КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА
«ЗОЛОТАЯ МАСКА»–2005
Что говорить, когда нечего говорить?
Кажется, современный театр не знает своей
цели
Увы, надо признаться, что нынешняя
«Золотая маска» удалась не слишком. В афише было
вроде бы так много всего… но, скажем, ни на один
из привезенных драматических спектаклей (а все
московские уже видены) не хотелось бежать сломя
голову. То ли мы устали от деклараций праздника,
то ли праздник все-таки кончился. Показалось, что
опера, балет и современный танец были
представлены на «Маске» достаточно широко и
разно, а драма выглядела худосочно и
маловыразительно (за редким исключением).
Драматические спектакли и так называемые
новации собрались в афише вместе, будто по
необходимости – составить номинацию. Красивый
пасьянс не вышел.
Скорее зрителю предложили экзотическую
коллекцию странностей. Спектакли смотрелись не
столько штучными достижениями в драме (чего
можно было бы ожидать от «фестиваля лучших
российских спектаклей», каким позиционирует
себя «Маска»), сколько созданиями типичными и
модными. Однако если то, что предложено сегодня
на «Маску», действительно лучшее в драматическом
театре, следует признать, что наш театр
переживает не лучшие времена.
На этот раз я попыталась быть на фестивале просто
зрителем, идти туда, куда тянули и звали. Надо бы
посмотреть «PRO Турандот», потому что это Гоцци,
название-знак для русского театра, это режиссер
А.Могучий, говорят, могучий авангардист. Надо бы
взглянуть на спектакль В.Кокорина «Король
умирает», потому что Ионеско, пьеса умная и
тонкая, о самом главном – как жить и как умирать.
Надо бы не пропустить «Дон Жуана» А.Морфова,
потому что в памяти стойко хранится воспоминание
о его поэтичной шекспировской «Буре» (все-таки в
Петербурге режиссер работает интереснее, чем в
Москве). Надо бы наконец приобщиться к
Инженерному театру АХЕ: спектакль «Господин
Кармен», говорят, новое слово в искусстве.
«Звательность» «Маски» и прежде меня обманывала.
По крайней мере в режиссерах фестиваль
разочаровывал не раз (а режиссеров я люблю в
театре больше всего и на них сегодня больше всего
надеюсь). Уж как настойчиво «Маска» влюбляла
Москву и в В.Петрова, и в О.Рыбкина, и в Г.Цхвираву,
и в М.Бычкова, но ничего путного из этого не
получилось. Не обошлось без разочарований и на
этот раз.
Никогда не думала, что давний вопрос режиссера
Алексея Дикого «Чем будем удивлять?» современный
театр воспримет с такой прямолинейностью. Многие
спектакли «Маски» страшно активно пытались
зрителя поразить, ошеломить, огорошить,
оглоушить. Но почти никто не пробовал со зрителем
поговорить. Зрителя дразнили, ему подмигивали, но
по существу он мало кому был интересен. Зрителя
стремились не завоевать, а купить, не задеть за
живое, а просто заставить хлопать. Зато все
спектакли были очень ироничными. Тотальная
ирония – вообще одна из главных интонаций
современного театра. По крайней мере театра
столичного и фестивального. Театр накрепко
усвоил, что сегодня «стыдно быть серьезным», и
почти каждый сюжет теперь не играет, но
пересказывает и перешучивает. Может быть,
поэтому и многие московские спектакли, и многие
спектакли «Маски» выглядят сегодня всего лишь
домашними радостями, милыми «капустными»
пустяками, очередной забавой для
псевдоинтеллектуалов. И все чаще кажется, что на
самом деле за иронией современный театр пытается
скрыть свою растерянность, свой главный комплекс
– театр не знает и не понимает пока своей цели и
места в современном обществе. Эта тоска по
смыслу, по полноценной жизни и полнокровной
славе, по сильным чувствам и страстям, которых
современный мир и театр лишены, явно занимала
А.Могучего в его «Турандот». Хотя и в этом
спектакле, как и во многих прочих, вопрос «чего же
я хочу?» так и остался без ответа. «Мы должны
понять, куда мы добрались и что с этим делать…» –
увы, на этот главный тезис «Турандот»
современный театр пока ответить не в силах. Он
живет как-то вполноги, по инерции. О скуке говорит
скучным языком, о пошлости – пошло. Не задевая.
Хочет вспомнить о любви, но говорит все равно о
сексе, вместо страсти предлагает привычку.
Режиссеры силятся даже философствовать о смерти,
но все больше болтают. Либо смертью пугают, но не
очень страшно, как А.Могучий или А.Морфов. Либо,
как В.Кокорин в спектакле «Король умирает» (что,
на мой взгляд, хуже), подают этот «неслабый»
предмет манерно и дидактично. Ахейцы в этом
смысле оказались честнее всех. Они не претендуют
на душу своего зрителя. Они выносят ее за скобки.
Сердце рисуют краской на фанере и тычут в него
ножичком, пока не разломают в щепы. Инженерный
театр – он и есть инженерный: показывает себе
фокусы на тему чувственной love story Кармен и Хозе.
Кое-что из фокусов смешно и забавно, кое-что
противно и антиэстетично. В компании мимов и
клоунов, которых коллекционирует Слава Полунин в
своих лицедейских программах для Чеховского
фестиваля, АХЕ смотрелось мило. Но выдавать эти
игры за новацию, по-моему, нелепо.
На нынешней «Маске» можно позавидовать только
жюри. Его решение на этот раз, как мне кажется,
может быть легким и бескровным. Короткая и,
бесспорно, честная борьба может развернуться
разве что между двумя московскими спектаклями.
Они сделаны режиссерами-профессионалами,
всерьез. В них сыграны действительно две лучшие
мужские роли прошлого сезона. Кто победит:
«Скрипка Ротшильда» Камы Гинкаса или «Ричард III»
Юрия Бутусова? Художник Сергей Бархин,
оформивший рассказ Чехова, или Александр Шишкин,
придумавший декорацию для трагедии Шекспира?
Константин Райкин, сыгравший короля Ричарда, или
Валерий Баринов, сыгравший гробовщика Бронзу?
Что бы ни вышло в итоге, решение жюри имеет все
шансы выглядеть красиво.
О «Скрипке Ротшильда» мы уже писали. О «Ричарде»,
достойном подробного разговора, коротко можно
заметить вот что. Это цельный и осмысленный
замысел, для него художник создал на сцене свой,
очень причудливый мир – редкость сегодня. Мир
«нарисован» на бумаге и, значит, хрупок и зыбок.
Масштаб предметов и людей в этом мире так странно
спутан, что сразу ясно – «век вывихнут», как,
впрочем, вывихнута и душа короля Ричарда. Историю
великого грешника и урода, приговоренного
природой к забвению, но решившего перехитрить
судьбу, Ю.Бутусов решает через брехтовский прием.
Внутренние монологи Ричарда отчеркнуты им в
сюжете жирной чертой, как зонги, и вынесены за
скобки, на авансцену. Беседуя с самим собой,
злодей Ричард невольно раскрывает зрителю душу.
А в общении со своими будущими жертвами он же
излучает такую искреннюю любовь и нежность, что
каждый зритель на собственной шкуре способен
почувствовать и осознать, что значит
«обаятельное зло». К.Райкин этими входами в роль
и выходами из нее владеет, на мой взгляд,
виртуозно и демонстрирует такой класс
перевоплощения, какой наша сцена почти забыла.
В том, что касается «главной женской роли», выбор
у жюри и того меньше. Ученица П.Фоменко Ирина
Пегова, что бы ни играла, обезоруживает, как
кошка, простотой, ясностью и естественностью –
движений, чувств и тона. Даже если не считать роль
чеховской Сони в спектакле МХТ «Дядя Ваня»
серьезным достижением актрисы, это прелестное
дитя хочется поощрить «на вырост».
Наталья КАЗЬМИНА
P.S. Пока жюри совещается, я все-таки еще успею
посмотреть на «Маске» несколько спектаклей.
(Пусть это не страсть, но привычка.) Надо бы
увидеть «Три сестры» Е.Марчелли. Актерская
команда, некогда собранная этим режиссером в
Тильзит-театре, всегда обещает неожиданности.
Надо бы увидеть и «Макбета» С.Потапова: понять,
почему опять Ионеско, а не Шекспир, что собой
представляет этот новый ученик М.Захарова.
Все-таки спектакль поставлен в якутском Театре
имени П.Ойунского, каждый приезд которого в
Москву всегда был поводом для серьезных
суждений. Если оставшиеся за кадром «масочные»
впечатления окажутся интересными, мы обещаем
нашему читателю к ним вернуться.
Н.К.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|