Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №26/2005

Третья тетрадь. Детный мир

РОДИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА 
СЕМЕЙНОЕ ЧТЕНИЕ

Владимир СЕВРЮГИН

Исаак Башевис Зингер. День исполнения желаний.

Рассказы о мальчике, выросшем в Варшаве

Исаак Башевис Зингер. День исполнения желаний.

Пер. с англ. О.Мяэотс. – М.: Самокат, 2005

«Когда я был маленьким и рассказывал разные истории, меня звали лгуном. Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же», – говорил Исаак Башевис Зингер (1904–1991) в одном интервью после получения Нобелевской премии по литературе.
Это книга воспоминаний Исаака Зингера о своем детстве, о том, что его занимало, удивляло, чего он боялся. Он вспоминает о том, как размышлял об увиденном, прочитанном, услышанном, пережитом им самим и другими. Его воображение занимали удивительные люди, приходившие к его отцу-раввину или к матери за советом и сочувствием, а часто и в поисках достойного собеседника. Он рано задумался об исключительности их характеров.
Исаак Зингер верил, что лишь литературе под силу сохранить память о навсегда ушедших временах. События, о которых рассказывается в этой книге, произошли сто лет назад. Мир изменился до неузнаваемости, но – разве не чудо? – нам близки и понятны радости и огорчения маленького Итчеле, его тревоги и надежды. Сберегается все – даже песенка сверчка.
В рассказе «Кто я» Зингер пишет: «Очень рано я стал задавать себе вопросы: что случится, если птица все время будет лететь в одну сторону? Что было до сотворения мира? Есть ли у времени начало? И с чего тогда оно началось? Есть ли предел у пространства? И как может быть у пространства конец, раз оно – пустота? Мои вопросы часто ставили родителей в тупик. Отец втолковывал мне, что нехорошо забивать голову такими сумбурными мыслями. А мама обещала, что я все узнаю, когда вырасту. В конце концов я понял, что и взрослые не знают ответов на все вопросы».
А в другом рассказе – «К диким коровам» Зингер пишет, что все те годы, что он жил в Варшаве, он ни разу не покидал города. Но однажды убежал с приятелем на поля и пустоши возле Варшавы в поисках диких коров. Конечно, никаких диких коров они не нашли. «Но, – вспоминает Зингер, – небо было высокое, разливалось, как океан, и ниспадало на землю, словно тяжелый занавес. Большие и маленькие птицы со свистом и щебетом стаями летали над нашими головами… Воздух был полон удивительных ароматов, насыщен запахами земли, травы, паровозного дыма и чего-то еще такого дурманящего, что у меня закружилась голова. Казалось, что вокруг царит необыкновенный покой, и в то же время отовсюду раздавались бормотание, шуршание, чирикание. Откуда-то падали лепестки и, кружась, опускались на мою куртку. Я задрал голову, посмотрел на небо и увидел солнце и облака. Внезапно для меня открылся смысл библейского рассказа о сотворении мира: вот он предо мной – мир, сотворенный Богом: земля и небо, воды сверху отделены небесным сводом от вод внизу».
Исаак Зингер вспоминает разговор с отцом.
«– И ты тоже вырастешь, найдешь себе подходящую девушку и женишься на ней.
– Какую девушку?
– Разве можно знать наперед?
И тут я понял, отчего мне грустно. На улице было полным-полно девушек, но я не знал, которая из них моя будущая невеста. И она, моя суженая, тоже этого не знала. Может, мы покупаем сладости в одной лавку, проходим мимо друг друга, не замечая, не догадываемся, что будем мужем и женой. Я стал пристальнее вглядываться в толпу…»
Тридцатилетний Зингер в 1935 году навсегда покидал Варшаву. «За несколько дней до отъезда ноги сами понесли меня на Крохмальную улицу. Я не был здесь многие годы, и мне захотелось еще раз увидеть места, где я вырос. Улица мало изменилась, хотя дома постарели и обветшали. Я заглядывал во дворы: мальчишки играют в прятки, в казаки-разбойники, девочки скачут через веревочку. Мне вдруг захотелось разыскать Шошу. Я направился к дому, где мы когда-то жили. Боже, ничего не изменилось: та же свалка, облупившиеся стены… И тут я заметил девчушку лет девяти. Господи, вылитая Шоша! То же бледное личико, те же светлые косички с красными ленточками, та же тонкая шейка.
– Кого ты ищешь? – спросила она, и я услышал Шошин голос.
– Когда-то я жил здесь, – попытался я объяснить, – и мы с твоей мамой играли вместе. Она была тогда маленькой девочкой.
– Так ты Итчеле?
– Откуда тебе известно про Итчеле?
– Мама рассказывала.
– Да, я Итчеле.
– А твой дедушка до сих пор король?
– Нет. Больше нет.
Мы помолчали. Потом я спросил:
– А мама рассказывала тебе о домовом?
– Да, у нас жил домовой, но он пропал.
– А сверчок?
– Сверчок жив, но он поет только по ночам….
И мы снова помолчали, и тут я услышал знакомую песенку сверчка. Неужели это тот самый сверчок? Нет, конечно. Наверное, это его пра-пра-правнук. Но песенка-то все та же. Старинная, загадочная, как мир, и бесконечная, как темные ночи в Варшаве».


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru