наши
обозреватели рассказывают и размышляют в своих
заключительных комментариях.
Разруха ты, разруха…
Новосибирская «Аида», перенесенная из
Египта в Чечню, получила сразу три премии
О 35-летнем Дмитрии Чернякове говорят,
что он один из двух оперных режиссеров нашей
страны, заслуживающих особого внимания. Другой –
Дмитрий Бертман, с громадным опытом и
собственным театром («Геликон-опера»), из года в
год представляющий ошеломляющие премьеры. Но
Черняков не впервой ловко обходит Бертмана на
поворотах «Золотой маски»: свой театр, мол, пока
не нужен. Он только за последние три года получил
и Международную премию К.С.Станиславского, и
премию Фонда Олега Табакова, и премию «Триумф»
(пока молодежную). Идей у Чернякова, чуть более 10
лет назад окончившего ГИТИС и затем колесившего
по театрам Балтии и российской провинции,
множество. И он неизменно объединяет в своей
работе роли режиссера-постановщика, сценографа и
художника: «Я конструирую спектакль, а его
художественное пространство – цвет, форма,
фактура – тоже часть режиссуры».
«Золотые маски» у него сначала были в номинациях:
за оперу «Молодой Давид» Владимира Кобекина в
Новосибирске. Уже третья оперная работа
Чернякова – апокалиптическое «Сказание о
невидимом граде Китеже и деве Февронии»
Римского-Корсакова – шла в Мариинском театре и
снискала «ЗМ» как лучший спектакль и лучшая
работа режиссера. На следующий год – «ЗМ» за
дерзкую для консервативного Большого театра
постановку малоизвестной оперы Стравинского
«Похождения повесы», или, как уточняет режиссер,
«Путь развратника». Затем Черняков поставил в
Новосибирске «Аиду» Верди, перенеся действие из
Древнего Египта в современную Чечню; а после и
эпохальную «Жизнь за царя» Глинки в Мариинке,
приурочив премьеру к 200-летию композитора. «Аида»
стала фаворитом очередной «Золотой маски»,
закончившейся на днях: шесть номинаций, три
премии, в том числе за лучший спектакль и
режиссуру.
Оценки экспертного совета «Золотой маски» и
мнение жюри далеко не всегда казались театралам
бесспорными, и нынешний год не исключение. У
спектакля «Аида», уступающего прочим оперным
работам Чернякова, были мощные конкуренты. Питер
Конвичный поставил в ГАБТе экстравагантного
«Летучего голландца» Вагнера и был поднят на щит
сразу же после премьеры; Дмитрий Бертман тонко и
мастерски воплотил в «Геликоне» раритетные
«Диалоги кармелиток» Пуленка. В числе номинантов
также фигурировали режиссеры Юрий Александров
(«Нос» Шостаковича, Мариинский театр), модный
Эймунтас Някрошюс («Макбет» Верди, Большой театр)
и Сусанна Цирюк («Леди Макбет Мценского уезда»
Шостаковича, Музыкальный театр Ростова-на-Дону).
Жюри опять предпочло Чернякова. Его надрывную
постановку о разрухе. Но настоящим сокровищем
спектакля между тем была работа не режиссера, а
дирижера.
Премьере «Аиды» в Московском Кремле не повезло.
Ее поджидали две беды. Первая – турникеты
Кутафьей башни: из-за них к увертюре, начавшейся
аж с полуторачасовым опозданием, все равно не
поспела изрядная часть публики.
Вторая беда – акустика. Понадеялись то ли на
чудо, то ли на мастерство звукоинженеров. Первого
не случилось, второму и взяться неоткуда, так что
о том, как должна была звучать эта опера в данной
трактовке в нормальных условиях, приходилось
догадываться. Наилучшие предположения делались
в отношении оркестра, хора и банды, которые
повиновались палочке нового главного дирижера
Новосибирского театра оперы и балета – маэстро
Теодора Курентзиса. Коллективы звучали с
поразительной точностью и синхронностью даже в
самых заковыристых местах. Главное – маэстро,
полностью переосмыслив и целое, и детали, умело
ликвидировал все, что было в партитуре
величественного, предпочтя нудному пафосу
фонтанирующую энергию и свежесть. Греческий
маэстро казался бесспорным претендентом на
премию, однако ее не получил.
Обладательница «ЗМ» за главную женскую роль
Ирина Макарова была приглашена на спектакль в
Новосибирск из Большого театра, где она служит по
контракту. И на фоне прочих героев «Аиды» она
выглядела более презентабельно как внешне, так и
вокально, но до отметки «отлично» и тем более до
премии эта работа далека, как от Сибири берега
Нила. Аида (Лидия Бондаренко) и Радамес (Олег
Видеман) просто демонстрировали, что такое
плохой вокал. А постановочная часть спектакля
публику по меньшей мере озадачила. Дочь
предводителя чеченских повстанцев Аида лишена
волевых и лирических черт, то есть изначально
заложенной композитором характерности, а ее
возлюбленный Радамес, офицер российской армии,
принужденный воевать против народа любимой,
лишен черт героических и не только не вызывает
сочувствия, но и порождает презрение. Особенно в
финале первого действия: рыхлотелый воин в
исподнем бродит по сцене, словно пьяный, а затем
начинает палить в зал из автомата.
Как и прежние спектакли Чернякова, «Аида» все же
пробуждает и мысли, и чувства, многие задумки
режиссера намерены и растрогать, и потрясти. Так,
в финале оперы Аида и Радамес не прощаются с
жизнью, как хотел Верди, а бегают босиком под
струями дождя, изливающегося натуральным
образом прямо на сцену. Режиссер вновь говорит о
любви и смерти в безумном мире, но делает это
менее захватывающе, чем раньше.
Удача постановки – сцена празднования победы во
втором акте – пир во время чумы. Победителей
развлекают классическим балетом в пачках.
Хореограф Сергей Вихарев повторил этот прием и в
«Жизни за царя» (также поставленной Черняковым
при участии Вихарева). В этот момент – как на
ладони несколько судеб. Вот женщина показывает
сослуживцам любимого его фотографию, другая
обнимает своего уцелевшего единственного,
третья упала на раненого без чувств. И пока
«жизели» выделывают свои па, еще одна счастливая
пара катается по полу у накрытых столов, не в
силах оторваться друг от друга. Но праздник
заканчивается терактом: смерть снова превращает
счастье в полную противоположность, разрушает
все и вся.
Впрочем, и дирижер, и режиссер слишком увлеклись
разрушениями. Так же, как «Верди разрушает фасад
оперы своего времени» (Курентзис), новосибирский
спектакль разрушает традиции и ожидания, связи с
изначальным замыслом композитора и либреттиста,
пространство (декорации – здания в духе
«сталинского барокко» до и после бомбежки) и
время, и даже жизни (у Чернякова больше смертей,
чем у Верди). А «Золотая маска» добавляет ко
всеобщей разрухе свой итог: кажется, он не
продиктован ничем, кроме бессильной инерции.
Татьяна ДАВЫДОВА
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|