ТОЧКА ОПОРЫ

Фертообразные человечки
Загадка, которую исследуют в школьном научном обществе

Я не люблю катастрофических мотивов, но на моей памяти не было времени, которое бы столь цинично рушило образование, науку и культуру. Ребята, спрашиваю я себя, зачем вы это делаете? Глядя на лица в администрации, я думаю, что они увлеклись приручением финансовых потоков, этой замечательной монетизацией, которая есть не что иное – русский язык не обманешь – как перекладывание монет из одного кармана в другой (ну, не чужой, естественно). Все это настолько портит мозги и нравы, что надо оказаться где-нибудь на краю земли, в Хакасии, чтобы почувствовать, что возможна иная жизнь, мысли и интересы, отличные от господствующих. И напоминающие мудрое изречение: «Все прошло, пройдет и это…»

На той стороне реки, в Аскизе-1 (совхоз имени Калинина), встретил аспирантку, директора школы, которая пишет диссертацию, используя наши скромные исследования. Приятно, когда тебя знают. Но почему-то, пока мне это непонятно, знают в Кызыле или Улан-Уде, а где-нибудь во Владимире, Твери и слыхом не слыхивали. Это касается и других авторов. Чем ближе к Москве, тем глуше, что ли?
В Аскизе-1 я поел талкана и встретился с научным обществом. Талкан – зерна ячменя, которые отпаривают в казане, перемалывают ручной мельницей, а потом смешивают со сливочным маслом, сахаром и сухой черемухой, раскрыла рецепт школьный директор-аспирант Нина Гавриловна Челтыгмашева. Очень калорийная пища получается, спрессованный, размером в пару кусков сахара, этот талкан – сам свидетельствую – заменяет полный обед.

«Ща, ща, бэби, пепси-кола…»

А теперь – об ученическом научном обществе. Я познакомился с удивительной работой десятиклассницы Кати Кулумаевой. Вместе с учительницей Людмилой Викторовной Гириной она опросила пятьдесят человек и собрала современный детский игровой фольклор. Классифицировала... Это настолько интересно, что приведу оглавление.
«Любимые игры детей» (456 вариантов). «Фольклор взрослых, обращенный к детям» (колыбельные, пестушки, потешки, прибаутки). «Современный фольклор детей»: дразнилки-поддевки, мирилки, молчанки, перевертыши, заклички, поверья, присказки, скороговорки. Зазывалки, заменки, считалки, игры-припевки с хлопками, «черный юмор»…
В начале этого оригинального научного исследования, как принято, описывается методика и выражается благодарность интервьюерам, включая Катю Кудрявцеву из 5 класса, которая рассказала исследователю про 37 своих любимых игр, Надю Косточакову из 6 класса, которая предоставила 55 игр, и т.д. Игровым опытом, загадками и прибаутками с удовольствием поделились также многие бабушки и дедушки.
В ходе исследования выяснилось, что в селе Аскиз-1 есть специальные места, автор называет их «пятачками» или «игранчиками», где собираются играть дети, и даже рисует карту. Мы знаем, что есть карты топографические, административно-территориальные и прочие, а такой карты улиц и закоулков, где играют дети, «карты игранчиков», по-моему, никто еще, кроме как в Аскизе-1, не создавал. Указаны не только улицы, но и количество детей, которые собираются на них поиграть, и из каких мест (улиц, домов) приходят. В теплое время года на иных «игранчиках» в селе собираются по 70 детей и больше.
Где играют? Чаще всего внутри любого строящегося дома. Во что? Игровой репертуар разнообразен. Играют в догонялки (гремучая смесь старых «Казаков-разбойников» с современными «Вампирами»), в игры с мячом («Лапта», «Выжигалы», «Квадрат», «Рэкстоп»), в «Колечко», в куклы Барби, классики, магазин, школу, больницу… Еще играют в «Гулянку», изображая себя пьяными, в «Шпиона и милицию», – видимо, заработала в СМИ программа патриотического воспитания, в «Привидения»…
«Игровой фольклор взрослых, обращенный к детям, нами изучен недостаточно полно, – замечает автор этой удивительной работы. – Но уже сейчас кое-какие выводы можно сделать…»
Например, такой. Оказывается, самыми распространенными среди колыбельных являются песни со страшным концом.
…Придет серенький волчок
И ухватит за бочок.
Кто его знает, почему взрослые это делают? Я сам, профессор педагогики, несколько лет назад, укачивая свою маленькую дочку, с удивлением обнаружил, что постоянно запугиваю ее волками и медведями. Понимал, что несу околесицу, а нес и до сих пор не могу остановиться…
Интересно, это наше национальное, или вообще? Неудивительно, что взрослые «пугалки» переходят в детские «дразнилки». Всего, отмечает Катя Кулумаева, было собрано 324 варианта дразнилок и поддевок, которые обычно складываются в такую схему: имя – рифмованное прозвище – издевка (дразнилка). Есть простые, наивные дразнилки типа «Денис-редис, на горшке прокис». Есть более сложные поддевки-заменки. «Знаешь, как Ленин руки вытирал?» – «Нет». – «Вот так». (И вытирает о партнера руки.)
Заманки-загадки.
«Ленин, Сталин, Полбубей/Ехали на лодке/Ленин, Сталин утонул./Кто остался в лодке?»
Скажешь Полбубей и получишь по лбу, так как получается «по лбу бей».
Двадцать вариантов присказок.
«Как живешь?» – «Да живем не в раю, не в муку, на среднюю руку…»
«Ешь морковку, лук и хрен,
Будешь, как Софи Лорен».
Сохраняются, правда, старинные считалки, которые дети называют «заумными»
«…Эпи, беки, лики, паки./Буль, буль, буль, коряки, шпаки./Эпус, бепус, краснотяпус. Батс!»
Но больше все-таки переделываются на современный лад.
«На златом крыльце сидели,/ “Санта-Барбару” смотрели,/ Если Джина не умрет,/То Сиси ее убьет».
А так, традиция сохранилась. И салочки, и прятки. И маленькая корзинка, в которой «что угодно для души». На фоне этого золотого фонда черным пятном, отмечает Катя, выделяется большое количество «матерных» считалок, дразнилок, поддевок, молчанок. «Черный юмор». Песни «Про Вовочку-киллера». «Примеры, – отмечает автор, – я не хотела бы приводить».
И один из выводов ученицы: дети тонко чувствуют и впитывают в себя среду, которую создали взрослые. Играя во взрослую жизнь, дети программируют будущее!

Все во мне

Когда дети стали изучать свои игры, то обратили внимание и на среду, в которой происходит игра. А Аскиз-1, как многие хакасские села, окружен курганами и каменными плитами, на которых другой юный исследователь, семиклассница Яна Бойко, рассмотрела высеченных смешных человечков, коней, собак, оленей, змеек, какие-то непонятные знаки. Они были выбиты на камне, резные, контурные и силуэтные, и ей, как начинающему художнику, было интересно, кто это нарисовал и зачем. «Тогда я всерьез задумалась, – говорит Яна, – что мы, люди другой эпохи, об этом знаем или только догадываемся?»
Поговорила с учителями, прочитала книги – «Народные рисунки хакасов», «Тайны каменных идолов» – и стала собирать с ребятами из 6–7 классов эстампажи – напечатанные с доски оттиски. Собрали 51 такой оттиск.
Есть разные способы копирования наскальных рисунков. В селе Казановка, в хакасском музее-заповеднике, другой юный исследователь, Ира Иптышева, насчитала семьсот рисунков, надписей на скалах, которые именуются «петроглифами» («петрос» по-гречески – камень, «пифос» – пишу). Некоторые нарисованы кирпично-красной охрой, выбитой как бы точечной техникой, с дополнительной прошлифовкой, прочерченные. С тех времен утекло немало воды (а некоторым рисункам более 15 тысяч лет), краска выцвела, выбивка заросла лишайником, и чтобы увидеть изображение и отличить его от трещин, тоже нужен особый глаз. Ребята обнаружили, что рисунки, как правило, находятся на небольших возвышенностях, на вертикальных плоскостях из красного песчаника, на угловых камнях курганов. Гораздо реже – на пологих склонах гор и почти не встречаются в труднодоступных местах. То есть, сообразили ребята, те, кто рисовал, хотели, чтобы рисунки были заметны…
Обнаруженный рисунок изучают при солнечном освещении и записывают, когда и в какое время он лучше всего виден. Специальных приборов определения координат в школе нет, поэтому ребята просто изображают схему и ориентиры – дорога, ручей, скала, – по которым можно найти рисунок.
Потом тщательно подготавливают его к копированию – счищают с камня лишайник, выкашивают траву, убирают кустарник, но очень осторожно, оригинал не должен быть поврежден. Копировать можно с помощью специальной бумаги или пленки, фольги. Ее накладывают на изображение на камне, обрабатывают валиком и отдают в лабораторию. А там отпечаток заливают гипсом, как в детском наборе «Сделай сам», и получается объемный отпечаток, передающий почти сто процентов информации о наскальном рисунке. С помощью охры и клея можно даже сделать копию похожей на обломок скалы.
Ученица из села Казановки, описавшая методику (которую я немножко упростил), говорит, что тут нет ничего такого, с чем бы не справился обычный старшеклассник. «Не навреди памятнику, – пишет она, – усвой методику копирования, и тебе неожиданно откроется мир древнего наскального рисунка…»
В Хакасии – десятки тысяч рисунков, по которым можно изучать историю и психологию личности. Четыре тысячи лет назад на рисунках преобладали дикие животные и духи, помогавшие охоте, спустя тысячу лет на рисунках появились домашние животные, еще через тысячу – человек.
Но вернемся к работе семиклассницы из села Аскиз-1 Яне Бойко. Она вступила в серьезную дискуссию с учеными. Неподалеку от железнодорожной станции Чертыховская есть курган с изображением человеческого лица. Специалисты полагают, что так хакасы выражали в общем виде свое понимание Вселенной, а Яна доказывает, что это совершенно конкретное лицо – Умай, богиня плодородия, покровительница женщин и детей.
На этом же камне школьница обнаружила странных человечков, похожих на изображение буквы «Ф», они называются «фертообразные человечки» и обозначают женщин, ожидающих детей. Ребята подарили мне копии разных человечков, одни пляшут, другие идут куда-то, есть маленький человечек, держащий большого за руку (моя пятилетняя дочь сразу догадалась, кто это), и маленький человечек с маленькой лошадкой, сосущие молоко у лошади…
Вообще на курганах, сообщает семиклассница, я увидела целую галерею рисунков… Оказалось, что это работа многих поколений, современные соседствуют с древними. Такое случается, археологи не раз наталкивались на пастухов, которые вычерчивали на старинной писанице свою «тангу».
Хорошо если рядышком, замечает Ира Иптышева из села Казановки, а то некоторые царапают надписи поверх древних. Если бы люди умели копировать изображения, считает она, многие предпочли бы вандализму сохранение памяти о древнем искусстве…
Руководитель этого замечательного научного общества учащихся, директор школы Нина Гавриловна Челтыгмашева – молодая современная женщина. Заканчивает диссертацию по социальным переменам и инновациям в сельской школе. Наверняка там будет что-нибудь про федеральный эксперимент, в котором участвует школа, про программу «Школьный автобус», он уже курсирует между Аскизом-1 и курганами, где встречаются «фертообразные человечки» – женщины, ожидающие детей.
Их ждут, и дети появляются, возможно, не так часто, но все же многие школы закрывать не следует, говорит мне директор, а в селе Луговском надо бы открыть, там есть ученики до седьмого класса.
И учиться им помимо германских, прусских стандартов стопятидесятилетней давности, это уже я говорю, посылаемых из Москвы, есть чему. В Хакасии каждый ребенок должен знать свою родословную до седьмого колена, а некоторые знают до четырнадцатого. Это не формальное знание… Если ребенок чувствует себя носителем рода, он испытывает ответственность за свои поступки, говорили мне учителя и ребята из аскизского ученического научного общества.
Мы обсуждали, как сегодня они воспринимают послания тысячелетий, изменились ли ценности, была ли та жизнь лучше или хуже нынешней? И ребята, излазавшие курганы, ответили, что в каждом времени есть и то и другое, и поколение, если захочет, может стать лучше. Просто, сказал один ученик, мы не умеем добиваться цели вместе, все в наших руках.
Что им больше всего запомнилось в экспедициях?
Изображения животных, которых уже нет.
Казачьи песни, собранные ребятами в деревнях, где селились ссыльные из разных губерний России, – ни одной веселой песни, все «убил», «зарезал», «повесился», одна грусть и печаль…
Еще запомнились древние музыкальные инструменты: хакасская скрипка, барабан из кожи молодого теленка, длинный, похожий на рог, манок для приманивания марала, а для сусликов – из травинки, маленький, дребезжащий.
На всех этих инструментах они теперь играют.
У хакасов, сказала мне школьный директор Челтыгашева, считается, что ребенок выходит не из сердца матери, а из печени. Почему оттуда? Возможно, непарный орган…
И вот ходят по холмам, курганам, ищут себе пару.
А десятиклассница Ксюша Сазонова, она поэт, пишет стихи, в ней смешались польская, русская и хакасская кровь, говорит по поводу традиции: «Мне и искать не надо, все во мне…»

Парторг из рода вороны

В поездке по здешним местам меня сопровождал Капитон Никитич Топоев, глава районного совета старейшин родов (родовое движение существует в Хакасии наряду с местным самоуправлением).
В Аскизском районе пятьдесят один род, а в роду от 200 до 500 и больше человек. А по всей Хакасии – за двести родов перевалило.
Главе старейшин – семьдесят пять лет. Высшее партийное образование. В старые времена работал парторгом в колхозе-совхозе. Ну и что? Мы все оттуда родом.
Какие, спрашиваю у Топоева, бывают роды? «Читэ пююр» – семь волков, очень древний хакасский род. «Хурга» – ворона. Бывают горные вороны – посветлее, бывают речные – темнее…
Там, где мы едем, – предгорье.
Фантастические равнины, холмы, могильники. И человек из рода вороны тут естественнее народного депутата. В хакасском обществе, собственно, и нет ничего, кроме родов. И убеждения, что в основе родового образа жизни лежат доброта, взаимопонимание и уважение к человеку, которые проявляются в очень понятных делах. Дом вместе построили. Помогли молодым. Жизнь рода на виду. Стоит совершить дурное, тень ляжет на всех.
Тут и история, и социология, и педагогика…
Идеи возрождения родового образа жизни поддерживаются образованным, культурным слоем Хакасии. Приходит осознание, что кроме личной карьеры и успеха в жизни еще есть долг перед предками и ответственность перед потомками. Интеллектуальная элита тоже входит в какие-то роды, и в этом своем качестве размышляет и действует иначе, чем обычно. Рядом с безответственным государством рождается ответственное общество… Вот небольшой пример на эту тему.
В селе Есино я познакомился с тремя учителями: Геннадием Киднековым, Валерием Сагалаковым и Владимиром Ертибеевым – заслуженным работником физкультуры и спорта Хакасии (трое мужчин – учителя физкультуры в одной сельской школе!), которые создали нестандартное оборудование для укрепления здоровья детей и молодежи. В числе прочего: наклонная доска с ремнями, лежа на которой можно подтягивать руками тележку, самодельные скакалки, сделанные из камеры, брусья и перекладины, раздвижные, выдвижные, передвижные, занимающие мало места и увеличивающие плотность урока. Школа самая обыкновенная, деревенская, но в ней – и стрельба из лука, и борьба, и тяжелая атлетика, и легкая… Половина учеников этой школы – рекордсмены Хакасии и по физподготовке занимают первые места в республике.
Это в программе рода, который не хочет выродиться.
За столом, накрытым в кабинете директора школы Галины Асановны Казагащевой (родственницы главы старейшин), мы обсуждали перспективы возрождения родового образа жизни. Директор рассказывала, как надо делить барана…
Я спросил учителей, вместе с которыми слушал про родовые древа и разглядывал сделанные детьми семейные обереги из пуговиц и ракушек – что же все-таки это такое: учение? игра? возвращение к родоплеменному строю? «Не-ет, – засмеялись, – это традиция».
Мы, живущие в России вне традиции, плохо понимаем, что все это значит.
«А для нас, – сказала присутствовавшая в этой компании методист районо, – понятно, зачем родовое движение возрождать. Надо выжить. В одиночку в этом государстве трудно выжить. А родом – легче. Вопрос выживания…»
Ну как это перевести? Кооперация?
Собрались и разработали комплексную программу развития рода. Есть бизнес-план, печать юридического лица, фонд…
Ничего себе, думаю, фонд «рода семи волков»… Но ведь лучше, чем умереть с голоду от реформ ЖКХ и Пенсионного фонда?
«Я думаю, надо начинать с семьи, – размышляет школьный директор Казагащева. – Если есть костяк, объединять легче». Так считает директор школы, имея в виду родовую кооперацию.
«У нас такой народ, – развивает мысль методист из районного отдела образования, – свадьба, поминки – все помогают. Уважение к человеку. Даже если на кладбище не идут, выходят на дорогу и провожают».
«От родового мы переходим к коллективному… – говорит директор. – Вопрос стоит так: уровень жизни человека поднять на уровень рода. Если каждый богат, то и род богат. А если беден, рода не будет…»
Род против государства – так я понимаю эту игру. Государство – за нищету, род – за богатство. При этом в условиях созданного властями натурального обмена. Денег-то у простых людей нет, директору школы что-то понадобилось: «Возьмешь овечку?»
Трубу доставала за две бутылки.
А владельцы трубы, как принято, «брызнут духам» и говорят женщине-директору: «Выпей». А закусить нечем. «Покури». «Покурила – и правда легче». «Другой раз, – смеется, – уже с закуской бегу. Так училась…»
Глава старейшин Топоев сообщил импровизированному собранию, как продвигается сбор материалов для «Справочника родов» (тут хакасы не пионеры, в Кристиансанде – Южной Норвегии, профессор, у которого я гостил, взял с комода нечто вроде телефонной книги и прочел про своего предка-фермера: как звали, сколько у него было детей, и даже про привычки – любил выпить).
Вот и в Аскизе собирают семейные древа, пишут истории своих родов. Член Государственной думы Абдулатипов пишет о малых народах: достаточно два-три поколения, чтобы они исчерпали себя.
Надо продержаться.

Администрация в окружении холмов

За десять последних лет естественная убыль населения республики – 26 тысяч человек. Целый район. А их всего тут восемь районов… И остановить трудно. Хакасию уже заселяют китайцы, киргизы, вьетнамцы… «Мы без территории останемся, – говорят мои собеседники. – Как так можно править страной? Почему правительство России этим не занимается?»
Никому нет дела до судьбы хакасского народа, который по законам РФ не является малым. Для этого нужно, чтобы осталось меньше пятидесяти тысяч человек, а хакасов, посчитали члены Государственной думы, еще чуть больше пятидесяти, поэтому им не положено ничего – ни налогов от пользования их землей и водой, ни ресурсов, ни помощи. Впрочем, и «малым» положено лишь на бумаге.
«Но мы отступать не собираемся, – говорит глава старейшин, – соберем съезд хакасского народа…»
За пределами республики живут десять тысяч хакасов. Кажется – немного, но это шестая часть этноса. Их надо позвать, считают мои собеседники, привлечь… сюда, к этим камням, где энергия. Эти камни, что у дороги, сколько им? Четвертое-пятое тысячелетие до нашей эры…
Мы останавливаемся в степи и фотографируемся у камня – снимок на память.
Есть камни, которые успокаивают.
Женщина-камень, покровительница Хакасии, стоит в музее в Абакане и, говорят, плачет.
Есть камни, которые лечат.
Есть одиннадцатиметровый курган, составленный из 50–60-тонных камней. Поблизости таких нет. Откуда они взялись?
Есть таинственные курганы в форме египетских пирамид, связанные с космосом, в Усть-Абаканском районе, в Долине царей…
Впрочем, камней, древностей можно насмотреться прямо в ограде здешних школ. В школе села Бельтыры висит лозунг: «В новом тысячелетии живем по-новому».
И хотя школа старенькая, зиму бы перезимовать – перед входом в вестибюле красуется огромное родовое древо в 16 колен.
Предок жил в шестнадцатом веке в Туве, рассказывают мне, оттуда сплавились на берестяных лодках, и вот пошли: от Сыбдая – Ахчыстар, от него – Анчыс и Адыйах, от Адыйаха – Турабит, от того – Тахтобий и Томаммай (ой, боюсь, не напутал бы, правильно ли переписал)… А наверху древа – листья: Витя, Саша и Вова. Одни мальчики? Ну, где-то еще девочек записывают, говорят мне, уточняют у родственников.
И вот такое появляется дерево.
Деревья.
У каждого рода своя легенда и свое древо… Шофер, возивший нас по деревням, сказал что-то по-хакасски, заехал к себе домой и протянул мне родословную на картонке. Оказывается, спросил спутников про меня: «А он запишет?»
Парнишке важно, чтобы записали.
«Нет, отступать нельзя, – бормочет глава старейшин, – это общие правила жизни на земле…»
И ссылается на Декларацию прав человека, выученную в бытность колхозного парторга.
Рабочее место главы старейшин – в районной администрации, в комнате, где располагается совет ветеранов. Его и воспринимают многие как активиста совета ветеранов.
Он заводит меня к себе в кабинет и тоже показывает свое древо.
Хакасские имена… Администрация в окружении холмов и могильных плит. Между прочим, не только эта, районная, но и та, кремлевская…
Чуть меньше пятидесяти тысяч, чуть больше… Жизнь висит на волоске.
Но парторг – из рода вороны…

Анатолий ЦИРУЛЬНИКОВ
Фото автора

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"