РОДИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА
МЕМУАРЫ ДЕТСТВА

Бабушка Полина по фамилии Чайка

Вообще-то старухой моя бабушка была невредной – даже клички в деревне за ней не водилось. Может, потому, что фамилия ее – Чайка – была лучше всякой клички. Но стоило заговорить про деда – хмурилась, сердилась, отмалчивалась или называла непутевым, хохлом, путаником.
Но я все равно знала всегда, что, несмотря ни на что, бабушка с дедом любят друг друга. Откуда? Может, потому, что бабушка всю жизнь носила обручальное кольцо, хоть дед и жил лет пятнадцать с какой-то Марией в Киеве. Или потому, что по большим праздникам он присылал ей поздравительные открытки.
«Полина Алексеевна, поздравляю тебя с днем женского праздника. Желаю крепкого здоровья, долгих лет жизни, счастья, и чтобы никогда не болела». И все. Но бабушка хранила их под салфеткой на комоде вместе с чистыми листами в клеточку. Может, умела читать между строк? А вдруг он специально их без конверта отправлял, чтобы все слова на виду, а на другие решиться не мог?.. А она его поздравляла? Не знаю.
А потом я залезла на чердак и на самом видном месте, напротив окна у печной трубы, увидела чемоданы: штук восемь – матерчатые, картонные, фанерные, из кожзаменителя… Откуда?! Ведь бабушка только зимой, и то редко, приезжала к нам в Москву на электричке с сумками наперевес и бидоном молока. А тут чемоданы!
Начала расспрашивать издалека:
– Ба, а ты куда-нибудь из деревни уезжала?
– В дом отдыха, когда в девках еще была, – с работы путевку дали. Красивое место, тут недалеко, на Оке. В Белую церковь, под Киев, – к свекрам, знакомиться. Потом раз в Киев… и все. – Восемь никак не набиралось. Да и размера чемоданы были настолько внушительного, неженского, что с домом отдыха как-то не вязались…
Тогда пришлось спрашивать про чемоданы напрямик.
Ответила неохотно:
– Дед твой непутевый все сюда приезжал, жить хотел… – и замолчала.
Бабушку с дедом в деревне считали красивой парой. То хвалили, то жалели их по очереди, но до сих пор лично мне ясно только одно: целых восемь раз их расставания были скорыми и грустными. А потом и вовсе ездить перестал.
Но как-то вдруг дед прислал посылку, такую ценную и тяжелую, что ехать за ней пришлось на вокзал. Когда распаковали, оказалось – плита-надгробие белого мрамора с инициалами «Чайка П.А.» и сопроводительное письмо, в котором дед просил похоронить его на сельском кладбище, у храма. И ведь как-то он представлял себе этот посмертный переезд из Киева в Сандарово, под Москву?
Бабушка, узнав, долго думать не стала, коротко заключила: «Я же говорила – непутевый. – А про плиту строго наказала: – Мне не вздумайте ее положить».
Только тогда я вдруг догадалась, что у них с дедом не только фамилия была одна на двоих – Чайка, но совпали даже инициалы – Пелагея и Пантелеймон, и оба Алексеевичи.
Так и случилось, как она говорила: он теперь в Киеве, она у себя, рядом с домом.
Всю осень как-то особенно настойчиво ждала нас из города. Гадала про дорогу, встречу, гостей и радость нечаянную. Глядела в заснеженное окно, а мы все не ехали. Если бы знать, какая встреча будет последней…
Колода карт на стуле, руки в саже, теплая печь – а человека нет, как будто ушел куда-то…
И тогда оказывается вдруг, что, чем дольше жил человек, тем короче и тем правдивее история его любви.

Марина НИКОНОВ

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"